Это не моя свадьба (но я здесь главная) - Шэрон Нейлор

На этот раз я сделала все как надо: разворот и твердый, от бедра, шаг. У трусиков не было ни малейшего шанса увидеть свет. Вид строгий и исключительно деловитый: черные солнцезащитные очки, гладко зачесанные и стянутые сзади в хвостик волосы, безупречный, без малейшей морщинки костюм и ослепительный теннисный браслет с брильянтами, выданный мне Зои специально для такого случая. Собравшие вокруг зеваки — отдыхающие в купальных трусах и ярких цветастых саронгах, белых теннисках или зеленых рубашках для гольфа — вытягивали шеи и взволнованно перешептывались: «Кто это?» Из толпы донеслось имя Зои. Я, разумеется, оставалась невидимкой, но меня такое положение вещей даже устраивало.

Но обо всем по порядку. Для начала нас обыскали.

Два здоровенных охранника — рука у каждого толще моего бедра — ощупали нас с головы до ног: руки и плечи, талия, живот, спина, бедра и так далее. Даже похлопали по ягодицам (уверена, исключительно ради собственного удовольствия). Они проверили наши туфли, как выяснилось потом, на предмет наличия в каблуках «жучков», которые, оказывается, могли установить там без нашего ведома. У нас забрали, пообещав вернуть, когда все закончится, сотовые телефоны — чтобы мы не воспользовались камерами.

Потом обследовали украшения; оправдание — те же «жучки», хотя у меня сложилось впечатление, что один из секьюрити пытался обнаружить изъяны в наших брильянтах. Не найдя таковых, он уважительно кивнул и удостоился от меня пренебрежительно-насмешливого взгляда.

Нас попросили снять заколки для волос — по волосам пробежали ловкие пальцы. А вот разбирать шиньон не стали, хотя выглядел он, по-моему, весьма подозрительно и вполне мог скрывать микрофон. После такого меня бы не удивило, если бы они применили расширитель, но в отношении носовых, ушных и прочих проходов нам поверили на слово. Слава богу.

— Поднимите полу. — Один из охранников отступил на пару футов и подбоченился, как коп, пытающийся придать себе устрашающий вид.

— Поднять полу? — Я даже заморгала от удивления.

— Нужно проверить лямки бюстгальтеров… на предмет спрятанных проводков, — объяснил, не моргнув глазом, тот, что изображал из себя крутого полицейского. Не желая закончить день у барной стойки с печальной историей о том, как меня выперли с работы за отказ продемонстрировать лифчик какому-то племяннику неандертальца, и не видя других вариантов, я показала ему целую чашечку да еще повертелась из стороны в сторону, как модель на подиуме перед фотографами. Зои постаралась скрыть улыбку и спокойно предъявила широкие белые лямки. Но не чашечки.

Но проверкой бюстгальтеров дело не закончилось. Пришла очередь высоких технологий.

На свет появилась жутковато мерцающая голубая планшетка. Нас весьма невежливо попросили приложить к ней и подержать три секунды большой палец.

— Готово. — Планшетка побибикала. Охранники кивнули.

— Отпечатки пальцев, — соизволил объяснить один. — Нам вполне достаточно большого пальца.

На языке уже вертелась язвительная реплика, мол, как же они обходятся без мизинца, но я благоразумно оставила ее при себе — уж больно серьезно эти двое относились к своим обязанностям. Кто знает, какие пункты записаны в их соглашениях о конфиденциальности.

Потом они вытащили нечто вроде тонкого серебристого карандаша и посветили красным нам в глаза.

— О, боже, — пробормотала, отступая на шаг и хлопая густыми черными ресницами, Зои. Мы лишь недавно прошли сканирование сетчатки, и теперь мне оставалось только надеяться, что голубые контакты линзы не послужат причиной моего исключения из списка благонадежных граждан в некоем Центре Идентификации. Иногда я ношу зеленые. И что же теперь? Смогу ли я получить доступ к собственной жизни, когда мои глаза станут зелеными, а не голубыми?

— Перестань ухмыляться, — шепнула Зои. Забывшись, я на какое-то микромгновение уронила маску профессионала. Да, пожалуйста, просканируйте меня по всем параметрам. Через пять лет нужно делать маммограмму, так что давайте уж сейчас, о’кей? И заодно проверьте кости на плотность, хорошо? — Мили, я серьезно, — предупредила Зои, и я на секунду почувствовала себя школьницей, получившей за разговоры замечание от учительницы. Она поправила мой «хвостик», и нам позволили наконец пройти в пентхаус и вступить в другую, изысканную атмосферу. Сейчас дверь откроется, и все начнется уже официально.

Я сглотнула, примеряя улыбку, поправила юбку и взяла себя в руки.

Проверила помаду на губах Зои. Порядок.

Мы приготовились.

Дверь открылась еще до того, как мы постучали.

Наверное, решила я, внутри стоял какой-то сенсор из серии тех хитроумных штучек, с помощью которых нас проверяли в холле. Никто о нашем появлении никого не предупреждал, никто никуда не звонил, никто не подавал никаких сигналов, поскольку охранники отступили фута на три и стояли, не сводя с нас глаз и дыша через нос.

За порогом нас встретила худенькая блондинка с телефонной гарнитурой на голове.

— Да… да… да… нет… — говорила она с английским акцентом, обращаясь, впрочем, не к нам, а к неведомому собеседнику. Может быть, то был какой-то британский секс по телефону, может, она просто заказывала пиццу и подтверждала предложенный вариант с овощами и отказывалась от пепперони. Ответ на мой невысказанный вопрос не заставил себя ждать. — Да, с «Вогом» она поговорит сейчас, а с «Дабл-Ю» не раньше ноября. — Понятно, следит, чтобы звезда не примелькалась и распределяет интервью порциями.

Блондинка жестом предложила нам войти, и мы ступили на толстый, мягкий ковер, утонув в нем едва ли не по щиколотку. В центре комнаты, на восточном коврике, стоял восьмиугольный столик, на котором красовалась голубая, ледяного оттенка, ваза с белыми лилиями. Интересно, это стандартный набор или наши звезды выставляют обязательный список того, что должно быть в номере, как это делает Мэрайя Кэрри со своим «Кристаллом». Стены того же, что и ваза, холодного голубого цвета, белые светильники включены, хотя до вечера еще далеко.

Нас провели в застеленную белым ковром гостиную с белыми диванчиками и белым серебряным ведерком со льдом, в котором охлаждалась бутылка вина. На кофейном столике целая коллекция оберток от батончиков «Маунд». Прежде чем мысль об электронном аукционе с выставлением фантиков любимых шоколадок Кика Лайонса — заработала бы никак не меньше трех сотен долларов — успела прийти в голову, ассистентка отвела в сторону раздвижную дверь, и перед нами открылся восхитительный вид. Океан и только океан со всех сторон. Синяя гладь до самого горизонта и ничего больше, даже ни паруса. Полное уединение. Тихий бриз покачивал кроны пальм. Огромный бассейн с горячей ванной. Бар, выложенный из белого камня; на нем голубоватые бокалы без ножек, блюда с австралийскими орешками и белые цветы в вазах из того же голубого стекла. А стояли они на большой стальной раме, затянутой белой сеточкой. Возле кабинки для переодевания загорала — топлесс — хозяйка номера, Селия. Лайонса видно не было.