Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти - Игорь Атаманенко

Глава четвёртая. «Поцелуй негра»

Июнь 1973 года. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев вернулся из США, где находился с государственным визитом.

Несмотря на то, что поездка и переговоры с президентом Никсоном в целом прошли успешно, Брежнев чувствовал себя не в своей тарелке. И хотя его личный врач Евгений Чазов объяснял состояние длительными перелётами, уговаривая денёк отлежаться и ночь поспать, генсек верил более надёжному способу. Надо было срочно полечиться народным средством, которое передали белорусские товарищи.

Увы, «Беловежской Пущи» — крепчайшей водки, настоенной на травах, — дома не оказалось, поэтому на следующий день, в воскресенье, сразу после пробуждения, Леонид Ильич ринулся в Кремль.

…В приёмной его поджидал Константин Черненко.

Соратник и по совместительству заведующий общим отделом ЦК КПСС, всем в своей жизни обязанный Брежневу, он никогда не упускал случая, чтобы остаться с ним наедине. Только в общении с глазу на глаз он имел возможность засвидетельствовать личную преданность, получить подтверждение, что по-прежнему является членом клана и сопричастен. А в этом Константин Устинович сейчас нуждался как никогда прежде, ибо…

Брежнев и Черненко работали вместе в Молдавии, и с тех пор Константин Устинович сопровождал Леонида Ильича повсюду до самой смерти. Он был единственным в свите Брежнева, к кому тот прилюдно мог обратиться на «ты».

При всей казенности аппаратной службы, не требовавшей особого ума, участок работы у Черненко был важный.

Материалы к заседаниям Политбюро, Секретариату, совещаниям, встречам и проводам делегаций, весь рабочий календарь Генерального — всё это было в ведении общего отдела.

Константин Устинович и его подчинённые ежедневно работали до 11–12 часов вечера, порой задерживались и дольше.

…Огромный объём информации, который необходимо было переварить и удержать в памяти, постоянное нервное напряжение, накапливавшееся годами, не могли не сказаться на его физическом и умственном здоровье.

Немудрено, что одним из первых, кто в ближайшем окружении Брежнева стал активно пользоваться снотворным, был именно Черненко.

Через некоторое время увлечение гасящими возбуждение наркотиками начало проявляться в его поведении: походка из суетливо-семенящей стала расслабленно-неуверенной, речь — вялой и невнятной.

Заторможенность в движениях и мыслительных процессах становилась всё более очевидной проработавшим с ним не один год сотрудникам аппарата ЦК.

Теперь он зачастую отвечал невпопад, отрешенно вперив взгляд в пространство над головой собеседника.

На периферийных партийных сановников, впервые общающихся с Черненко, он производил впечатление человека, глубоко озабоченного партийно-государственными проблемами. На самом же деле — Константин Устинович просто спал с открытыми глазами, не в состоянии освободиться от наркотических пут после утренней побудки.

Начались проколы. Брежнев не раз отчитывал его:

— Ну, что же ты, Костя? Забыл?

Иногда с нарастающим раздражением:

— Надо же думать, соображать!

Черненко выходил из кабинета жалкий: лицо красное, руки дрожат.

К. У. Черненко

Попытки загладить свою вину всё чаще принимали комичную форму, превратившись в откровенное подобострастие и угодливость.

Его знаменитая фраза-рефрен: «Всё хорошо, всё хорошо», которой Черненко неизменно отвечал на все обращенные к нему вопросы, ставила в неловкое положение собеседников, свидетельствовала, что он не совсем здоров и занят собственными мыслями и проблемами.

Из-за этой фразы, ставшей притчей во языцех среди окружавших его партноменклатурщиков, он постоянно попадал впросак.

Желающих обменяться с ним мнениями о текущих политических событиях становилось всё меньше.

А личная охрана членов Политбюро от души хохотала, пародируя его на все лады в кремлёвских закоулках.

Завидев вошедшего генсека, Константин Устинович с усилием поднялся и заплетающейся походкой, но с распростёртыми руками двинулся навстречу.

Брежнев к объятиям расположен не был. Черненко это понял и руки опустил.

— С благополучным возвращением, Леонид Ильич! Как съездили?

— Пронесло… К чёртовой матери!

— Ну вот, всё хорошо, всё хорошо…

Брежнев вскипел, выругался и громко крикнул:

— Что ж тут хорошего?! Меня пронесло, а ему «всё хорошо, всё хорошо»!

