Иоаннида, или О Ливийской войне - Флавий Кресконий Корипп

Он рассмотрел и вспомнил его труды – как тесные ряды врагов обнесли Феодосиополь палисадом и начали опасную осаду и как Иоанн под покровом ночи быстро проник в осаждаемые укрепления города и привел подмогу, как сквозь толщу врагов он прибыл к дружественным воротам, так что могучий Мермерой в ужасе отступил от стен; и как тот же враг, еще более яростный и могущественный, чем прежде, осмелился приблизиться к Даре и испробовать римские отряды в битве – Дара, тот город, что окружил свои укрепления сияющей стеной стали, и место, где полководец вознес свои знамена. Но, вырвав первый город у врага благодаря своей бдительности, полководец преследовал неприятелей в их бегстве, отрезал им пути к отступлению и сохранил поля, чтоб враг не опустошил их и не причинил никому вреда. Сначала он занял высокий крепостной вал, после чего не замедлил действовать далее. Всегда преисполненный храбрости, он выступил против врага в открытом поле и изрубил бесчисленное множество отрядов противника в успешной битве. Тогда он обратил в бегство их известных вождей, союзные племена и самого Мермероя, знатного парфянина, теперь побежденного и повергнутого. Наконец, все персы, боясь преследовавших римлян, побросали мечи и блестящие фалеры на поле боя. По всей равнине сверкали персидские мечи и лежали легкие ножны и копья, щиты и гребни [шлемов], а на земле были простерты тела и лошади, оруженосцы полководцев, некогда надменных в своем вооружении. И их полководец тоже лежал бы, распростертый на земле, если б [наш] великодушный командующий не захотел взять его живым. И потерпев поражение, Мермерой и несколько его сотоварищей, [теперь] взирали на высокие стены города. Мудрый Урбиций, которого его императорское величество возвел в ранг магистра оффиций[6], почтил должностью советника в делах государства и которого избрал послать в те враждебные земли узнать об опасностях, которым жестокая война подвергла их, – так вот, он стоял посреди равнины и благословлял Господа: когда он увидел победоносных римлян, рубящих врагов, бегущих от них в страхе по опустошенным полям, он воздел руки и возвел очи свои к небесам и радостно воскликнул: «Вечная слава Тебе, Господь Вседержитель, потому что после всего этого времени наконец-то удостоен я видеть, как персы побеждены доблестью Иоанна, нашего командующего!»

Император, снова и снова перебирая в памяти эти достижения, рассудил, что этот человек, давший прежде доказательства своей верности, один может защитить Ливию в час ее угнетения. Без дальнейших отлагательств он повелел полководцу вернуться с того отдаленного края земли [в котором он пребывал тогда]. Иоанн безропотно покинул ту страну и врагов. Теперь ему предстояло отправиться к водам Запада; он в краткое время исполнил приказы императора и, вернувшись победителем, ступил на золотой порог Римских ворот. Радостный, стоял он у ног императора, который смотрел вниз на своего слугу со спокойным выражением лица. Иоанн не замедлил покрыть поцелуями блаженные ноги своего повелителя. Тогда император повелел ему дать краткий отчет о делах на Востоке. По этой просьбе он наполнил слух своего высокого господина рассказом о войнах, которые он завершил. И его императорское величество, возрадовавшись о своем воспитаннике, выразил пожелание, чтоб и в дальнейшем он был столь же победоносен, и немедленно отправил его на защиту Ливии.

(ст. 125—158)

По приказу императора войско взошло на корабли, с [необходимыми] запасами и оружием, и необученный новобранец, которому только еще предстояло узнать о битвах, встал под знамя великого вождя, который вскоре подавит восстание. И настал момент, когда нежный ветер, наполнив паруса, уготовил волны пригодными к плаванию, и Фетида, пророча удачу, призвала моряков отправиться в море.

Но могучий император, преисполненный набожности, напутствовал полководца следующими словами: «Наше государство под моим управлением вознаграждает в зависимости от исполненного задания. Оно помогает всем возвышаться и возводит на ступени могущества тех, кого оно видит служащими его земле и людям. Так что слушай теперь эти слова, и постигай с удовольствием причины моих действий и сохраняй их в уме. Достойная жалости Африка, лежащая среди бесчисленных опасностей, донесла свой плач до моих ушей, и долг повелевает мне помочь этой бедствующей земле. Храбрый полководец, я принял мое решение. Ты кажешься способным разобраться с Ливией; так что воздвигай свои знамена и со всей быстротой погружайся на высокобортные корабли. Затем, с признанной твоей доблестью, освободи несчастных африканцев и сокруши своими руками боевые ряды лагуатанских бунтовщиков. Пусть шеи их подчиненных, на которых ты накинешь узду, согнутся под нашими стопами. Поступай, как ты привык, согласно обычаям наших предков: помогай несчастным и уничтожай восставших. Так желает наше благочестие: щади подчиняющихся. Такова слава нашей доблести: подчинять высокомерные народы. Придерживайся этих заповедей, мой верный командующий, и исполняй их. Пусть Христос, наш Господь и Бог, сделает прочее, изменяя положение к лучшему, и пусть благосклонно проведет Он тебя через все это предприятие. И мы увидим, как за твои достойные дела слава твоя будет праведно возрастать, еще более [украшаясь] лучшими титулами».

Полководец пал перед ним ниц и поцеловал его божественные ноги, омывая их потоками слез. Исполненный отеческих чувств император, провожая полководца, горевал вместе с ним, ибо благочестие преисполняло дух господина.

(ст. 159—310)

Прибыв тогда к флоту, великодушный полководец воодушевил приветствовавших его моряков. Они спустили суда на воду, и мраморная поверхность воды почувствовала первое прикосновение весел. Быстро распаковали они паруса, и под громкие крики и ужасающий скрип [снастей] подняли их [на реи], и распустили их. И теперь ветер своими нежными порывами надул паруса, и кили [кораблей] прорезали глубину [моря], и вся поверхность воды была покрыта сотней кораблей. Благоприятные бризы стали более частыми, в то время как поднявшийся западный ветер гнал суда вперед. Продвигаясь теперь быстро, они резали волны медными носами и делали борозды на мраморной поверхности [моря] своими таранами, так что пенные волны журчали под длинными килями. Флот проплыл Фракийские проливы, сдавленные с обеих сторон берегами, где море отделяет Сест от полей Абидоса, затем быстро миновали воды Сигеума, подгоняемые благоприятным ветром. Они проплыли мимо печального берега древней Трои, снова цитируя знаменитые поэмы поэта из Смирны и указывая с высоких бортов на земли их предков. Тут был дворец Приама, здесь – дом Энея, стоявший в отдалении в окружении деревьев, здесь жестокий Ахилл волочил за своей быстро несущейся колесницей тело Гектора. На этом самом берегу Эней, их победоносный предок, поразил Демолея – [тот самый] Эней, благодаря которому вознеслись высокие стены Рима и сияет славное имя империи, которая владеет, как господин, всей широтой земли. Они вспоминали все битвы