Исчадия Ада. Предвестники апокалипсиса (СИ) - Максим Субботин

Вряд ли его хватятся раньше чем через неделю. Он, чувствуя спиной тончайшее лезвие, сообщил секретарше о собственных планах отбыть по срочным делам. Такие дела случалось и раньше. Не все из них были чистыми перед законом Триумвирата, но отчего‑то стыда за это нет до сих пор.

А вот на борту корабля что‑то случилось. Или еще на площадке? Голова раскалывалась, а мысли разбегались от пронизывающего тело холода. Как Ирвинд Николаевич не старался, но вспомнить так и не смог.

Тело понемногу обретало чувствительность. Руки и ноги ломило от прилившей крови, холод сделался еще сильнее. Полнейшая темнота, в которой Кривошей обнаружил себя сразу по пробуждении, сменилась тусклым сумраком. В таком уже можно осмотреться.

С громким кряхтением, Кривошей перевалился набок, встал на четвереньки и попытался отдышаться, но после первого глубокого вздоха его чуть не вывернуло. Такое ощущение, что легкие превратились в пару гниющих, пронизанных слизью кусков плоти.

Пошарив вокруг руками, почти сразу обнаружил сложенную из странного материала стену. Облокотился о нее, пальцы нащупали швы грубой каменной кладки. Неужели природный камень? Цепляясь за швы, с трудом сумел подняться. Ноги подкашивались, но все же держали. Теперь можно рассмотреть свою тюрьму.

Небольшая комната со стенами, устремляющимися высоко вверх. Колодец – вот лучшее сравнение. Свет тусклый, падает из тонкой не то трещины, не то узкого отверстия в кладке. Противоположную сторону комнаты видно плохо. Ни двери, ни окон, никакой мебели.

Ирвинд Николаевич провел холодной ладонью по лбу. Где же он? Что все это значит?

— Эй! — крикнул негромко.

Эхо закружило слово, ударило о стены, подняло вверх.

В ответ в темном углу комнаты раздалось легкое позвякивание. Кривошей сощурился, прикрыл глаза от света. Определенно с противоположной стороны кто‑то или что‑то есть.

— Кто здесь?

Снова позвякивание. Словно из ниоткуда, на фоне стены за лучом света, появилось темное размытое пятно. Ирвинд Николаевич непроизвольно попятился, тут же уперся спиной в стену. Что‑то в этом пятне его пугало. Странное чувство, что стоишь у края пропасти – ужасающей, но в то же время манящей. Она смотрит на тебя, смотрит тебе в душу, легко читает самые сокровенные мысли.

К тонкому позвякиванию присоединился шелестящий звук, будто по полу тащат что‑то небольшое, но тяжелое.

Пятно приблизилось, обрело очертания человеческой фигуры. Блеклые отсветы выхватывали из сумрака нечто, отдаленно напоминающее одежду. Что‑то очень знакомое…

— Где это мы? — спросил Кривошей, еле ворочая языком. Во рту пересохло, в горло словно песка насыпали.

— Где мы… — повторил тусклый голос. Женский?

— Да, где мы?! — уже более настойчиво повторил Ирвинд Николаевич. Первый страх истаивал, уступая место раздражению, злости на самого себя. Он, взрослый, успешный мужчина, дрожит перед какой‑то девчонкой?! Этого не может быть. Скажи кому – засмеют. — Послушайте, у вас проблемы? — Кривошей отступил от стены. — Что это за чертова дыра?! Кто здесь начальник? Я хочу…

Что именно хотел Ирвинд Николаевич, он сказать не успел. Тень рванулась к нему, вытянув вперед руки. Шорох и позвякивание вмиг потонули в оглушительном реве. Словно специально поджидая этого момента, в стенах открылось еще с десяток светящихся прорезей.

Кривошей успел отпрянуть, когда скрюченные пальцы с обломанными ногтями полоснули воздух возле самого его лица. Это не было человеком. По крайней мере, не было теперь. Исхудавшее, в жалких лохмотьях стандартной униформы Триумвирата, исцарапанное, в кровоподтеках и ссадинах подобие женщины – с безумным остервенением рвалось вперед. Кожа на ее лице потрескалась, кое–где висела лохмотьями. Непонятного цвета волосы местами свалены в окровавленные колтуны, местами безжалостно вырваны. Зубов почти нет.

Ирвинд Николаевич чуть не задохнулся от собственного крика. Он врезался спиной в стену, забился в угол и только тогда понял, что обезумевшей бестии не хватает каких‑нибудь пару шагов, чтобы добраться до него. Она падала, тянулась к нему, скребла пальцами по каменному полу, оставляя на нем кровавые следы, но не могла добраться до вожделенной добычи. К обеим ногам твари тянулись самые настоящие цепи.

