Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис) - Жюль Верн

— Скоро мы будем у разъезда?

— Через несколько минут.

— И можно быть уверенным, что у стрелки дежурит Кардек?

— Да, так мы условились.

Условились? О чем, с кем, и кто такой этот Кардек?

Разговор продолжается.

— Нужно подождать, пока не покажется сигнал, — говорит Фарускиар.

— Зеленый огонь? — спрашивает Гангир.

— Да, он будет означать, что стрелка переведена.

Не схожу ли я с ума? Не снится ли все это? О какой стрелке они говорят?

Проходит полминуты. Собираюсь с мыслями. Надо скорее предупредить Попова.

— Сигнал!.. Вот зеленый сигнал!

Возглас Гангира приковывает меня к месту.

— Это значит, что поезд будет пущен по Нанкинской ветке, — подтверждает Фарускиар.

По Нанкинской ветке!.. Но мы все тогда погибнем!.. В пяти километрах — долина Чжоу, где строится виадук. Следовательно, поезд несется в пропасть…

Да, не напрасны были подозрения майора Нольтица! Он не обманулся насчет великолепного Фарускиара! Директор правления Великой Трансазиатской магистрали — отъявленный злодей, который втерся в доверие компании лишь за тем, чтобы выждать подходящий случай и подготовить внезапный удар. Случай представился, когда на горизонте стали маячить миллионы китайского императора. И если Фарускиар защищал от шайки Ки Цзана сокровища Сына Неба, то только потому, что сам позарился на добычу. Нападение бандитов на поезд расстраивало его преступные планы. Вот почему он так храбро сражался! Вот из-за чего он рисковал жизнью и вел себя как герой! А ты, бедняжка Клодиус, оказался настоящим болваном! Еще раз быть одураченным, снова плюхнуться в лужу… Ну и осел!..

Прежде всего надо помешать злодеям исполнить гнусный замысел. Надо спасти поезд, несущийся на всех парах к недостроенному виадуку. Надо спасти пассажиров от ужасной катастрофы. На сокровища, которыми хотят овладеть злоумышленники, мне наплевать, как на старую хронику. Ведь дело идет о жизни многих людей и о моем собственном спасении!..

Хочу побежать к Попову — и не могу сдвинуться с места. Ноги словно свинцом налились. Голова отяжелела.

Неужели мы катимся в бездну? А может быть, я и в самом деле схожу с ума? Ведь Фарускиар и его сообщники тоже разделят нашу участь и погибнут вместе с нами…

В эту минуту со стороны паровоза раздаются крики, крики людей, которых убивают… Нет сомнения! Машиниста и кочегара зарезали. Я чувствую, как поезд сбавляет скорость.

Теперь все понятно: один из бандитов умеет управлять локомотивом. Замедление хода позволит им всем соскочить на полотно и избежать катастрофы.

Наконец мне удается побороть оцепенение. Шатаясь, как пьяный, едва добираюсь до ящика Кинко и сообщаю ему в нескольких словах о случившемся.

— Мы пропали! — восклицаю я в отчаянии.

— А может быть, и нет. — Он стремглав выбегает из вагона и лезет на тендер.

— Идите! Идите сюда! Скорее!

Не помню, как мне это удалось, но уже через несколько секунд я оказываюсь рядом с ним в паровозной будке. Ноги скользят в крови — в крови машиниста и кочегара, сброшенных на путь.

Фарускиар и его сообщники исчезли. Но прежде, чем убежать, один из них отпустил тормоза, усилил подачу пара, набил топку углем, и теперь поезд мчится с чудовищной скоростью.

Еще несколько минут, и мы поравняемся с виадуком в долине Чжу.

Кинко не теряет самообладания и мужества. Но — увы! — он не знает, как обращаться с регулятором, как отключить подачу пара, как перевести тормоза.

— Нужно сказать Попову! — говорю я.

— Нет, медлить нельзя! Осталось одно средство.

— Какое?

— Усилить огонь, — спокойно отвечает Кинко, — закрыть все клапаны, взорвать локомотив…

— Неужели только это отчаянное средство может остановить поезд, прежде чем он достигнет виадука и сорвется в пропасть?

Кинко энергично подбрасывает в топку уголь лопату за лопатой.

Давление увеличивается, котел бурлит, пар со свистом вырывается из клапанов. Скорость резко возрастает — уже больше ста километров.

— Скажите всем, чтобы скорее бежали в задние вагоны! — кричит мне Кинко.

— А вы сами?

— Торопитесь, торопитесь, время не ждет!

Он изо всех сил налегает на рычаги, закрывая клапаны и отдушины.

— Прочь, прочь отсюда! — приказывает мне румын.

Мгновенно слезаю с тендера, пробегаю через багажный вагон, бужу Попова и кричу не своим голосом:

— Назад!.. Все назад!..

Проснувшиеся пассажиры толпятся в проходах, устремляясь в задние вагоны…

Вдруг раздается ужасающий взрыв, за которым следует резкий толчок.

На какое-то мгновение поезд замирает, а потом, увлекаемый силой энерции, продолжает катиться вперед, проходит еще с полкилометра и останавливается…

Попов, майор, Катерна, я и большинство пассажиров — все мы тотчас же спрыгиваем на полотно.

В темноте перед нами смутно рисуются строительные леса и очертания мостовых опор, поставленных для будущего виадука в долине Чжу.

Еще каких-нибудь двести шагов, и поезд Великой Трансазиатской магистрали был бы поглощен бездной.

ГЛАВА XX V

А я гак боялся томительного однообразия, заурядности этого путешествия в шесть тысяч километров, не ожидал от него никаких ярких впечатлений и переживаний, достойных печатного станка. Хотя опять попал впросак, послав телеграмму «XX веку», где представил Фарускиара героем! Правда, намерения у меня были самые лучшие, но недаром говорится — благими намерениями вымощена дорога в ад.

Мы находимся в двухстах шагах от долины Чжу, широкой впадины, потребовавшей сооружения виадука, протяженностью приблизительно в триста пятьдесят — четыреста футов. Каменистое дно впадины лежит на глубине ста футов. Если бы поезд свалился в пропасть, не уцелела бы ни одна живая душа. Эта катастрофа, безусловно, интересная с точки зрения репортажа, стоила бы целой сотни жертв. Но благодаря хладнокровию и решительности молодого румына мы все были спасены от гибели.

Но ценой жизни Кинко!..

А вдруг ему повезло и смерть его миновала? Случись такое чудо, он, конечно, вернулся бы в свое убежище и стал бы терпеливо дожидаться моего прихода.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, я опять пробираюсь в багажный вагон. Увы, никаких надежд! Ящик пуст, пуст, как сейф прогоревшего банка. Бедный Кинко стал жертвой своеговеликодушия.

Так вот кто был настоящим героем! Не гнусный бандит Фарускиар, которого я так неосторожно прославил на весь мир, а скромный румын, этот жалкий железнодорожный «заяц», этот несчастный жених, которого напрасно будет ждать его невеста.