Подкидыш - Эльмира Нетесова

— Ну даешь! Да где ты видел старых потаскух? Таких в природе не бывает. Ну, максимум — тридцать пять, ну, сорок лет. Дальше бабе мужик не нужен!

— Ты не видела! То-то и оно! А что ты вообще видела и знаешь? Дальше своего захолустья нос не высовывала! И молчи! Сорок лет — бабий век! Знаем вашего брата! Мол, как будет сорок пять, баба — ягодка опять! Видали мы вашу сестру. На заднице мох растет, а она все еще хорохорится, красится, прихорашивается. Хоть уже песок из сраки на каждом шагу сыплется! А все — баба!

— Ну не всем же по канавам валяться! — не унималась Стешка.

— Что?! Да ваш треклятый бабий род любого мужика до могилы доведет. Сколько путёвых ребят из жизни выбито всякими сучками, негодяйками? Сколько сирот из-за них по свету скитаются?

Не счесть! А все вы — заразы!

— За что ж так люто баб ненавидишь? Ну случилось у тебя что-то. Я при чем? Мы с матерью приняли. А ты на меня взъелся, будто я за прошлое мое виновата. Я и не знаю его. Свое бы забыть: За что на меня вызверился?

— Не подкалывай. Без тебя тошно. Не задевай, — осек резко. И взяв из рук Стешки вожжи, поторопил кобылу к копнам, какие так и не собрали в стог. Видно, не хватило на это у баб ни сил, ни времени.

Загрузив телегу сеном, Николай увязал его надежно. Подсадил Стешку наверх. Сам пошел рядом с Шуркой. Поторапливал кобылу. Решил сегодня успеть перевезти еще пару копен. Но…

Едва въехали во двор, из дома Любка выскочила. Затараторила:

— А у нас дома дядьки сидят. С бабули деньги просят. Ругаются, кричат…

— Чего? — потемнели глаза Стешки, она кубарем скатилась с сена.

— Куда, дура? Заведи Шурку. Сам разберусь. Не твое это дело! — рванул дверь в дом и оказался лицом к лицу с двумя мужиками.

— А ты кто будешь? — схватил Николая за грудки рослый, кряжистый мужик.

Николай поддел его кулаком в подбородок. Тот отлетел к перегородке, та, затрещав, рухнула, накрыла упавшего обломками тонких досок.

— Ну, козел! Размажу! — схватился второй за табуретку. Но не успел запустить ею. Николай опередил, всадив кулак в «солнышко». Связав обоих по рукам и ногам, выволок во двор.

— Куда ты их, Миколай? — плакала Варвара от страха.

— Живьем урою! Обоих! — выгреб остатки сена из телеги.

— Побойся Бога! Не душегубствуй, Коля! — взвыла Варвара на все подворье.

— Жалеешь козлов?

— Давай в милицию свезем. В деревне есть участковый. Ему сдадим. Сам не убивай! — голосила баба.

— Они тебя не пожалели! Коль их жить оставишь, они нам жизни не дадут, — втащил в телегу обоих рэкетиров. — Сколько они просили с тебя?

— Десять мильёнов! Да где их взять? Я отроду таких денег не видела. Если б столько у меня было, разве так бы маялись? А они грозились, коль не дам, избу спалить. И меня в ней! — выпалила Варвара.

— Вот так? Тогда давай со мной в деревню! — пел ел собраться Варваре.

— Слышь ты, мужик! Отпусти нас с корешем. Польше не возникнем к вам! Клянусь волей! — пришел в себя рэкетир, бравший Николая за грудки.

— Ты мне про одолженья не трепись. Сдам ментам, и так не нарисуешься. Законопатят, как муху в дихлофос. Пока не сдохнешь, — усмехнулся Николай.

— Кончай бухтеть. Давай по склянке. Обмоем мировую. Разойдемся как мужики.

— Погорячились малость, — поддержал второй. — Обмишурились. С кем не бывает? Бабку твою не трясли. Пальцем не тронули. Потрехали только. Ну, спрыснем это дело из пузыря и расскочимся, как катяхи в луже.

— Шалишь! Я вашего брата навидался. Завтра с бензином припрешься. Ночью.

— Ты что? Мы не киллеры! Никого не расписали. Ну, «на арапа» можем взять. А дальше этого — ни шагу…

— Кончайте мне брехать! Кто за грудки брал? Кто хватался за табуретку? Кто «на понял» брал? Не вернись я, из старухи котлету состряпали б! — не верил Николай.

— Клянусь волей, из зоны вышли. Пожрать не на что. Хотели бабку расколоть хоть на сколько-нибудь. Не обломилось. Теперь ты нас опять под запретку хочешь всунуть? Как мужика просим, отпусти.

— Видать, кучеряво жили в зоне, коль ни хрена до вас не доперло! — отвернулся Николай и увидел Варвару, стоявшую на пороге. Она уже оделась. Но к телеге не спешила. Мялась нерешительно.

— Чего топчешься? Пошли! Открывай ворота.

— Может, не надо их к участковому? — спросила баба робко.

— Тебе мало было? Хочешь, чтобы завтра эти же в гости пожаловали? И уж тогда из их лап не вырвешься! — припугнул Николай и вывел кобылу с телегой за ворота. — Давай быстрее! — поторопил Варвару.

