Цветок и камень - Тамара Величковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«За год разлуки, от села…»
За год разлуки, от селаСпустились домики в лощинуИ гладкий луг пересеклаДороги первая морщина.Недавно срубленный пенекПохож на свежую могилу,Но даль все та же. ВасилекВо ржи синеет, что есть силы.И речка та же. У моста,Как прежде, ряска бархатится.Встречаю старые места,Как милые родные лица.Меня узнавшие цветыБегут за мною по дорогам.И сразу мы опять на тыС цветами, с облаками, с Богом.
Золотая рыбка
Цветок из пластмассы, вода из-под кранаСлегка отдает жавелем.Колышется мир, непонятный и странный,И брезжит туманным нолем.
Цветок из пластмассы…О, если бы травы,Что стелятся мягко по дну!Для прихоти глаза, для легкой забавы,Тебя заключили одну.
В прозрачных стенах полукруглой темницы,Где в глубях укрыться нельзя,Но только томиться, кружиться и витьсяПо вечному кругу скользя.И раковин мертвых пустые отверстья,Горя семицветным огнем,На дне образуют таинственный перстень.И время заковано в нем.
1962Обреченный сад
Посв. К.Д. Померанцеву
В заброшенном старом садуБольшие больные деревья,В шумливом парижском аду,Как будто глухая деревня…
С утра собираются тутРебята, собаки, соседки,Ломают, срывают и гнутПокорные хрупкие ветки.
Тут старые крысы живут,В расселинах влажных ютятся,А дети камнями и бьютЗа то, что живут и плодятся,
За то, что никто не любилДетей этих хилых и шалых,За то, что их дедушка пил,За то, что отец колотилИ мать никогда не ласкала.
1968«Быть может, люди умирали…»
Быть может, люди умирали,А где-то рвались из оков,Пока мы мирно собиралиБукет из ярких васильков.
Играли солнечные пятнаНа голубых стволах берез.И нам казалось непонятным,Что в мире зло и реки слез.
Спокойно пролетали мыслиО том, что мир — одна семья,Где полны важности и смыслаЖизнь гения и муравья.
Что в час последний, неизбежный,Когда придется умирать,Вот также кто-то безмятежноРомашки будет собирать.
1957«Научилась я с буквы большой…»
Научилась я с буквы большойНачинать незаметное слово,Наделяя живою душой,Наполняя значением новым.И тогда открывается смысл,Что за каждым твореньем таится,И тогда от бесчисленных числОтделяется вдруг единица…И выходит из толп — ЧеловекОтделяется Птица от стаи,Выступает из вечности Век,Приближается и вырастает.От листвы отклоняется Лист,От снопа отклоняется Колос —И в гармонии мира хористРазличает свой собственный голос.
«Светило солнце в воскресенье…»
Светило солнце в воскресенье,Цветы всходили на лугу,Когда утопленника СенаОставила на берегу.
И там он лег на камне влажномБыл черен, страшен, полугол…Румяный полицейский важноНад ним составил протокол.
Со всех сторон сходились людиГлазеть на неживой оскал,Как мух на лакомое блюдоИх запах смерти привлекал.
И насмотревшись, равнодушноШли в синема, или домой,Как в этом мире стало душно,Как стало страшно, Боже мой!
1957Marly-le-roy («На воде — дождевые рябины…»)
На воде — дождевые рябины,У воды — беломраморный конь,И дрожащие грозди рябины,Словно мокрый холодный огонь.Увяданье…опять увяданье,Безнадежно желтеющий лес,И томительный миг ожиданьяНевозможных, нежданных чудес.Старый камень и юные пихты,Отдаленные арки мостов,И лиловые кисти каких-тоНа руинах взошедших цветов.
1970Часы
Передо мною циферблат,И стрелки, вечно неподвижны,Но если поднимаю взглядСлучайно от страницы книжной,То вижу, что ушли впередСтальные стрелки шагом тайным,Что новый их круговоротОтметил часа путь бескрайний…Не так ли, ежедневно, глазВстречает в зеркале привычномВсе тот же образ каждый раз,Ничем от прежних не отличный?Но кто-нибудь со стороныПорой отметит безучастноМорщинки, проблеск седины:Стигматы чаяний напрасных.
Мария и Марфа
Посв. И.В. Одоевцевой
Сладко звучала небесная арфа,Было Мариино сердце открыто —А на земле суетливая МарфаСпину сгибала над полным корытом.
Очи Марии разверсты для неба,Просит духовной у Господа пищи,Марфа готовит румяные хлебы,Завтра поест и поделится с нищим.
Тело Мариино слабо и хрупко,Жизнью земной, как неволей томится.Марфа кругла, в накрахмаленной юбке,Щеки румяны и темны ресницы…
Марфа…Мария…земная с небесной,Сестры родные единой утробы,Символ того, как приковано тесноНебо к земному до самого гроба…
1952Прогулка
Легкий спуск зеленый и пологий,А внизу кустарник и вода…Хорошо идти своей дорогой,Чтоб никто не спрашивал куда —Огороды, рощицы и селаИ лощинки в голубом дыму…Хорошо букет нести веселый,Чтоб никто не спрашивал кому —
Не бывает ничего случайноИ в судьбу я верю оттого.Хорошо любить кого-то тайноИ себя не спрашивать кого.
1954«Проснусь бывает поутру…»
Проснусь бывает поутруИ, голову подняв с подушки,Гляжу, как липы на ветруКолышут сонные верхушки.И вдруг почувствую в тишиТакой прилив любви и силы,Как будто бы на дне душиЯ клад бесценный сохранилаИ пронесла и сберегла,И вот теперь душа, как птица!О, сколько б я создать могла,Сумела б многого добиться!И так я жить тогда хочу,И жажда творчества такая,Что глохну, слепну и молчу,Бессильно руки опуская.
1950Лунный свет
Лунный свет, неживой, недобрый,Затаился и ждет в углу,Словно кольца пятнистой кобрыШевелят голубую мглу.Подползает все ближе, ближе,Вот — коснется моей руки.Я змеиное жало вижуИ зеленых глаз огоньки.Над подушкой склонились травы,На глаза легли полосойИ туманной дышат отравой,И дурманят мутной росой…
Раздвигаются стены спальни,Непроглядный мрак впереди.Зашуршала вершина пальмы,Проползает луч по груди.
1954На рынке
Полны плодов и овощейИ множеством других вещейНа рынке лавки и корзины…Сквозь запах снеди и бензинаФевральский ветер вдруг принесДыханье привозных мимоз,Расцветших накануне в Ницце…В бессонницу мне часто снитсяШуршанье гальки под волнойИ ветер теплый и шальной…Мимозы, море, звонкий смех —Ну что же, помечтать не грех,Когда печаль бессонной ночиОдно печальное пророчит:И цепь забот, и цепь тоски…
— Мадам, отвесьте фунт трески!
1974«В убогой рыночной кошелке…»
