Мэрилин Монро - Дональд Спото

Невзирая на скромный контракт и ненадежное будущее, Норма Джин была тронута — 29 июля ее фамилия была впервые упомянута в голливудской светской хронике. Опубликованный в рамках синдиката прессы обзор киноновостей содержал такую кратенькую заметку:

Ховард Хьюджес выздоравливает[97].

Взяв в руки один из журналов, он обратил внимание на девушку на обложке и быстро отдал своему помощнику распоряжение, чтобы тот ангажировал ее для работы в кино. Речь идет о Норме Джин Доухерти, манекенщице.

Хьюджес опоздал. Пятого сентября журнал «Всякая всячина» в первый раз напечатал ее фамилию, сообщив в рубрике «Новые контракты», что она является одной из двух молодых женщин, принятых на работу студией «Фокс».

Будучи в возрасте двадцати лет, новая потенциальная звезда оказалась на год моложе того, что требовалось в штате Калифорния для подписания имеющего силу контракта. Поскольку с юридической точки зрения опеку над ней по-прежнему осуществляла Грейс, то Норме Джин снова пришлось обратиться к этой женщине, хоть они и не поддерживали между собой контактов. Грейс Мак-Ки Годдард, как оказалось, принимала решения по всем наиболее важным вопросам в жизни Нормы Джин; это касалось: отъезда девочки от Болендеров, чтобы поселиться вместе с Глэдис; последующей изоляции Глэдис и ее помещения в различные психиатрические больницы; материальной ситуации Нормы Джин и ее пребывания вначале в сиротском приюте, а затем у родственников в Комптоне; возвращения к Годдардам и отъезда от них, когда те перебирались на Восток страны; ее брака с Доухерти и последующего развода. Временами девушка чувствовала себя как ненужная добавка, как лишняя, хоть и вполне симпатичная вещица в жизни своей опекунши. Но столь же часто Грейс вселяла в Норму Джин веру в то, что та носит в себе идеализированное собственное «я», новую блистательную Харлоу, с данными и способностями которой ее теперь доброжелательно сравнивали. Грейс фактически в огромной степени управляла жизнью Нормы Джин, а зависимость последней от Грейс стала характерной особенностью их взаимоотношений (так же, как это было в случае с Доухерти). Однако неустанное подчинение утомляет людей, а долговременное послушание не могло не причинять боль молодой женщине, которая быстро поняла, сколь многого она может достигнуть сама — благодаря своим способностям, чертам характера и собственному телу.

Хотя Норма Джин стала объектом мании и манипуляций со стороны Грейс, что должно было порождать в молодой женщине противоречивые чувства, она — и это несомненно — была очень сильно связана с опекуншей, гораздо сильнее, чем с кем бы то ни было до сих пор в своей жизни. Грейс — попавшаяся в силки неудачного, лишенного любви брака, от проблем которого ей не удавалось сбежать с помощью спиртного, — знала Норму Джин как никто другой и верила, что ее подопечная сделает карьеру и воплотит ее собственные мечтания. Когда нетвердой рукой Грейс проставляла свою подпись под фамилией Нормы на ее контракте с киностудией, она тем самым оправдала свою прежнюю власть над ней и одновременно выпустила объект своего всестороннего влияния на свободу — смутную, но неизбежную. По существу этой самой подписью Грейс признала зрелость Нормы Джин, чего она не сделала по случаю ее свадьбы с Доухерти, и устранилась в тень — оставшись активным игроком из прошлого актрисы, но не пытаясь вмешаться в будущее.

За пару дней перед окончательным подписанием контракта (что имело место 24 августа 1946 года) Норма Джин была вызвана в офис Бена Лайона. Осталось согласовать только одну деталь — вопрос ее фамилии. Что касается Доухерти, то ее — и Лайон сказал об этом без всяких обиняков и фигур умолчания — наверняка следует сменить, поскольку ни у кого не будет уверенности, как эту фамилию следует произносить: то ли нужно говорить «До-гер-ти» или «До-хер-ти», то ли «Доу-фер-ти», а может, «Дугь-ер-ти» или даже «Даг-хер-ты». Спросил он девушку и ее о возможных предложениях по поводу новой фамилии. У Нормы Джин не было колебаний: семейной, родовой фамилией ее матери была Монро, а ее носители являлись единственными родственниками начинающей актрисы, в которых она могла быть целиком и полностью уверена. (Словом, как и Джин Харлоу, она взяла себе девичью фамилию матери.) Лайон выразил согласие: Монро — это была короткая и легкая фамилия, и притом такая американская, словно фамилия президента[98].

Осталась не менее трудная проблема — имя. «Норма Джин Монро» звучало как-то коряво, а на «Норме Монро» можно было сломать себе язык. Сначала решили остановиться на «Джин Монро», но Норма не была этим довольна. Ей хотелось поменять все... Пока Лайон размышлял, та рассказывала о своей жизни. Она никогда не знала собственного отца... ее отчим, а точнее, приемный отец, был человеком слишком требовательным и хамоватым... в средней школе ее звали «девушка Ммммм». В этот миг Лайон резко подался вперед на своем стуле:

— Я знаю, кто ты — ты Мэрилин! — воскликнул он.

Через много лет Лайон вспоминал: «Я сказал ей, что когда-то давно знал одну чудесную актрису по фамилии Мэрилин Миллер и что она мне ее напоминает».

Эта ассоциация пришла Лайону в голову совершенно естественным образом, словно сама по себе, когда Норма Джин сидела перед ним и рассказывала свою биографию, напуганная, что может упустить открывающийся перед ней шанс из-за того, что они не смогут подобрать ей подходящее имя. Лайон подумал о Мэрилин Миллер не только потому, что сидевшая перед ним девушка была такой же блондинкой и у нее были такие же голубовато-зеленые глаза. Много лет назад Лайон был влюблен в Мэрилин Миллер и был даже обручен с ней, пока не познакомился с Бебе Дэниелс. Ему было известно, что, будучи маленькой девочкой, Миллер осталась без отца, который бросил малышку, и позднее ее воспитывал отчим, оказавшийся настоящим тираном. Та Мэрилин стала звездой музыкальных комедий, ставившихся на Бродвее в двадцатые годы (в частности, таких суперпопулярных пьесок, как триптих «Салли» [1920], «Санни» [1925] и «Розали» [1928]); в течение недолгого времени у нее был большой успех и в кино. Потом, после трех замужеств и на фоне заканчивающейся карьеры, а также непрерывно ухудшающегося состояния здоровья, она умерла в 1936 году в возрасте тридцати семи лет[99]. Бен Лайон сказал, что перед ним сидела заново воплотившаяся Мэрилин Миллер, равно как — тут ему пришлось согласиться с Шемроем — и новая Джин Харлоу.

Норма Джин Доухерти не сразу дала себя убедить: Мэрилин (сокращение первоначального двойного имени Мэри Линн) звучало для нее как-то чуждо и искусственно. Лайон напомнил ей, что с момента окончания первой мировой войны это имя — одно из самых распространенных среди американских девушек, и причина как раз в Мэрилин Миллер.