Солнечные колодцы - Владимир Фирсов

И не глумясь над смертностью его.

И, поклоняясь

Неподвластным тленью

Словам всепотрясения основ,

Я вижу душ высокое горенье

В звучанье

Даже самых смертных слов.

Осенний вечер

Ко мне приходит месяц погостить,

Качаясь, как в бадье студеной

льдинка.

И рад бы я

Сегодня не грустить.

Да вот с души не стаяла грустинка.

И грустно мне

С грустинкою моей,

С моим обычным,

Столь понятным словом —

Таким далеким

От чужих морей

И близким

От родной земли основы.

А грусть моя

По скошенной траве,

По радуге

Над соловьиным бором,

По русской песне.

Что звучит в Москве

С каким-то очень грустным

перебором.

О грусть моя по веку мужика,

По тем спокойным деревенским

селам,

Где все-таки

Звучит моя строка,

Понятная в застолье невеселом.

О грусть моя!

Могу, однако, я

Тобою пренебречь в стихотворенье.

Но мой усталый

Пятистопный ямб

С бодрячеством не жаждет

Примиренья.

И я иду

По молодому льду,

По месяцу,

Что под ногами тает.

А звезды набирают высоту

И нехотя на прорубь налетают.

И тихо тек

Над озером лесным,

Что грусть моя

Уходит незаметно

В сухой мороз,

В березовые сны,

В рябину над тропинкою заветной.

Рябиновые грозди на ветру

Позванивают медленно и глухо.

И я молчу,

И я слова беру,

Нерезкие и ясные для слуха.

Какие песни завтра запоем?..

И вот когда

Мне это станет ясным,

Вчерашний день, что прожит

понапрасну,

Покажется таким рабочим днем!

Солнце на плечах

Ты знаешь, дорогая,

Каждый вечер,

Пока еще не выпала роса,

Мне солнце опускается на плечи

И в путь зовет

За дальние леса.

Я знаю,

Что за дальними лесами,

За синими морями, далеко

Есть женщина с нездешними глазами,

Но мне

С тобою рядом быть легко.

Что из того,

Что за морями где то

Есть в райских кущах чудо города,

В них много блеска и чужого света.

И я туда не рвался никогда.

Моя душа в душе березы белой,

Ее заморским светом не согреть.

И память,

Что Россией заболела,

Не вытравить из сердца, не стереть.

Я болен этой памятью навеки.

А солнцу что!

Ему то все равно,

Чьи океаны,

Чьи моря и реки.

Великое – оно на всех одно…

Что значу я

В сравнении с великим

Светилом всех народов и веков!

Когда мне дорог запах повилики,

И дым костра,

И тени от стогов,

Когда молчат покинуто березы,

Как будто слыша стуки топора.

В такие ночи вызревают грозы.

Ты спи, родная, спать давно пора…

А я не сплю,

А я бреду бессонно

По некогда исхоженной тропе

На грани тени и на грани солнца,

Принадлежа России

И тебе.

В краю сказок

Я верю белизне берез,

Заре,

Малиновкой летящей,

Когда молчу,

Под скрип колес

Вплывая в утреннюю чащу.

И конь,

Уздечкою звеня,

Бредет, за ветки задевая...

И от росинок, как бывает,

Намокнул рыжий круп коня.

Гляжу,

Под жалобу колес

Дремотою объятый вроде,

Как солнце медленно

С берез

На землю грешную нисходит.

И вот уже

Сквозь синь росы,

Сквозь проглянувшее оконце

Возникли рыжие усы

Веселого, как бубен, солнца.

Оно касается меня

И словно делает счастливым.

И грива рыжего коня

Горит, как золотая грива.

Ударил дрозд.

Защелкал клест.

Забился, пламенея, дятел.

И смолк дремотный скрип колес,

И замер конь,

Как будто спятил.

Оторопелый, он молчит.

И, бессловесный, онемело

Копытом о землю стучит.

И снова трогает

Несмело.

И — наступает новый день

В краю,

Где сказки не забыты,

Где смотрят в окна деревень

Все те же грустные ракиты,

Где на печи,

Под потолком,

Гутарит кот, сощуря око,

С Иванушкою-дурачком,

Что ходит в дураках

До срока...

Я тоже там,

На печке,

Рос.

И сказкам тем же

Крепко верил,

Поверя белизне берез,

Что отворяет

Солнцу двери.

***

Дрозды пестрели на рябине,

Клевали спелую зарю.

И листья на реке рябили,

Плывя навстречу сентябрю.

Пылали вязы и осины.

