«Клубок» вокруг Сталина - Рудольф Баландин

Может показаться, что все это не имеет отношения к теме этой книги. Но это — только на первый, самый поверхностный взгляд. Вот, скажем, в интервью по ТВ (РТР, 9 июня 2001) А.И. Солженицын сказал, что народ ограбили Ельцин, Гайдар и Чубайс, обмолвившись затем, что в советское время расстреливали миллионы людей. Такие вот лукавые формулировки: что же лучше, чтобы тебя ограбили или расстреляли? Вывод очевиден. Сказано о миллионах расстрелянных так, между прочим, как о само собой разумеющемся. Получается, что под властью ельциных, гайдаров и чубайсов находиться лучше, чем в СССР!

То, что Б.Н. Ельцин вел антисталинскую, антисоветскую политику — не секрет. Он как-то с гордостью констатировал, что наконец-то покончил с наследием Сталина (это было одно из немногих его правдивых утверждений). В результате ельцинская Российская Федерация откатилась на задворки современной цивилизации, стала слабо развитой страной с вымирающим и преимущественно очень бедным населением, продолжающей существовать только лишь за счет того, что было создано и накоплено при советской власти.

Таково фактическое положение дел, а вовсе не голословное утверждение. И эти выводы подтверждаются демографическими и экономическими показателями, которые никем не оспариваются.

Кто-то может, конечно, считать все тех же Конквиста, Солженицына, Рыбакова гуманистами (добавим сюда Д.Ф. Волкогонова, А.Н. Яковлева и пр.), для которых статистика — не указ. Но кем же тогда считать тех, кто с уважением, а то и с восторгом писал о Советской России сталинских времен? Среди них: Анри Барбюс, Луи Арагон, Жан-Ришар Блок, Ромен Роллан, Герберт Уэллс, Лион Фейхтвангер, Бернард Шоу, Поль Элюар… Есть, конечно, злые стихи О. Мандельштама, заклеймившие Сталина. Но почему-то забывается, что тот же поэт и не из-под палки писал панегирики во славу Сталина (справедливости ради надо признать, что и те, и другие политические его стихи очень слабы). Но как быть с мнением едва ли не крупнейших писателей XX века: М. Булгакова, М. Шолохова, А. Платонова? Они не славословили и не клеймили, а глубоко продумали и прочувствовали те времена, отразив их в бессмертных сочинениях. Безусловно, даже они что-то могли не понять, не оценить по достоинству. И все-таки нельзя, глупо сравнивать их произведения и их мнения с неглубокими и политизированными размышлениями о тех временах конквистов, солженицыных, рыбаковых, — всех тех, кто в меру своих сил и способностей содействовал уничтожению СССР.

В этой книге основное внимание уделено событиям, так или иначе связанным с личностью и деятельностью Сталина. Причина очевидна: он являлся ключевой фигурой для того периода не только в наших отечественных масштабах, но и мировом тоже. Он руководил (не единолично, но все-таки как ведущий государственный деятель) государством нового типа, во многом противопоставленным капиталистическим державам. Все они были кровно заинтересованы в провале этого невиданного социального эксперимента, делая все возможное для его срыва. Успехи СССР были для них тревожным сигналом.

Их опасения полностью подтвердились после победоносного — для СССР окончания войн с фашистскими странами Запада и Востока. Советский Союз не только окреп, но и обзавелся дружественным окружением, а его авторитет в мире поднялся на необычайную высоту.

Рост могущества и авторитета СССР в 30-е и послевоенные годы определил такое явление как культ Сталина.

Об этом совершенно справедливо писал В.В. Кожинов, который был отчасти даже антисталинистом, причем очень последовательным: «Культ Сталина — это вовсе не результат интриг его самого и каких-то сомнительных подручных; это было в прямом смысле слова ВСЕМИРНОЕ явление, которое осуществлялось повсюду от Мадрида до Шанхая».

Надо иметь в виду, что в те времена многомиллионные массы людей трудно было оболванить, как это делается теперь благодаря поистине всюдным, всесемейным, всенародным средствам массовой пропаганды, рекламы, информации и дезинформации, развлечения и отвлечения. Спору нет, имя, ставшее легендарным, начинает жить своей жизнью и в определенной мере обособляется от данного конкретного лица. Вот и Сталин превратился в олицетворение СССР, советского народа. Он и сам это понимал.

