Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис) - Жюль Верн

Праздник окончился только в полночь. Мы вернулись на свои места и сразу же улеглись спать. Никто из нас не слышал, как объявляли названия станций, предшествующих Сучжоу.

Местность заметно меняется по мере того, как железная дорога, огибая восточные отроги Наньшаньских гор, спускается ниже сороковой параллели. Пустыня постепенно исчезает, видны многочисленные поселки, плотность населения возрастает. Вместо безнадежно-унылых песчаных пространств повсюду расстилаются зеленые равнины и нередко даже рисовые поля. С окрестных гор сюда сбегают быстрые ручьи и полноводные реки. После тоскливого однообразия Каракумов, после безотрадных гобийских песков, за исключением небольшого отрезка пути, проходящего по массивам Памирского плоскогорья, мы можем только порадоваться такой перемене! Теперь, приближаясь к Пекину, поезд Великой Трансазиатской магистрали будет проезжать живописные долины с едва различимыми на горизонте очертаниями далеких гор.

Через три дня мы достигнем конечной станции, и не мне, газетному репортеру, привыкшему к жизни на колесах, жаловаться на продолжительность и тяготы путешествия. Скорее пристало роптать Кинко, запертому в своем ящике, и хорошенькой Зинке Клорк, с тоской и нетерпением ожидающей его в Пекине, на улице Ша-Хуа.

Останавливаемся в Сучжоу на два часа. Первым делом бегу в телеграфную контору. Услужливый Пан Шао охотно соглашается быть моим посредником. Телеграфист сообщает нам, что столбы на линии подняты и депеши передаются без всякого промедления.

Тотчас же отправляю «XX веку» телеграмму:

Между Черченом и Чарклыком поезд подвергся нападению бандитской шайки знаменитого разбойника Ки Цзан а пассажиры отбили атаку сокровища китайского императора спасены обеих сторон убитые и раненые атаман убит отважным монголом Фарускиаром директором Правления Великой Трансазиатской магистрали его подвиг заслуживает всеобщего восхищения

Двух часов на осмотр Сучжоу, разумеется, недостаточно.

До сих пор мы видели в Туркестане по два смежных города, старый и новый. В Китае же, как сообщает мне Г1ан Шао, многие города, например, Пекин, состоят из двух, трех и даже четырех городов, включенных один в другой.

Так и здесь: Тайчжоу — внешний город, а Сучжоу — внутренний. Больше всего поразило нас то, что оба они выглядят опустошенными. Повсюду следы пожарищ, полуразрушенные пагоды и дома, неубранные груды обломков. Эти печальные следы оставлены не временем, а войной. Сучжоу несколько раз переходил из рук в руки — то в город врывались мусульмане, то его обратно отбивали китайцы, и эта варварская борьба каждый раз заканчивалась разрушением зданий и беспощадным избиением жителей, без различия пола и возраста.

В Сучжоу есть одна достопримечательность, заслуживающая внимания туристов: как раз до этого места доходит Великая Китай ская стена.

Спускаясь на юго-восток, к Ланьчжоу, знаменитая стена снова поднимается на северо-восток, огибая провинции Ганьсу, Шэньси и Чжили севернее Пекина. Но здесь она представляет собой лишь невысокий земляной вал с несколькими полуразрушенными башнями. Я пренебрег бы своими репортерскими обязанностями, если б не взглянул на конечный пункт этого гигантского сооружения, превосходящего своими масштабами все новейшие фортификационные работы.

— Есть ли какая-нибудь польза от Великой Китайской стены? — спросил меня майор Нольтиц.

— Не знаю, как для китайцев, но для политических ораторов, несомненно, и даже очень большая. Ведь они пользуются Китайской стеной как сравнением, особенно, когда обсуждаются торговые договоры. Не будь этой стены, что осталось бы от нашего законодательного красноречия?

ГЛАВА XXIII

Багровое небо с зеленовато-сернистым отливом еще с вечера предвещало непогоду. Сильно парило, атмосфера была насыщена электричеством. Наконец разразилась гроза — «вполне удавшаяся», по выражению первого комика, не преминувшего заметить, что ему никогда не приходилось видеть лучшего исполнения, если не считать сцены охоты во втором акте «Фрейшютца»[97].

И действительно, поезд несется навстречу ослепительным молниям, среди оглушительных раскатов грома, которые отзываются в горах непрерывным эхом. Несколько раз мне казалось, что нас поразит молния, но ее принимали на себя металлические рельсы. Становясь проводниками тока, они спасали вагоны от ударов. Какое это прекрасное и вместе с тем жуткое зрелище: огни, прорезающие пространство, которых не может затушить даже ливень! К бесконечным электрическим разрядам примешивались пронзительные свистки нашего локомотива, когда мы проходили мимо станций Шаньдань, Юнчан, Увэй, Гулан.

По милости этой бурной ночи мне удалось повидаться с Кинко, передать купленную в Сучжоу провизию и поболтать с ним несколько минут.

— Мы приедем в Пекин послезавтра, господин Бомбарнак?

— Да, Кинко, если ничего больше не стрясется.

— О! Я боюсь не опоздания. Меня пугает другое: ящик ведь не сразу доставят на улицу Ша-Хуа.

— Ничего, Кинко, мадемуазель Зинка Клорк, наверное, сама явится на вокзал.

— Нет, господин Бомбарнак, я просил ее этого не делать.

— Почему?

— Женщины ведь так впечатлительны. Она, конечно, захочет увидеть вагон, в котором меня привезли, начнет торопить с доставкой ящика и будет действовать так настойчиво, что невольно может выдать и себя и меня.

— Вы правы, Кинко.

— К тому же мы приедем в Пекин вечером, когда будет уже темно, и выдачу багажа отложат до следующего утра…

— Возможно.

— Так вот, господин Бомбарнак, если я не злоупотреблю вашей любезностью, то хочу попросить вас еще об одной маленькой услуге.

— О чем, Кинко?

— Не будете ли вы так добры проследить за отправкой ящика, чтобы не случилось неожиданностей.

— Хорошо, обещаю вам это. Черт возьми, ведь зеркала — хрупкий товар и требуют нежного обращения. Я прослежу за выгрузкой и, если хотите, буду сопровождать ящик до улицы IIIаХуа.

— Я не осмелился обратиться к вам с такой просьбой, господин Бомбарнак…

— Напрасно, Кинко. Я ваш друг, а с другом нечего церемониться. К тому же мне будет очень приятно познакомиться с мадемуазель Зинкой Клорк. Хочу увидеть сам, как она распишется в получении дорогого ящика…

Страшный удар грома прерывает нашу беседу. Мне кажется, что от сотрясения воздуха поезд будет сброшен с рельсов. Расстаюсь с румыном и возвращаюсь в свой вагон.

Утром, 26 мая, в семь часов, мы остановились на вокзале в Ланьчжоу только на три часа! Вот к чему привело нападение бандитов!