Казалось, она не чувствует ни боли, ни усталости. Отчаянные рывки должны были до кости сорвать плоть с ее лодыжек, а пальцы лишить последних остатков ногтей. Она падала с глухим грохотом, но тут же вновь вскакивала. И все время с ее губ срывались омерзительные звуки. Бестия то рычала, то заливалась диким смехом, то рыдала, брызжа во все стороны алой слюной.

Время для Ирвинда Николаевича остановилось. Ему казалось, что изощренная пытка длится вечность. Мысль о том, что цепи, в конце концов, могут не выдержать, сводила с ума. Он даже не надеялся оказать твари достойное сопротивление. Создатель этого адского аттракциона все рассчитал со скрупулезной точностью. Цепи натужно стонали, звенели, но не сдавались. Не сдавалась и бестия.

Страх многогранен, охватывая разум, он выискивает наиболее уязвимые места. А найдя – атакует без жалости и сожаления. И Ирвинд Николаевич ощутил это в полной мере. Спонтанно родившаяся мысль разрослась настоящим безумием.

Что если, эта тварь попала сюда вполне обычным человеком? Что если, деградация началась именно здесь? Сколько может просуществовать подобное существо, истязая себя постоянными пытками? Вряд ли долго. Но свято место пусто не бывает. Место одной твари занимает другая – и так до бесконечности. Адская карусель сумасшествия и боли, отчаяния и медленного угасания сознания. Кривошей отчетливо представил как вот так же, прикованный цепями, в обрывках некогда дорогого костюма, бросается на еще ничего не понимающего собрата по камере.

Осознание этого выдавило из его груди стон ужаса. Сколько он сможет продержаться, пока мир в голове начнет меняться? Сможет ли набраться храбрости и покончить со всем одни махом? Всего‑то надо – сделать шаг–другой, подставить лицо и шею алчущей твари. Немного боли – и свобода.

Он сделает это! Точно сделает! Только не сейчас… Робкая надежда на скорое освобождение все еще теплилась. Быть может все это только проверка? Быть может за ним все же придут… Не может быть, чтобы столь важного в Триумвирате человека заживо похоронили в каменном мешке! Не может!

Он закрыл глаза, попытался отвлечься от мерзких пугающих звуков.

«Это не может быть правдой! Все это лишь кошмар! Бредни воспаленного сознания, возможно, взбудораженного каким‑то наркотиком. Да, именно так…»

Как ни старался Ирвинд Николаевич отвлечься от действительности, но отчетливый хруст и последовавший за ним чавкающий звук он уловить смог. Глаза открылись сами собой. Тварь полулежала, привалившись к соседней стене. Одна ее ступня изогнулась под совершенно невозможным углом. Больше того, бестия самозабвенно выворачивала ее, дергая из стороны в сторону. Кривошей почувствовал, как к горлу подступает тошнотворный ком, голова закружилась. Он что было сил забарабанил кулаками в стену, закричал – бессвязно, отчаянно.

Когда через несколько минут тварь отбросила в сторону окровавленный кусок собственной плоти и взглянула на него безумными глазами, Ирвинд Николаевич мог только негромко поскуливать.

Глава 31

Небольшая грузовая платформа, накрытая чистым куском белой ткани, остановилась метрах в двадцати от ворот представительства свиршей. Сейчас вряд ли даже самый маститый эксперт смог бы найти здесь следы недавней стычки. Все тот же грязный, покрытый слизью пол, комки земли, ржавчина, но ни тел, ни даже капли крови.

Представители Колонии умели экономно и бережно использовать биологическую субстанцию. Будь это продукты жизнедеятельности живых организмов, растительный или животный материал. Вырабатываемый на основе всего этого биологический субстрат мог использоваться не только как важное звено в формировании микроклимата внутри жилища, но и для питания взрослых особей. Детеныши, как правило, использовали в качестве источника пищи самого родителя, поедая его изнутри. Иногда свиршу удавалось разродиться раньше, чем он терял остатки специально запасенного жира. Но такие случаи довольно редки. Природа распорядилась отдавать собственную жизнь за возможно продолжить свой род.

Обычно Колония не испытывала трудностей с питанием. Умудряясь перерабатывать любую, даже инопланетную органику, они отлично уживались с любыми расами галактики, становясь для них своего рода природными утилизаторами. При условии, что те научатся сдерживать приступы брезгливости и неприятия.