Элиза - Даниил Горбунов

Как только Джим зашёл в дом, она спросила его:

– Джим, как у тебя прошёл день? Тебе удалось куда-нибудь устроиться?

– Да удалось, но я так за сегодня устал, что у меня нет сил рассказывать, куда и как, – ответил усталый Джим.

Только он хотел присесть и отдохнуть после целого дня, проведённого в суете, в дверь постучались. Джим пошёл открывать. Он думал, что увидит Элизу, свою невесту. Но за дверью оказался некий мужчина, с листком бумаги в руках. Он передал Джиму листок, и ничего не сказав, скрылся из виду.

Джим присел на стул рядом с Евангелиной и стал разглядывать записку, написанную каллиграфическим почерком очень дорогими чернилами и пером. Приведём её ниже:

«Мистер Смит, Ваши взгляды на деятельность церкви весьма неправильные. К тому же, Вы распространяете их в обществе. Это может сыграть против Вас, ибо церковь начнёт подозревать Вас в заговоре с ведьмами. Будь Вы женщиной, так Вас бы сразу же отвели в тюрьму. Помните, что колдовство по нашим законам является уголовным преступлением. Вы должны изменить своё мировоззрение.

– Что за вздор?! – сказал Джим, прочитав записку, – будь я женщиной, меня бы уже отвели в тюрьму!

– Ты опять где-то что-то сказал о неправоте церкви? – спросила Евангелина, заглянув в записку, прищурившись при этом, так как зрение у неё было не самое лучшее.

– Да, сегодня фермеры жаловались на испорченный урожай и винили во всём ведьм, – ответил Джим.

– Тебе, Джим, надо быть действительно аккуратнее с этим. Ты же можешь попасть в тюрьму или тебя могут казнить. Ты к тому же не имеешь доказательств, а людям нужны именно они. Не лучше ли просто смириться с этим?

– Смириться?! – выкрикнул Джим, – да как это можно сделать, видя, что творится? Ведь понятно, что церкви выгодна смерть некоторых людей!..

Джим не договорил, так как в этот момент в дверь опять постучались. На этот раз, это действительно была Элиза.

Она быстро вошла в дом и сказала:

– Сегодня такой холодный ветер. Просто ужасно!

Элиза прошла на кухню, где Евангельна уже ставила на стол тарелки. Дальше, как заведено в семьях, Элиза, Джим и Евангелина сели ужинать.

Элиза всегда держалась скромно, даже если находилась в семейном кругу. Она привыкла есть быстро, да вообще всё практически она делала быстро, не теряя ни минуты.

– Сегодня был такой странный день, – сказала Элиза и смахнула с глаз волосы, – миссис Перис почти не сердилась на меня, она была очень мила.

– Это «существо», наверное, что-то задумало, – сказал Джим.

– Она даже сказала, что я могу завтра не приходить на работу, – говорила Элиза, улыбаясь, – она думает, что я и так очень много времени провожу у них и должна чуть-чуть отдохнуть.

– Хм… Как это на неё не похоже, – с задумчивым видом сказала миссис Ева.

– Да, я сама не поверила своим ушам, когда услышала от неё такое.

Элиза посмотрела на Джима, и в её взгляде читалось искренняя любовь к нему. Она хорошо помнила, как они познакомились. Это было ещё в детстве. Тогда Элиза была также красива, но при этом чересчур беззаботна. Она была похожа на бабочку, которая любила порезвиться, но нужно было следить, чтобы эта бабочка никуда не упорхнула. И вот, когда ей было семь лет, она достаточно далёко отошла от дома и заблудилась в лесной чаще. Оттуда можно было легко выйти. Но будучи маленькой девочкой, Элиза не на шутку испугалась и, заплакав, присела прямо на землю. В это время неподалеку находился Джим, и увидев плачущую девочку, решил помочь ей.

– Почему ты плачешь? – спросил он Элизу.

– Я не знаю, как мне дойти до дома! – сквозь слёзы вымолвила она.

– Так я тебе помогу, – ответил Джим и протянул бедняжке руку.

Элиза встала и отряхнула от пыли своё новое красивое платьице, не понимая ещё, как ей попадёт дома за то, что она его испачкала. Она вытерла слёзы и неуверенно спросила:

– А ты точно знаешь, куда идти?

– Конечно. Вот тебе сколько лет?

– Мне… семь.

– А мне восемь, я старше. А если старше, значит умнее!

Элиза подумала: «Да и правда, старше, значит умнее», и больше ничего не спрашивала.

