Левиафан - Валерий Ковалев

   В Североморске, зная чьим протеже является Березин, его определили в один из лучших заполярных гарнизонов в котором базировалось ударное соединение подводных ракетоносцев. Начальник контрразведки соединения, мечтавший об адмиральских погонах, принял "москвича" радушно и стал всячески опекать.

   Однако коллеги по отделу отнеслись к старшему лейтенанту настороженно - он им сразу не понравился своим высокомерием и чрезмерной близостью к начальству. В первый же выход в море, Березин убедился, что новая служба "не подарок". Замкнутое пространство корабля действовало угнетающе, а обитающие в нем люди вызывали неприязнь. Они были чужды Геннадию, с детских лет привыкшему вращаться в высшем обществе. Короче, самое настоящее быдло, как любил выражаться отец.

   - Ну да ладно, - думал Березин. - Через три месяца вернемся из плавания, а там санаторий, отпуск и, глядишь, снова Москва. Папаша меня в этой дыре не оставит.

   Северная Атлантика встретила крейсер двенадцати бальным штормом. Он чувствовался даже на двухсотметровой глубине.

   Неумолимая сила раскачивала лодку на гигантских качелях и затрудняла управление кораблем. Однако погружаться ниже Морев не спешил. Он решил заняться отработкой экипажа в экстремальных условиях.

   Для начала на корабле объявили тревогу и, получив из отсеков доклады о готовности к бою, провели учения по борьбе с пожаром. Огонь и вода - главные враги подлодки. Причем на глубине они намного опаснее, чем на поверхности. Там есть свобода маневра, обычная среда обитания человека, и возможность оставления терпящего бедствие судна.

   Под водой всего этого нет. Борьба идет в дважды замкнутом пространстве - пучина, корпус субмарины; в абсолютно чуждой стихии и до последней минуты. Будь она конечной в ликвидации последствий аварии или роковой для всего экипажа.

   Учения прошли нормально. Условный пожар в турбинном отсеке, его личным составом был "потушен" грамотно и в нормативные сроки.

   - Ну что ж, - мимолетно взглянул Морев на довольного старпома после их разбора. - А теперь, поборемся с водою. Сергей Ильич, - обратился он к сидящему за пультом вахтенному офицеру, - дайте вводную, пробоина в трюме, в районе пятьдесят седьмого шпангоута.

   - Есть, - кивнул тот и нажал тумблер боевой трансляции.

   - Учебно-аварийная тревога! Пробоина в трюме, районе пятьдесят седьмого шпангоута! - разнеслось по кораблю.

   Через несколько секунд из пятого и смежных с ним отсеков стали поступать доклады о ходе борьбы с водой.

   - Есть!

   - Есть!

   - Есть! - только и успевал отвечать на них вахтенный офицер.

   - Пробоина заделана! Включены насосы на осушение трюма! - последовал через несколько минут последний доклад.

   - Уложились, - нажал кнопку секундомера старпом и вопросительно уставился на командира.

   - А точней, уложили, - нахмурился Морев. - На такой глубине вашу аварийную партию размазало бы давлением воды по переборкам. Сергей Ильич, - обратился он к вахтенному офицеру, - почему вы не всплыли на перископную глубину?

   - Но ведь там шторм, я думал...

   - А вы не думайте, на этот счет есть строго определенные действия, - процедил командир. - Отработка не принимается. Учения придется повторить завтра. Отбой тревоги.

   Хотя учения прошли и не на должном уровне, настроение у экипажа было приподнятым.

   Выход в Атлантику, а на сленге подводников в "банановую рощу", сулил ощутимую прибавку к жалованию. Причем не в отечественных рублях, а в североамериканских долларах, которые с чьей-то легкой руки прозвали "бананами". По этому поводу в кают-компании и курилке шел оживленный обмен мнениями.

   - Нет, по сравнению с советскими временами, это все-таки мизер, - сказал во время обеда механик, обращаясь к старпому. Тогда мы получали намного больше. За несколько походов можно было скопить на "Жигули", а то и на "Волгу".

   - А теперь на колесо от "Тайоты", - рассмеялся старпом. - Зато импортное, японское.

   - За что боролись, на то и напоролись, - вздохнул механик. - Гарсун , тащи первое!

   Через минуту перед ним возник вестовой в белой курточке, осторожно несший мельхиоровую миску. Большой палец его правой руки омывался золотисто поблескивающим супом.

   - Что это? - пробурчал механик, хмуро кивнув на палец.

   - Ничего, товарищ капитан 2 ранга, мне не горячо, - поставил вестовой миску на стол и вытер палец о куртку.

   В кают-компании грохнул жизнерадостный смех.

