Это всё из-за тебя (СИ) - Никитина Анна

– Ты обещала помочь. Помнишь свои слова?! – припоминает мама.

– Обещала. Я не беру свои слова назад, но не такой ценой, мама! – кое-как прихожу в себя и начинаю анализировать. Только вот варианты с трудом приходят мне в голову.

– Можно же взять кредит в банке. – предлагаю, что первое приходит на ум.

– Можно. Только такую сумму банк не одобрил, а если и одобрит, то только под космический процент, что нам существовать даже не на что будет, – сообщает мама.

– Можно перезанять у знакомых, а потом отдавать? Я и Поля устроимся на работу и сможем вам помогать отдавать. – предлагаю варианты.

– Мы и так большую сумму одолжили у знакомых, чтоб хоть как-то отдать минимальный долг арендодателю похоронного бюро, которое у нас было.

– Неужели ничего нельзя сделать, мама?! – шепчу от безысходности.

– Можно. Если ты согласишься выйти за Константина замуж, он выплатит все долги отца и сможет его поднять в церкви. И наше положение улучшится. И ты попадешь в такую хорошую семью, что нам не придётся волноваться.

– Почему я чувствую себя товаром, который продают, мам? – встаю из-за стола и выхожу. Только вот мама докидывает груз вины, который всегда лежал на мне, а теперь еще больше.

– Но если ты хочешь, чтобы твои сестры всю жизнь лазили по мусоркам и собирали бутылки, когда придут коллекторы и отберут у нас жилье, то, конечно, дочь. Можешь не помогать семье…

В комнату я поднимаюсь полностью опустошённой и вымотанной.

– Опять уговаривала тебя бросить Кирилла? – спрашивает Поля, смазывая свои синяки, еле поворачиваясь на кровати.

– Поль, пожалуйста, не начинай, я устала. – забираю у нее тюбик с мазью и помогаю намазать остальные синяки, до которых она сама не дотянется. Укладываю в кровать. Сама переодеваюсь в пижамные шорты и футболку с длинным рукавом и забираюсь в постель. Только вот уснуть мне не удается. Головная боль все же преследует меня, и обычно меня спасает расслабление и сон. Но тут я не могу ни расслабиться, ни уснуть и иду за таблеткой в коридор, где хранится аптечка. И вот там я не обнаруживаю свою сумку, хотя помню, что точно вешала её вместе с пальто. Но вспоминаю, что, возможно, сестра унесла её в нашу комнату. Достаю аптечку из комода.

– Что ищешь? – возникает в проеме мама. Чем пугает меня.

– Голова болит. Даже уснуть не получается.

– Пойдем. У меня на кухне есть таблетки, помогают от головной боли, – уводит за собой мама. И вправду на кухне достает таблетку, наливает в стакан воды и отдает мне. – воды побольше пей.

– Спасибо, – впервые за последнее время искренне улыбаюсь. И возвращаюсь в комнату. Про сумку забываю спросить и засыпаю в середине ночи, пока не просыпаюсь от режущих болей в животе и обильного кровотечения.

31

Я ненавижу тебя.Анна Бурцева.

На мой крик сбегаются все, включая даже отчима, от которого пытаюсь закрыться. Моя паника и ужас настолько сильные, что я даже не соображаю, что делать. Страх вот так умереть опережает меня и превращается в дикую истерику. Я плачу от боли и от того, что вижу. На белых простынях и на ногах кровь. Прихожу в себя не сразу, а когда начинаю соображать, ретируюсь в ванную. Живот скручивает спазмами. Грязное белье кидаю в стирку, сама встаю под струи воды. Смываю с себя всю кровь, только она все равно мажет. Обильно. Даже сменив после три комплекта белья, меня все так же потряхивает, и все равно кровь не останавливается. Паника сменяется истерикой, и отчим наконец-то везет нас в больницу вместе с мамой, оставляя Полину за старшую.

В приемном покое нас принимают быстро в связи с жалобами. Отправляют на УЗИ.

– Последние месячные? – спрашивает доктор.

– Неделю назад закончились.

– Цикл полный?

– Да.

– Половой жизнью живешь? – интересуется. И тут я понимаю, что смысла врать уже нет.

– Да, – выдыхаю к маминому ужасу, что читается в её глазах.

– Хорошо. Давай осматриваться. – выдавливает на датчик холодную жидкость и осматривает внутри.

– Беременность, аборты были? – интересуется доктор.

– Нет, – с точностью отвечаю.