Вспоминая это, Элиза поняла, что уже тогда, в её первую встречу с Джимом, между ними пробежала искра. Но разве в самые беззаботные дни их жизни они задумывались о каких-то там чувствах? У неё была хорошая память, и она помнила и первые цветы, подаренные Джимом, и как он признавался ей в любви, и естественно, она хорошо помнила их помолвку. Сейчас они готовились к свадьбе, которая, по-видимому, состоится не скоро, так как денег категорически на неё не хватало.

Элиза встала из-за стола и начала быстро убирать грязную посуду. Евангелина внимательно за ней наблюдала и думала, как же сильно она гордится своей дочерью. Миссис Ева была счастлива, что ей удалось вырастить такую хорошую дочь. У неё был свой взгляд на воспитание детей.

Элизу нельзя было назвать трудным ребёнком, но Евангелина понимала, что та требует определённого подхода к себе. Элиза плохо общалась со сверстниками, она не хотела играть с ними. Маленькие пуритане часто в своих играх копировали поведение взрослых: так они играли в колдовство, в церковь и снимали с кукол скальп. Если других детей веселили подобные забавы, то Элизу они пугали. Один раз какой-то мальчик в шутку обвинил её в колдовстве, а Элиза, приняв это всерьёз, заплакала и скорее побежала к своей маме.

– Не плачь, моя дорогая, – говорила Евангелина, прижимая к себе дочь, – этот мальчик не со зла так сказал.

Поведение маленькой Элизы начало удивлять взрослых, которые очень строго относились к своим детям и иногда даже на прогулке били их. Евангелина не общалась с другими матерями, у них о ней сложилось неприятное впечатление.

– Растёт не понятно что, – многозначительно говорили подобные матроны, глядя на Элизу, – а мамаша как будто и не видит этого.

Элиза была открытым, искренним и добрым ребёнком. Её не били, не пугали ведьмами, не говорили, что если она будет непослушной, её заберёт дьявол, поэтому Элиза видела во всём больше добра и красоты. Другие же дети, родители которых изощрялись в рассказывании страшных историй, постепенно замыкались в себе, становились недоверчивыми по отношению не только к сверстникам, но и к собственным родителям. Салемцы были очень строги к своим детям, и из-за этой своей чрезмерной строгости они безвозвратно теряли их. Дети вырастали такими же жестокими и набожными пуританами, как и их родители…

На улице окончательно стемнело и через некоторое время все стали собираться ложиться спать.

Помыв после ужина посуду, Элиза прошла в свою комнату, села около окна и посмотрела на таинственный ночной пейзаж. Прекрасный вид открывался её взору, которым можно любоваться часами: на земле и на стенах домов находились причудливые тени, и понять, что их отбрасывало было почти невозможно. Луна была полной и яркой, лишь изредка её скрывали тучи, которые гнал ветер. Элиза, посидев всего несколько минут, хотела отойти от окна и начать готовиться ко сну, как вдруг раздался странный звук, похожий на шелест крыльев. То ли показался он Элизе, то ли был на самом деле, нам узнать, не дано. После звука, тихо прозвучали слова: «Беда!.. Тебя ждёт беда!» Они как будто исходили из ночной тьмы.

Сердце Элизы бешено заколотилось. Никого, кроме неё, не было в комнате. Она отошла от окна и прижалась спиной к стене. Всё утихло, и Элиза решила, что это ей послышалось. Она успокоилась и легла спать, но только закрыла Элиза глаза, как в ушах её эхом прозвучала фраза: «Беда!.. Тебя ждёт беда!»…

Глава 4

В тот вечер произошло ещё одно событие, о котором, безусловно, нужно упомянуть…

Когда все жители уже готовились крепко уснуть, в одном доме ещё об этом даже не думали. Это был таинственный дом, часто в нём бывали церковнослужители и другие влиятельные люди. Поговаривали, именно в нём живёт пророк Абрахам, человек скрытный и странный.

Абрахама знали все в городе и в тайне его боялись, так как он не редко выходил на улицу и начинал говорить, что им управляет сам Бог и что он знает, где живёт каждая ведьма в Салеме. Люди верили ему, ибо как они думали, «не каждый может так выйти и сказать, что его ведёт Господь».

В этот вечер в доме пророка были два гостя, с которыми мы уже знакомы, Самюэль Перис и Джон Мюррей. По выражению их лиц, было видно, что они замышляют что-то недоброе.

– Познакомь же меня, Самюэль с этим господином, – сказал пророк Абрахам, прикоснувшись к своей длинной бороде.

Он обладал длинной бородой, и при разговоре имел привычку поглаживать её.

– Это мой друг, Джон Мюррей, – ответил Самюэль.

– Очень приятно, мистер Мюррей, – сказал Абрахам, протягивая Джону руку.

– Я уже давно обещал Джону познакомить его с тобой, Абрахам, – продолжал Самюэль.