И вот

Сквозь полымя огня

Голубоглазая Россия

Взглянула с грустью на меня.

Забилось сердце глуше, тише,

Прося прощенья у земли.

Что я не видел

И не слышал,

Как улетели журавли.

Тихая осень

Неслышно

Лист слетает с деревца.

Молчат леса,

Молчат поля...

И в этой тишине

Не верится,

Что ты вращаешься, Земля,

Что ты летишь —

В цветах и в инее,

В снегах и в разноцветье трав,

Не расплескав озера синие,

Кору берез не ободрав

И не спугнув шмеля,

Уснувшего

На тусклой шапочке цветка...

Брожу по лесу.

Молча слушаю

Постукиванье родника.

В лесу прохладно и невесело

И по-осеннему светло.

И с веток паутина свесилась —

Ей от росинок тяжело.

Неслышное листвы кружение.

И от земли родной вдали,

Поправ законы притяжения,

Надолго скрылись

Журавли.

Но птицы

Снова возвращаются.

И вновь шумят леса, поля.

Все потому,

Что ты вращаешься

И нам сочувствуешь, Земля!

Рассвет над морем

Одиноко над морем стою...

Постоял.

И в часу предрассветном,

Как ни странно,

Припомнил деревню свою,

И родимым повеяло ветром.

Кипарисы ушли в облака.

Улетели.

Истаяли где-то.

И туманно возникла река

И над нею — полоска рассвета.

Зашуршала в оврагах ольха,

Потянулся дымок над деревней.

Золотым гребешком петуха

Солнце выглянуло из-за деревьев.

И над сонью дымящей реки,

В заревом и безбрежном просторе

Потянулись в поля мужики,

Что ни разу не видели моря.

А быть может, и видели,

Но...

Это было в войну.

Это было давно...

Вот идут они молча,

Махоркой дымят.

Щуря очи,

О чем-то толкуют.

Никому не перечат,

Никого не бранят

И о море, представьте себе,

Не тоскуют.

А тоскуют они иногда,

С одинокою старостью споря,

О сынах, что ушли в города —

Будто канули в синее море.

Волны моря безбрежно тихи.

Солнце всходит,

И звездочки тают.

Но по-прежнему входит в стихи

Шум листвы,

Что сейчас опадает

С пожелтевшей смоленской ольхи.

***

Дымится ливень над паромом,

Река готова прянуть вспять...

Я остаюсь один.

Опять

Друзья уходят с первым громом

Туда,

Где тишь и благодать.

Дымит у берега река,

И гребни волн летят, как чайки.

— Пока, друзья!

— Пока! Пока!.. —

Горлач парного молока

Подаст им добрая хозяйка,

Их встретит тишина избы,

Где в окна смотрят яблонь ветки,

И первой свежести грибы

Дымком запахнут на загнетке.

А мне — погода дорога,

Мне пить ее и не напиться.

Так пусть

Река все так же злится

И ливень бьет,

Как острога!

Язык земли

Под музыку реки,

Где кони воду пьют,

Поют березняки,

Березняки поют!..

Поближе к ним шагни.

Прислушайся.

Спроси,

О чем поют они

Веками на Руси.

Их песню глубоко

Сумей в душе сберечь,

И ты поймешь легко

Языческую речь.

Под посвисты кнута,

Под храп чужих коней,

Она, как свет чиста,

Дошла до наших дней.

Над нею сотни лет

Ревели топоры.

Но чист и ясен свет

Березовой коры.

О песенная даль!..

В родимой стороне

Уйми мою печаль,

Когда печально мне.

И силу дай,

Когда

Усталость подомнет.

Встречай меня всегда

Березой у ворот.

Чтобы в иной дали,

В неоновом огне

Язык моей земли

Был вечно ясен мне!

На родине

Мы и люди, и боги,

Стерегущие эти края.

Не дымком самокруток,

А дымом эпохи

Закурила деревня моя.

Было грустно когда-то.

Не приходится нынче грустить,

Седовласый профессор,

Расщепляющий атом,

Приезжает к родне погостить.

И, тряхнув стариною,

Допьяна напоив полсела,

Сядет весело в сани

И снежной летит целиною

Молодецки:

— Была не была!..

А потом за ответным

Угощением

Вечер пройдет.

Щуря очи хитро

От неяркого света,

Старина разговор заведет.

Как, мол, дети?

Как внуки?

Ровесников спросит.

И вдруг:

— Жаль, что вас, мужики,

Не хватает в науке! —

Скажет доктор наук.

А народ посмеется.

Наполнит стаканы народ.

И заметит профессор,

Что весело пьется,