Крик Хозяина вырвал Черненко из наркотического забытья, он вдруг преодолел барьер, отделявший его от реальности:

— Что-то случилось, Леонид Ильич?

Брежнев в ответ только захлопнул дверь и опрометью бросился к шкафу, к вожделенной «Беловежской», так как вновь почувствовал позывы опорожниться.

Визит подходил к концу, и Никсон пригласил Брежнева погостить денька два-три у него на ранчо в Сан-Клементе — местечко неподалёку от Лос-Анджелеса, на берегу Тихого океана.

23 июня генсек и президент самолётом отправились из Вашингтона в Калифорнию, а оттуда на военном вертолёте добрались до пункта назначения. Вскоре в одной из комнат состоялась их очередная беседа, затянувшаяся за полночь.

Личная охрана Брежнева во главе с генералом Рябенко, воспользовавшись моментом, осмотрела помещения дачи и подворье.

Ничего особенного. Одноэтажный домишко со скромным убранством комнат, которые язык не поворачивался назвать апартаментами.

Удивление вызвали… унитазы, установленные на брежневской половине дачи. До этого ничего подобного нашим парням видеть не приходилось: шоколадного цвета раковины с романтичным названием «Поцелуй Негра» были поделены на два отсека: один — для приёма мочи, второй — кала.

Изюминка была в том, что экскременты не смывались водой, поскольку к ранчо не была подведен канализационный коллектор, а всасывались сжатым воздухом в специальные приёмники, откуда уже в пластиковой упаковке выбрасывались наружу.

— Теперь я понимаю, откуда пошла байка, что японцы изобрели специальное средство для автотуристов, чтобы они, двигаясь по маршруту, не загрязняли окружающую среду, — задумчиво произнес Рябенко. — Перед едой надо проглотить специальную таблетку. Она, растворившись, обволакивает стенки кишечника до поступления туда пищи. При дефекации испражнения выходят наружу в пластиковом пакете…

Подчинённые дружно рассмеялись.

Старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов», — так американцы называли президента и Генсека, — объявил, что такие же унитазы установлены и в передвижном сортире, который сопровождает охраняемых по всему маршруту.

— Вы должны, — сказал он, — объяснить господину Брежневу, как пользоваться этим агрегатом, чтобы его не смутило отсутствие воды… и название.

— Хорошо! — воскликнул Рябенко, приспуская штаны. — Сейчас оценим поцелуй этого Негра… Ну-ка, ребята, на выход!

В тот вечер произошли два редкостных события.

Во-первых, охрана президента дала приём в честь сотрудников КГБ. Застолье проходило в расположенном поблизости ресторане во внепротокольной обстановке. На ранчо оставили дежурить, как самого молодого, майора Владимира Медведева.

Судя по количеству горячительных напитков, употреблённых сотрудниками двух величайших секретных служб мира, можно было смело констатировать: лёд «холодной войны» тронулся!

Второе событие прошло бесследно для американских репортёров и было известно только узкому кругу сопричастных.

…После затянувшейся беседы с глазу на глаз Никсон и Брежнев с аппетитом вместе поужинали в гостиной, а затем вышли на крыльцо вдохнуть свежего воздуха перед сном.

У входа стоял огромный джип американских охранников. Брежнев, страстный автолюбитель, не мог остаться равнодушным к неопробованной им марке.

— А не прокатиться ли нам перед сном, господин президент?

Уставший от долгих переговоров Никсон попытался уклониться от поездки, сославшись на отсутствие водителя. Не знал президент, что этого ответа как раз и ждал Леонид Ильич!

— Да вот он, водитель! — ткнув себя в грудь, провозгласил генсек.

Деваться некуда — президент уселся в джип. Поехали. Вернее, понеслись в сторону личной купальни Никсона.

В последний момент кто-то из американской охраны заметил отъезжающих «принципалов» и мечущегося в поисках средства передвижения Медведева.

Поблизости оказался только пресловутый передвижной сор тир, но, ничего, — сгодится и он! Помчались вслед. Успели как раз вовремя.

…Не доехав до купальни метров двести, Брежнев резко остановил машину — как это ему удалось, известно только Господу Богу, ибо неслись главы государств со скоростью не менее двухсот километров в час! — и тут же выпрыгнул навстречу мчавшемуся следом автосортиру.