Такова объективная ситуация, и нам сейчас нет нужды ее оценивать или анализировать. Нас будет интересовать не личность Сталина, а события, сплетавшиеся вокруг него в причудливый клубок, распутать который чрезвычайно трудно. Тут что-то приходится домысливать, предполагать. И делать это мы, авторы, постараемся с предельной объективностью.

Удивителен сам факт того, что имя Сталина остается, что называется, притчей во языцех. И не потому, что сохраняются некие пережитки сталинизма в чьем-то сознании. Это — личное дело каждого, если не проявляется в действиях. А деятельный сталинизм давно уже отсутствует, со времен первого, яростного и обуянного тщеславием и жаждой власти выступления Н.С. Хрущева. Остаются еще, правда, Московский метрополитен, восстановленные Минск, Киев и множество других городов, высотное здание МГУ и огромное количество заводов, фабрик, ГЭС и ТЭС…

Да разве только в Сталине дело? Нет, конечно. Не он же проектировал и строил, скажем, первую в мире атомную станцию или промышленные предприятия. Он уже при жизни превратился в мифологическую фигуру, во многом мнимую; в образ, живущий прежде всего в умах людей, мало похожий на оригинал, на живого смертного (да и умершего полвека назад), очень много работавшего и очень мало отдыхавшего человека.

У него было много врагов и завистников. Пожалуй, меньше всего их было и есть в простом русском народе. И боготворили при жизни и проклинали его посмертно больше всех — его завистники и враги. В народе не было истеричной реакции ни в ту, ни в другую сторону. Понимали: работает человек, сознает свою ответственность, и не ради себя это, не ради наживы и должностей своих родных и близких, помощников и соратников.

То, что произошло с нашей страной за последние полтора десятка лет, когда из нее выкачано материальных ценностей примерно на триллион (!) долларов — на подпитку западным благодетелям, да еще разворован и повешен на шею народа чудовищный долг на 179 миллиардов долларов, при годовом бюджете в 20–25 млрд. долларов, — одно уж это должно заставить хотя бы немножко задуматься тех, для кого Отечество — не звук пустой, и судьба России, русского народа, русской культуры — это его собственная судьба.

Это предисловие может вызвать у недоверчивого читателя, тем более определенным образом политически ориентированного, смутные подозрения: почему авторы положительно отзываются об СССР и, что совсем странно, о Сталине? Авторитетные комментаторы, публицисты, писатели, ученые за последние полтора десятилетия столько выплеснули грязи на те годы и вообще на советскую власть, что и смотреть-то в прошлое России, СССР невозможно без содрогания и омерзения.

Так вот, в отличие от многих из тех, кто усердно чернил те годы и образ Сталина, я, один из авторов этой книги, при его жизни не был ни сталинистом, ни даже сочувствовавшим идеологии марксизма-ленинизма, в партии не состоял и никакими привилегиями не пользовался.

Осенью 1951 года на своей первой сессии в Московском геологоразведочном институте я получил неуд… за незнание основ марксизма-ленинизма (был такой обязательный предмет). Не потому, что я был непримиримым врагом этого учения; просто оно как-то не укладывалось в моей голове — требовало не столько осмысления, сколько запоминания.

Кстати, двумя годами раньше мне влепили строгий выговор за то, что привел в школьной стенгазете эпиграмму XIX века:

У нас чужая голова,А убежденья сердца хрупки.Мы — европейские словаИ азиатские поступки.

Тем не менее диссидентом я никогда не был, считая таких людей антинародными и не только антисоветскими, но и антирусскими. Да и против советов депутатов трудящихся я ничего не имел: правильная организация была, хотя и с ограниченными возможностями.

Итак, при жизни Сталина я не был сталинистом и его смерть не оплакивал. Однако когда махровым цветом расцвел хрущевизм с его безрассудством, самодурством, нелепейшими государственными перестройками и отвратительными попытками навязать народу культ Хрущева и КПСС, когда стала неумолимо расширяться пропасть между номенклатурой, в которую лезли за постами и льготами всяческие нечистые личности, и народными массами, тогда (приблизительно в 1963 году) я пришел к выводу, что СССР не доживет до 2000 года.

Дело не только в сокрушительных для страны реформах Хрущева (идейного предтечи Горбачева и Ельцина), но и в том, как стал относиться народ к власть имущим. Мне доводилось работать в разных районах СССР — от Чукотки до Белоруссии, на Кавказе, в Средней Азии, Казахстане. И везде отношение к существующей власти было либо безразличным, либо скептическим, редко доверительным.