– Вот только врачу хоть не ври! – дергается, как от удара мама. – Я видела твои результаты обследования у тебя в сумке. У тебя срок шесть недель, – выговаривает мне мама. И я понимаю, что она обнаружила Викины результаты беременности.

– Мама, я не беременна! – повышаю голос. – Это моей подруги результаты. Она попросила их сохранить до того момента, как она сообщит своему парню.

– Ну да, конечно… – сомневается мама. – Доктор, скажите, она же была беременна? – спрашивает мама. И тут я понимаю, что то, что сейчас со мной происходит – её рук дело.

– Что за таблетку ты мне дала? – спрашиваю серьезно.

– Ой… – отмахивается.

– Мама, что за таблетку ты мне дала?! – уже повышаю голос я.

– Мифепристон, – наконец выговаривает мама. Вот только теперь доктор смотрит шокировано.

– Зачем вы дали не беременной девочке препарат, прекращающий беременность? – спрашивает доктор, повышая голос на маму.

– Как не беременной? – смотрит на меня, а потом на доктора. – А как же результаты? Я же видела…

– Я не знаю, что вы там видели, но вы угробили жизнь своей дочери! – заводится врач, вставая на мою сторону, шокированный поведением матери. – Вашими действиями вы спровоцировали кровотечение и мнимый выкидыш у вашей дочери. Что теперь ей нужно будет делать операцию по удалению матки, – говорит врач, чем пугает маму, и она оседает на стул.

– Она же никогда не сможет иметь детей… – с ужасом говорит мама.

– Да. И все это ваших рук дело, – грубо припечатывает врач и выставляет за дверь, когда меня настигает истерика.

– Успокойся, девочка моя. Никакой операции не будет! – помогает вытереться женщина. – Это я твоей матери сказала специально, чтобы она поняла и осознала, что сделала.

– Так я смогу в будущем иметь детей? – спрашиваю с осторожностью, всхлипывая.

– Сможешь. И не одного, – улыбается врач.

– Марта Ильшатовна, как тут наша пациентка? – заходит врач, который меня принимал. И УЗИстка рассказывает ему всю сложившуюся ситуацию, чем шокирует и его. Демонстративно меня увозят в операционную, делают капельницу и отправляют в палату до обеда под наблюдение врачей. Мама утром проведывает девочек и возвращается ко мне.

– Как себя чувствуешь? – спрашивает врач при дневном осмотре.

– Нормально. Немного штормит, а так нормально. – делюсь с врачом.

– Кровь есть?

– Немного мажет. – смущенно делюсь.

– Ну, это нормально. Пару дней и все пройдет, – заключает врач.

– Домой хочешь или пару дней тут пробудешь? – спрашивает.

– Домой. – все же говорю врачу. Хоть он и удивляется моему решению, все же выписывает меня и желает удачи. Маме же кто-то докладывает из медсестер, что никакой операции не было. Даже не извинившись передо мной, заговаривает. Только вот я молчу. То, что клокочет во мне, не описать. Если хоть слово скажу, то извержение вулкана покажется крохотной проблемой по сравнению с тем, что внутри меня горит. Только оказывается, что она все же до сих пор считает, что я была беременной. Это выясняется уже позже, при разговоре.

– …Потом бы больного ребенка рожала, если бы я не подсуетилась сейчас. – громко заявляет мама и замолкает.

– Что это значит? – шепотом произношу и инстинктивно подношу руки к животу, где когда-то зародится маленькая жизнь. – Что это значит, мама?! – кричу уже изо всех сил, а по щекам градом катятся слезы. – Ты... Ты бы убила ребенка, будь я беременна в самом деле, мама... Моего ребенка, мама! – заливаясь слезами, говорю и скатываюсь вниз по стене. Я в истерике. Мне плохо. Я не могу ещё поверить в то, что мама, самый, казалось бы, родной человек, который должен поддерживать, оберегать и быть рядом, способна на такое. Просто предположив, что я беременна. Она даже не поговорила со мной. Она просто решила САМА за меня!

Какое-то время так и сидим в тишине. Лишь слышны мои всхлипы и гортанный ор внутри меня. Меня разрывает на куски. А после мои слезы высыхают, оставляя солёные дорожки на щеках. А сердце умирает. Сегодня вместе с этим заявлением умерла я. Умерла вся моя любовь к когда-то родному человеку, что меня родил и выкормил! Вытираю тыльной стороной руки ладони слезы, поднимаюсь на ноги и говорю то, что никогда бы не осмелились сказать. Смотрю прямо на мать. Мамой теперь язык не поворачивается назвать. Даже слова «мать» она не заслуживает.