Ашер Блэк - Паркер С. Хантингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он сжимает сосок одной рукой, а его рот грубо посасывает другой бутон, пробивающийся сквозь тонкую ткань моего платья. Мои руки запутываются в его волосах, подталкивая его ниже, желая, чтобы он был рядом. Он позволяет мне, посмеиваясь над моим отсутствием терпения, а сам нарочито медленно проводит пальцами по внутренней поверхности моих бедер, дразняще прикасаясь к ним.
Я стону, беру ногу, которая обвивалась вокруг его талии, и закидываю ее ему на плечо. Это движение поднимает юбку моего платья выше, обнажая больше моей кожи для хрустящего осеннего воздуха. Он наклоняется вперед и утыкается носом в мою чувствительную плоть, погружая его в мою щель через хлопчатобумажную ткань нижнего белья.
Зацепившись пальцами за резинку трусиков, я сдвигаю их вниз, слишком жаждая контакта кожи с кожей, чтобы ждать. Вибрация его ответного рыка заставляет мои бедра податься вперед, заставляя наши губы столкнуться.
Я вскрикиваю от ощущения его языка, проводящего по моему бугорку. Он полностью берет одну из моих губ в рот, нежно посасывая, а затем отпускает ее. Подушечка его большого пальца касается моего клитора, распределяя по нему влагу из моего отверстия и потирая медленными кругами.
Когда его губы занимают место большого пальца на моем клиторе, я почти теряю сознание. Он проводит по нему языком, дразня меня медленными движениями. Я задыхаюсь, когда один из его пальцев входит в меня, с легкостью проникая в мое тело. Второй палец присоединяется к первому, и я оседлала их оба, смакуя ощущение его теплого рта на моем клиторе и его длинных пальцев в моем теле. С каждым движением его языка я чувствую, как подхожу к краю, все ближе и ближе к разрядке, в которой отчаянно нуждаюсь.
Вот оно. Этого момента я ждала годами. Конец моей засухи. Начало экстаза. Я так близка к тому, чтобы кончить. Я чувствую это по учащенному сердцебиению, по призрачному вкусу его языка в моем рту, его губ на моих губах, по скрежету моих ногтей о его шею.
Я громко стону, мой голос густой от удовольствия.
— Я близко. Я близко. Я так близко, — говорю я, задыхаясь между каждым вдохом.
Он резко отстраняется, и его тепло сменяется прохладой воздуха.
— Это может подождать? — спрашивает он, его тон резкий и требовательный.
— Ч-что? — спрашиваю я, пытаясь успокоиться сквозь плотную дымку вожделения.
Она не поддается навигации.
Он…?
Я смотрю на него снизу вверх, следя за его взглядом. Он все еще смотрит на мою обнаженную плоть внизу.
У меня отпадает челюсть.
Он только что спросил мое влагалище, может ли оно подождать? Чтобы кончить?
Потому что ответ — категорическое "нет". Оно уже два года ждет, чтобы кончить на чьей-то чужой руке.
Я тянусь вниз и натягиваю трусы с колен. Когда они как следует закрывают меня, я быстро прикрываюсь платьем, запоздало осознавая, насколько уродливо выглядит обнаженное хлопковое белье. С таким же успехом я могла бы надеть бабушкины трусики.
Воцаряется гробовая тишина, пока я жду, когда он перестанет пялиться на мою теперь уже прикрытую промежность. Когда я бросаю взгляд на его красивое лицо, то обнаруживаю, что он смотрит не на меня. Он смотрит в пространство — туда, где когда-то были мои уродливые трусики. Я осторожно отхожу в сторону, стараясь как можно больше отстраниться от него.
Может, он и самый сексуальный мужчина из всех, кого я когда-либо видела, но я не стану встречаться с сумасшедшим. Даже если он придет с ртом, способным на немыслимые удовольствия. Я бросаю взгляд на дверь, размышляя, смогу ли я быстро сбежать, чтобы он не заметил, что я ухожу.
— Отлично, — говорит он, и я понимаю, что он обращается не к моим девичьим кусочкам.
Он говорит в наушник. Он меньше, чем те, что носят охранники. В то время как их наушники более крупные и проводные, его — беспроводной и крошечный, полностью помещается в ухе и маскируется под цвет плоти.
Он встает, поправляет костюм и говорит:
— Буду через минуту.
С этими словами он трижды стучит в дверь и входит в клуб, как только она открывается, оставляя меня глазеть в одиночестве, моя засуха все еще в силе.
Никаких извинений.
Никаких прощаний.
Этот придурок даже не удостаивает меня взглядом.
ГЛАВА 3
Мужество — это постоянное
преодоление страха.
Эрнест Хемингуэй
Мне требуется несколько изнурительных минут, чтобы унять свой гнев.
Потому что, серьезно, кто так делает?
Он не мог дать мне еще тридцать секунд?
Я была так близка!
Я все еще злюсь, когда понимаю, как ужасно я выгляжу. Волосы торчат во все стороны, я раскраснелась с ног до головы, и от меня пахнет сексом, которого у меня почти не было. Мне нужно пойти в уборную и разобраться с этим, прежде чем я найду Эйми и сбегу из этого убогого места.
Одно я знаю точно: я больше никогда не пойду в «Бродягу».
Я могу встретить Голубоглазого в аду хоть через сто лет, и все равно это будет слишком рано. Я точно знаю, что он тоже туда отправится. Я не сомневаюсь, что там есть особое место для мужчин, которые вот так бросают женщин на произвол судьбы.
Я стучу в дверь три раза. Я быстро огрызаюсь, когда дверь распахивается, и встречаю забавную ухмылку охранника.
Да пошел он.
К черту Голубые Глаза.
И к черту это дурацкое место.
Я топаю в ванную, заставляя себя успокоиться.
Глубокий вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Я повторяю эту мантру до тех пор, пока не перестаю чувствовать, что нахожусь на грани превращения в некое зеленое чудовище с гениальным IQ.
Когда я дохожу до коридора, ведущего к женскому туалету, мимо меня проходит мужчина с блондинкой из предыдущего зала, той, что поднялась на VIP-уровень с Голубыми Глазами. Они слишком заняты спором, чтобы заметить меня.
На самом деле, кажется, они вообще меня не видят, поэтому я опускаю голову и отвожу лицо и тело подальше от них, стараясь не лезть не в свое дело. Это же "Приемная семья 101": держи рот на замке, голову опущенной, а свое мнение — при себе. Проходя мимо них, я понимаю, что, несмотря на то что прошло уже два года с тех пор, как я покинула семью, "Приемная семья 101" все еще остается для
