Экзорсист - Уильям Блэтти

Крис не расслышала вопроса; украдкой она взглянула на иезуита, стоящего неподалеку, — слышал или нет? Темное, резко очерченное лицо; похож на боксера. Лет где-то так за сорок. Затаенная грусть в глазах; или, может быть, боль? Священник взглянул на нее тепло и нежно, будто пытаясь приободрить, — ну конечно, он слышал! — затем улыбнулся, посмотрел на часы и медленно двинулся прочь.

— Ну так начнем мы или нет?

— Ну конечно же, Бэрк, — встрепенулась она, забыв уже, о чем шла речь.

— Слава богу.

— Нет, погоди-ка.

Сцена была явно затянута: кульминационным ее моментом был призыв, обращенный к студентам, но потом героиня еще и мчалась к дверям, зачем — непонятно.

— Что за ход такой, он ведь к сцене этой ровно ничего не добавляет! — воскликнула Крис. — Полнейшая бессмыслица!

— Радость моя, ты как всегда права. Именно бессмыслица, — честно признался Бэрк. — Но Главный мой страшно этого хочет, так что — никуда не денешься. Понятно? Правильно, нормальному человеку этого не понять. Видишь ли, — усмехнулся Дэннингс, — Главный рассудил так: поскольку Джед затем входит в эту дверь, то если ты из нее же и выйдешь, награды ему за это не миновать.

— Идиотизм.

— Ну наконец-то, доперла: именно идиотизм, тупость и чистой воды блевотворчество. Поэтому мы сейчас эту сценку снимем, а из окончательного варианта, честное слово, я ее как-нибудь потихоньку вырежу. Вот тогда она мне будет по вкусу — если, конечно, разжевать хорошо!

Крис рассмеялась и спорить больше не стала. Бэрк опасливо покосился на Главного — такого же, как сам, любителя пререкаться по пустякам — увидел, что тот занялся операторами, вздохнул облегченно и принялся за работу.

Дожидаясь, пока нагреются юпитеры, Крис стояла на лужайке у основания каменных ступеней и наблюдала за Дэннингсом, ругавшим на чем свет стоит незадачливого ассистента. В этот момент он наслаждался, похоже, собственной эксцентричностью. Крис знала, конечно: веселье рано или поздно иссякнет, сменится бешеной яростью, и снова этот болван начнет в три часа ночи названивать кому-нибудь из начальства ради того только, чтобы поупражняться в сквернословии. А наутро с самым невинным видом изобразит полный провал памяти. Разумеется, когда нужно, он мигом все вспоминает. Крис невольно улыбнулась. Разгромив как-то ночью в припадке пьяного бешенства собственную студию, Бэрк через несколько часов заявил примчавшимся корреспондентам: “Да нет же, тут все подстроено. Я-то разбил намного больше!” Крис была совершенно убеждена в том, что он никакой не алкоголик, а пьет только потому, что такую уж роль выбрал для себя в жизни. “Что ж, — подумала она, — таков, наверное, путь в бессмертие.”

Она обернулась, взглянула назад через плечо, пытаясь найти иезуита, что ей тогда улыбнулся. Понурив голову, он уныло брел в отдалении — эдакая тучка на сияющем людском небосклоне. К священникам она всегда относилась скептически: самоуверенные все как один, ничего не боятся. Но этот…

— Все готово, Крис? — это был Дэннингс.

— Да, готово.

— Отлично, полная тишина! — подал голос помощник режиссера.

— Камеры! — приказал Бэрк. — Начинаем!

Крис бежала вверх по ступенькам под дружный вопль массовки, а Дэннингс глядел на актрису и все не мог понять, что у нее на уме: почему она так быстро прекратила спор. Но к нему уже приближался один из сценаристов: почтительно и торжественно он нес перед собой открытый сценарий — как священное писание к алтарю.

Пока шли съемки, солнце то и дело скрывалось за облаками, но к четырем часам тучи сгустились, и помощник режиссера распустил труппу до завтра.

Крис устало поплелась к дому. На углу Тридцать Шестой из дверей своей бакалеи ее окликнул итальянец; она поставила подпись на коричневом бумажном пакете и дописала: “С наилучшими пожеланиями”.

Стоя у светофора, она невольно засмотрелась на католическую церковь, еще одно логово иезуитов. Именно здесь, вроде бы, Джон Ф. Кеннеди обвенчался с Джекки; сюда же не раз приходил потом помолиться. Крис попыталась представить его себе в полумраке, при свечах, среди сморщенных набожных физиономий. Джона Кеннеди в молитвенном поклоне: Верую… улучшение отношений с русскими. Верую… “Аполло-4”, журчанье перебираемых четок; верую в воскресение и жизнь вечную…

Ах, вот оно что. Понятно. Как привязалось-то, а?

Она пропустила грузовик, судя по аппетитному мягкому клацанью, груженный пивом, и перешла дорогу. У здания начальной школы ее стремительно обогнал небритый молодой священник в нейлоновой куртке; он прошел еще немного вперед, свернул вправо и с тылу вошел в церковный дворик.

Крис от нечего делать остановилась у входа и стала наблюдать: молодой человек направлялся к небольшому белому коттеджу. Скрипнула старая дверь, и оттуда появился еще один священник, совсем уж мрачного вида; он поздоровался с коллегой нервным, резким кивком и, опустив голову, поспешил в церковь. Вслед за ним из коттеджа вышел еще один; этот был очень похож на… Э, да ведь это он! Тот самый, что улыбнулся, когда Бэрг выругался! Только теперь иезуит был необычайно серьезен; мягким, покровительственным жестом обняв парня в куртке за плечи, он ввел его в дом. Дверь закрылась за ними с протяжным скрипом.

Крис молча разглядывала носки собственных туфель. Ей не давал покоя один странный вопрос. Ну теперь-то что за ерунда такая? Интересно, а исповедуются ли иезуиты?

Послышался отдаленный раскат грома. Крис подняла голову: дождь будет или нет?.. воскресение для жизни… Да. Да, точно. В следующий вторник. Где-то вдали сверкнула молния. Не звони нам, детка, мы сами найдем тебя.

Она подняла воротник и медленно пошла к дому. Больше всего на свете ей хотелось сейчас, чтобы хлынул ливень.

Через минуту Крис была у себя. Первым делом она бросилась в ванную, оттуда зашла на кухню.

— Привет, Крис, как поработали?

Симпатичная блондинка лет двадцати с небольшим восседала за столом. Шэрон Спенсер из Орегона три последних года успешно совмещала две роли: домашней учительницы Риган и личного секретаря Крис.

— А, все как обычно, — Крис лениво подошла к столу и принялась перебирать почту. — Есть что-нибудь интересное?

— Не желаете ли отобедать на следующей неделе в Белом Доме?

— О, даже не знаю; а ты-то чем займешься?

— Усосусь леденцами до тошноты.

Крис рассмеялась.

— А где Рэгс, кстати?

— Внизу, в детской.

— Чем занимается?