Едва она подошла, тронул кобылу. И, не слушая связанных мужиков, повел клячу по дороге в деревню.

— Слышь, как кореша прошу, отпусти! На твоей совести наши жизни будут. Своей судьбой ответишь. Ведь и у тебя есть дети! Проклянем весь корень…

— Заткнись! — цыкнул Николай.

— Мать! Образумь своего деда! За что он нам беду устроить хочет? Мы с тобой просто поговорили. Ничего плохого не сделали? Верно?

— Если в зону влетим, все ворюги твой адрес знать будут. А уж кто на волю выскочит, встретится с вами, за нас! Не обойдут, расквитаются!

— Слышь, Варвара? А ты, дуреха, пожалеть их хотела! — заторопил клячу Николай.

— Останови! Нужду хочу справить! — попросил один из рэкетиров. Варвара покраснела, отвернулась.

— Рано усираться. Еще не приехали. В ментовке свое справишь! — усмехнулся Николай и внимательно следил, чтобы никто из этих двоих не смог развязать руки.

В деревне им тут же показали дом, где жил участковый. Тот, узнав от Варвары, что произошло, забрал обоих рэкетиров в камеру. И тут же позвонил в райцентр. Оттуда пообещали сразу прислать машину и попросили потерпевших дождаться приезда «воронка».

Уже под вечер, в сумерках, возвращались Николай с Варварой из деревни.

— Хотел сегодня еще пару копенок сена привезти. Да, видишь, помешали гады, — сетовал мужик.

— Спасибо тебе, Миколай! Ишь, как нас выручил! Денег они не нашли б! Нету их. А вот поизгаляться — не запамятовали б! Однажды, с год назад, такие же навестили. Мы незадолго до того телку продали. Стельную. И подсвинков. Хотели телевизор внучкам купить. Да куда там? Все отмяли. До копейки. И Стешку, за язык ее, избили до черноты. Хотели собаку завести. Уже привели. Она на второй день девчонок покусала. Прогнали ее вон. Внучонки мои до сих пор псов боятся. А сами как отбиться можем? Сходили к участковому. Тот в райцентр позвонил. Но не нашли никого. Так пот, считай, пропали деньги…

— Зачем же этих отпустить хотела?

— Ты же сам слыхал, как грозились воров на пас напустить? От их не отобьешься, коль кучей вломятся. Силов не хватит.

— Не бойся! Теперь уже не придут. Это точно!

— Откуда знаешь?

— Слыхал, что воры никогда не возвращаются гуда, где попались.

— А тебе не жаль их было? — глянула в. глаза Варвара.

— Нет! Не жалею! Разучился, — выдохнул тяжко. И опустил голову.

— Застудил ты душу. Где ж это тебя так подморозило? Какое лихо? Проскажи.

— Как-нибудь потом, — ответил тихо.

— Господи! Ладно мы — несчастные, в слезах и мозолях живем. Тебя за что судьба забидела?

— А за то, что жалел всех, — отозвался глухо.

— Пока живы, без жали невозможно. Ить у всякого сердце имеется. Оно и любит, и жалеет… Как без того…

— Случается, замерзает оно. И вера, и любовь умирают в нем раньше человека. Все потому, что негодяев на земле много развелось.

— Это ты про себя, что жалеть отвык? Как же меня защитил? Если б не пожалел, не сцепился б с бандюгами.

— Ты другое дело. Ты — женщина. А их с чего бы жалеть стал?

Варвара, было зардевшаяся, вздохнула грустно. Думала, другое скажет. Теплые слова. Ведь почти три месяца прожил с нею под одной крышей. Пора б и приглядеться, решиться на что-то окончательно. А он все в чужаках. Все вприглядку. И за это время ни единого намека. Хоть бы приобнял иль ущипнул. Иль шепнул бы на ухо заветное словечко. Но нет. Спит, отвернувшись лицом к стенке. Будто не мужик, а пенек какой-то.

Варвару это и злило, и смешило.

Конечно, она не молода. Но Николай на год старше ее. Пусть и не красавица, но и не уродина. Ничем не хуже других баб. В ее возрасте бабы еще вовсю интересуют мужиков. «А этот, как сосулька. С таким и на горячей лежанке простыть можно», — думает Варвара и все ж придвинулась поближе к Николаю, прижалась плечом, словно невзначай. Тот тут же отодвинулся. Отвернулся.

Варваре было обидно. Но, подумав, решила, что не пришло его время. Не оттаяло сердце, все еще в плену у беды живет. А значит, надо подождать…

— Варвара, а каким был твой муж? — внезапно спросил Николай.

И снова баба вспыхнула радостной надеждой, подумав:

«Неспроста. Небось примеряется. Ищет, с какой стороны подступиться ловчее», — и ответила, как на духу:

— Обычный мужик. Не хуже и не лучше, чем другие. Серьезный. Трудяга. Любил семью, дом. Иногда бранил. Не без дела. Случалось, гости навещали, принимал радушно. Не пьянь, не кобель. Приветный был человек, царствие ему небесное: земля — пухом! — Перекрестилась истово.