   При всплытии на очередной сеанс связи из рубки акустиков доложили о непонятных ударах по корпусу в районе кормы. Спустя минуту, аналогичный доклад поступил и от вахтенного шестого отсека. Удары чередовались с разными временными промежутками, были одной тональности и классифицировались акустиками как механические.

   - Что это может быть? - встревожено поинтересовался Морев у вызванного в центральный начальника РТС[4].

   - Судя по всему, - контакт с каким-то посторонним предметом, - ответил тот.

   - А конкретней?

   - Трудно сказать, - наморщил лоб капитан-лейтенант. - Удары металла о металл.

   - Может остаток сети или трала? - неуверенно произнес старпом.

   - Или старая мина, - гортанно вставил заместитель.

   - Типун тебе на язык, Башир Нухович, - покосился на него старпом. - Вечно ты усугубляешь.

   - Ну что ж, попытаемся выяснить, - обвел Морев глазами подчиненных. - Боцман, ныряем на четыреста метров.

   В течение часа, меняя глубину и скорость хода, ракетоносец совершал под водой различные эволюции. Стук продолжался, причем с увеличением хода усиливался.

   - Скорее всего, во время шторма открылся один из кормовых швартовых лючков или сорвало со стопоров барабан вьюшки, - констатировал помощник.

   - Вполне возможно, - согласился старпом. - Но как это проверить? Чертова погремушка напрочь лишает нас скрытности.

   - Я мог бы выйти за борт и осмотреть корпус, - сжал губы Лобанов. - Разрешите, товарищ командир?

   Морев задумался. Ситуация была явно нештатной и ставила под угрозу выполнение боевой задачи. Тем более, что в районе боевого дежурства, у Бермудских островов, всегда шныряли американские "Лос-Анджелесы", встреча с которыми не входила в его планы. Всплыть на поверхность ракетоносец не мог, а выход на его корпус в легководолазном снаряжении, в условиях Атлантики был чрезмерно опасным.

   - Александр Иванович, я справлюсь, - словно читая мысли командира, сказал помощник. Вы наверное забыли, на срочной я служил водолазом-инструктором. У меня наплаванность выше всех наших внештатников, вместе взятых.

   - Ну что ж, Михаил Иванович, попробуй, - поколебавшись, согласился командир. - Я надеюсь на тебя.

   Через минуту двое вахтенных извлекли со штатного места за пультом тяжелую прорезиненную сумку, проштампованную буквами "П-к к-ра" и достали из нее оранжевый гидрокостюм, дыхательный аппарат и шерстяное водолазное белье.

   После того, как с помощью коллег помощник облачился в легководолазное снаряжение и, получив инструктаж, прикрепил к поясу подводный фонарь, Морев приказал сыграть боевую тревогу и всплыть на перископную глубину. Это было вопреки всем правилам, но иного выхода не было.

   Как только стрелка глубиномера застыла на семнадцати метрах, нижний рубочный люк отдраили, установили трап, и помощник, включившись в аппарат, неуклюже полез вверх. Когда его ноги исчезли в зеве люка, крышку вернули на место, и механик звякнул по ней гаечным ключом. Из рубки донесся ответный удар, и туда подали воду.

   Следя за всеми этими манипуляциями, Морев вспоминал свою водолазную практику. Она была небогатой. Несколько практических выходов из торпедного аппарата на учебном полигоне в училище, и еще один на командирских курсах в Санкт - Петербурге. Со времен Союза легководолазная подготовка на флоте была сведена до минимума. А снаряжение? Оно было конца пятидесятых годов прошлого века. И начальству на это было плевать. Адмиралы под воду не ходят. Представив, каково сейчас помощнику, Морев поежился и взглянул на отсечные часы. Время, казалось, застыло на месте.

   Поднявшись на промежуточную площадку и обменявшись сигналами с центральным, Лобанов включил фонарь, неверно осветивший заполняемую водой пустоту рубки. Поднимаясь все выше, она обжимала гидрокомбинезон, холодило тело и, наконец, заполнила все пространство. Затем произошел очередной обмен сигналами и из центрального стали уравнивать давление.

   В голове и ушах помощник ощутил легкое потрескивание и сделал несколько глубоких вдохов. Потом, упираясь спиной в гладкий тубус шахты, стал подниматься к верхнему люку. Вода помогала ему, выталкивая, как поплавок. Кремальера люка провернулась с трудом и, отжав рукоятку задвижки, капитан-лейтенант поднял спружинившую крышку. Оказавшись на мостике и подсвечивая себе фонарем, он спустился по трапу вниз, минуя шахты выдвижных устройств пробрался в легкий корпус ракетной палубы и осторожно направился в сторону кормы.