Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Джон Толкин

И вот подошел он к врагу, и, упершись ногой ему в брюхо, ухватился за рукоять Гуртанга, и изо всех сил потянул, чтобы вытащить меч. И воскликнул он, передразнивая то, что сказал ему Глаурунг в Нарготронде:

— Привет тебе, Змей Моргота! Вот приятная встреча! Подыхай теперь и отправляйся к себе во тьму! Так отомстил за себя Турин сын Хурина.

И вырвал он меч, но черная кровь брызнула из раны и попала ему на руку, и его обожгло ядом, так что Турамбар вскрикнул от боли. Тогда шевельнулся Глаурунг, и приоткрыл свои жуткие глаза, и взглянул на Турамбара с такой злобой, что тому показалось, будто его пронзило стрелой; и от этого, да еще от боли в руке Турамбар потерял сознание и упал как мертвый подле Дракона, и меч его оказался под ним.

Вой Глаурунга долетел до людей, что ждали у Нен–Гирита, и те исполнились ужаса; а когда они завидели вдали, как издыхающий Дракон мечется, выжигая и вытаптывая все вокруг, они решили, что он расправляется с теми, кто посмел напасть на него. Тут–то им захотелось быть за много миль отсюда; но теперь они не решались уйти с холма, где находились, помня слова Турамбара, что Глаурунг, одержав победу, тотчас поползет к Эффель–Брандиру. И потому они в страхе ожидали, куда двинется Дракон, но ни у кого не хватило духу спуститься на поле битвы и посмотреть, что происходит. А Ниниэль сидела неподвижно, только все время дрожала и никак не могла успокоиться: когда она услышала голос Глаурунга, сердце окаменело у нее в груди, и она почувствовала, что ее вновь захлестывает тьма.

Так и застал ее Брандир. Ибо он все–таки добрался до моста через Келеброс. Он шел медленно и очень устал: ведь он со своей клюкой отмерил не меньше пяти лиг. Его подстегивал страх за Ниниэль; и вести, что ему сообщили, были не хуже того, чего он ожидал.

— Дракон перебрался через реку, — сказали ему, — и Черный Меч погиб наверняка, и те двое, что пошли с ним, тоже.

Брандир подошел к Ниниэли. Он чувствовал, как ей плохо, и ему было до слез жаль ее; но он все же подумал: «Черный Меч погиб, а Ниниэль жива». Он передернул плечами — ему вдруг показалось, что от водопада веет холодом, и он набросил свой плащ на Ниниэль. Он не знал, что сказать; и Ниниэль молчала.

Время шло, а Брандир все стоял молча подле нее, вглядываясь во тьму и прислушиваясь; но ничего было не видно, слышался лишь грохот вод Нен–Гирита, и Брандир подумал: «Глаурунг, должно быть, уже в Бретиле». Но теперь ему было не жаль своего народа — этих глупцов, что смеялись над его советами и презирали его. «Пусть Дракон ползет на Амон–Обель — будет время скрыться, увести Ниниэль». Куда — Брандир представлял смутно: он ни разу не покидал пределов Бретиля.

Наконец, он наклонился, коснулся руки Ниниэли и сказал:

— Время идет, Ниниэль! Нам пора! Позволь, я поведу тебя.

Она молча встала, приняла его руку, и они перешли мост и пошли по дороге, что вела к Переправе Тейглина. Те, кто видел их — две тени во мраке, — не знали, кто это, да и не думали об этом. Брандир и Ниниэль некоторое время шли через безмолвный лес, и тут луна поднялась над Амон–Обелем, и лесные поляны озарились тусклым светом. Тогда Ниниэль остановилась и сказала Брандиру:

— Разве это та дорога?

И он ответил:

— Какая дорога? В Бретиле все погибло, надеяться не на что. У нас теперь одна дорога: бежать от Дракона, бежать, пока еще не поздно.

