Не имей сто рублей... - Елена Горбачевская

Я толкала велосипед и думала, что на сознание человека такой феномен как запах действует почти так же, как эта самая «дырка» во времени на тело. Я вдыхала этот полузабытый аромат и снова чувствовала себя шестнадцатилетней. Я вспоминала лица друзей, с которыми не виделась уже целую вечность. Вспомнила Нэльку Степанову, с которой когда-то мы обитали в одной комнате во время сбора. И которую убили. Наверное, где-то даже в этом году, в 92-м. Еще и тридцати ей не было. Нет, не бандиты, просто произошел несчастный случай. А сейчас я видела ее как живую — маленькую, шуструю, улыбающуюся. И Бартона с его трубкой и вечной фразой, что копченое мясо дольше не портится…

Надо же, неожиданно вспомнила я, ведь во время одной из наших последних встреч он мне как-то сказал, что, мол, когда у меня будет отпуск в 97-м году, то не стоит отправляться в путешествие по озерам! Вот это да! Откуда же это он мог знать, предвидеть? Необыкновенный человек был!

Вдруг я ощутила что-то вроде легкого дуновения, которое освежило и придало сил. Не то, чтобы поры ветерка, а будто бы какая-то невидимая сильная рука мягко подхватила, подтолкнула, и двигаться стало значительно легче. Только вот голова соображала все хуже и хуже. Наверное, несмотря на кепку, ее все-таки сильно солнышком припекло. Потому что все вокруг стало как-то расплываться, терять четкость. И вместо привычной картины раскаленных железнодорожных путей глаза временами видели тенистый лес, лужок и пересекающий его ручей с чистой и прохладной водой. Ну, вот, оказывается, и у нас в Белоруссии встречаются миражи, не только в какой-нибудь там Сахаре, подумала я отстраненно. И так же отрешенно продолжала топать вдоль рельсов, толкая велосипед. А мираж становился все яснее. Казалось, даже изменился запах, вместо аромата смолы, пропитавшей шпалы, ощущался запах гари. А уж когда стали проступать отдельные детали этого «миража», мне просто стало не по себе.

— Сережа! У тебя никаких новых «глюков» не появилось?

— А что, у тебя — тоже?

— И у меня! — сообщил Саня.

— Так! Всем быстро к подножию насыпи. Не хватало только под поезд попасть.

И мы шустренько спустились под откос, словно заправские партизаны-диверсанты. Самое интересное, что не было никаких вспышек, разрядов и прочих фейерверков, сопровождавших предыдущие «сеансы». К тому же мы четко осознавали, где мы находимся, могли общаться друг с другом. Просто эта новая «картинка» словно накладывалась на наше обычное мировосприятие, становясь то четче, то почти исчезая. Что ж, привал и так не мешало сделать давным-давно, поскольку выдохлись мы основательно.

Вот так мы сидели и грезили наяву, словно обкурившиеся наркоманы. А на том самом лужке, через который протекал ручеек, между тем происходило какое-то действие. В центре круга, огороженного деревянными столбами причудливой формы, громоздилась куча дров. А люди, одетые в светлые льняные рубахи и такие же брюки, все приносили и приносили новые охапки сучьев. Детали разглядеть было очень сложно, словно во сне. Вдали стояли женщины в таких же льняных платьях и детишки. Никаких звуков не доносилось, только время от времени грохотали прямо над ухом поезда.

Но вот мужчины закончили складывать дрова, и вскоре появилась какая-то процессия. Что-то или, скорее, кого-то несли на носилках шестеро плечистых бородатых мужиков. За ними следовала вторая такая же шестерка, за ней — третья. Конца видно не было. Медленно подошли они к куче дров и водрузили туда свою ношу. На мгновение видимость стала получше, и я разглядела, что не просто столбы окружали эту поляну, а грубо сработанные, почерневшие от времени идолы.

— Сережа, мы никак присутствуем при каком-то обряде древних славян!

— Похоже на то. Сожжение покойников на костре было характерно для кривичей в девятом-десятом веках нашей эры, — и откуда только он все это знает?!

А люди все подходили и укладывали покойников на приготовленные дрова. Кто они были? Мужчины или женщины, воины или крестьяне — не удалось рассмотреть. Только мы насчитали больше десятка таких носилок, когда изображение стало совсем уж нечетким, фрагментарным. И вместе с этим прошло то ощущение сильной подталкивающей руки. Последнее видение было совсем коротким — языки пламени взвились высоко к небу, освещая мрачные лица древних идолов.

И все пропало. И снова была рядом железная дорога с грохотом локомотивов и запахом разогретой на солнце смолы. И снова мы тащили свои велосипеды, отвоевывая у безжалостной судьбы законное право на жизнь.

Солнце уже стало клониться к закату, когда наконец показался тот самый переезд, к которому мы стремились. Мы оседлали свои велосипеды, и через некоторое время уже расставляли палатку на нашем любимом месте, на высоком и красивом берегу у излучины Вилии. Ни у кого из нас волос и ногтей уже почти не было видно, но шансы еще оставались.

36. Что день грядущий нам готовит?

Ночь уже давно вступила в свои права, рассыпав по ясному, хотя и слегка задымленному небу бесчисленные звезды, украсив черный свод жемчужным ожерельем Млечного пути, а я все не могла уснуть. Хотя всегда считала, что хорошему сну, как и хорошему аппетиту, ничто не в состоянии помешать. А вот поди ж ты! Совершенно не спалось! И даже ворочаться, что всегда делает любой человек, тщетно старающийся уснуть, было затруднительно в тесноте палатки. Справа глубоко и ровно дышал Сережа, слева мирно посапывал Саня. В палатке и так стояла духота несусветная, так еще и они с двух сторон меня «обложили»! Им-то хорошо, от стенок прохладно! А тут никак уснуть не удается.

А, может быть, и не от духоты этой не спится?

Неужели я волнуюсь? А ведь похоже на то!

Слишком многое должен был решить завтрашний день.

Первый, «основной вопрос философии», будем ли мы жить вообще. Удастся ли вовремя успеть к этой холерной «дырке» и вернуться в свое время? Судя по нашему состоянию, все должно получиться. С трудом, но шансы были. Только вот не вкрадется ли какая-нибудь дурацкая случайность в самый последний момент? От этого не застрахован никто, а меньше всего я, поскольку даже с огромной натяжкой меня нельзя было причислить к числу счастливчиков или халявщиков. Еще во времена учебы я умудрилась, не зная всего процентов 10 вопросов из общего перечня, ухитриться вытащить билет, оба вопроса в котором были как раз из этих 10 процентов! Самое примечательное, правда, то, что я все-таки ответила на «4».

Второй же вопрос состоит в том, что если мы все-таки будем жить, то кто с кем? То есть останется ли с нами Сережа или же все-таки уйдет?

Все это время, как только мы выяснили, где, то есть когда мы оказались, я старалась не думать на эту тему. Да и не до того было. Особенно последнее время. А тут, между делом, практически истекает тот самый месяц, через который он собирался уйти. И что же теперь будет? Сейчас, в преддверии завтрашнего дня, когда так или иначе все должно решиться, сами по себе лезут в голову мысли о будущем.