Ниниэль удивленно посмотрела на него и сказала:

— Как? Разве ты не обещал отвести меня к нему? Ты что, хотел обмануть меня? Черный Меч был моим возлюбленным, моим супругом, и я иду лишь затем, чтобы быть рядом с ним. А ты что подумал? Делай как знаешь, а мне надо спешить.

Брандир на миг застыл в изумлении, а она бросилась прочь; он звал ее, крича:

— Ниниэль, Ниниэль, подожди! Не ходи одна! Ты ведь не знаешь, что там! Подожди, я с тобой!

Но она не обратила внимания и бросилась бежать, точно кровь у нее кипела, хотя только что была холодна как лед; Брандир поспевал за ней как мог, но она быстро скрылась из виду. Проклял он тогда свою судьбу и свое увечье; но назад не повернул.

Белая, почти полная луна поднималась все выше и выше, и когда Ниниэль спустилась с холма на приречную равнину, ей показалось, что она узнает это место, и ей стало страшно. Ибо она вышла к Переправе Тейглина, и перед ней возвышался Хауд–эн–Эллет, озаренный бледным сиянием луны, отбрасывающий косую черную тень; и от кургана веяло ужасом.

Она вскрикнула и бросилась бежать на юг вдоль реки; на бегу она сбросила с себя плащ, словно пытаясь стряхнуть наползающую тьму; и ее белые одежды сияли в лунном свете, мелькая меж стволов. Поэтому Брандир увидел ее с холма и повернул ей наперерез, пытаясь перехватить ее; ему посчастливилось найти тропинку, по которой спустился Турамбар — она оставляла нахоженную дорогу и круто спускалась на юг, к реке; так что Брандир опять почти догнал Ниниэль. Он окликнул ее, но она словно не слышала, и скоро снова оказалась далеко впереди; и так вышли они к лесам у Кабед–эн–Араса и к тому месту, где бился издыхающий Глаурунг.

Небо было ясное, и с юга сияла луна, озаряя все вокруг холодным светом. Ниниэль выбежала на выжженное место и увидела лежащего Дракона, его белесое брюхо, освещенное луной. Но рядом с ним лежал человек, и Ниниэль забыла страх. Она бросилась через тлеющее пожарище к Турамбару. Он лежал на боку, и меч был под ним, но лицо его при свете луны казалось мертвенно–бледным. Ниниэль, рыдая, упала к нему на грудь и поцеловала его, и показалось ей, что он еще дышит, но она решила, что надежда обманывает ее, ибо он был совсем холодный, не шевелился и не отвечал ей. Лаская его, Ниниэль вдруг увидела, что рука его почернела, как обожженная, и Ниниэль омыла ее слезами и, оторвав полосу от платья, перевязала его. Но Турамбар по–прежнему лежал недвижно. Ниниэль снова припала к нему и воскликнула:

— Турамбар, Турамбар, вернись! Слышишь? Очнись! Это я, Ниниэль! Дракон мертв, мертв, и я здесь, с тобой!

Но Турамбар не ответил.

Брандир вышел из леса и услышал ее крики; он хотел было подойти к Ниниэли — и застыл. Ибо Глаурунг тоже услышал крики Ниниэли и в последний раз зашевелился. По его тулову пробежала дрожь, он приоткрыл свои жуткие глаза, — лунный свет блеснул в них, — и, задыхаясь, проговорил:

— Привет тебе, Ниэнор дочь Хурина. Вот мы и снова встретились перед смертью. Должен тебя обрадовать: ты наконец нашла своего брата. Вот он какой: убивает во тьме, подл с врагами, предает друзей, — проклятие своего рода, Турин сын Хурина! Но худшее из его деяний ты носишь в себе.

Ниэнор сидела, словно громом пораженная; Глаурунг же издох. И в миг его смерти завеса, сплетенная его коварством, пала, и Ниэнор вспомнила всю свою жизнь, день за днем; не забыла она и того, что произошло с ней с тех пор, как ее нашли на Хауд–эн–Эллете. Она вся дрожала от боли и ужаса. Брандир тоже все слышал и, потрясенный, привалился к дереву: у него подкосились ноги.