Встречи с неизвестным. Реальные рассказы - Евгения Пёрышкина

Мне доставалось больше всего. Я вставала утром первой… Но это было еще не все. В этом пятиэтажном оштукатуренном доме обогревательные батареи находились внутри стен. Они пока еще стояли холодные. Ранняя осень была сырой, но теплой, и их не включали. И вдруг в одну из ночей, едва заснув, я проснулась от шума – внутри стен происходило что-то невероятное. Гулкий звук громко раздавался в полупустой комнате, где стоял один шкаф, стол и кровать. Сначала я не знала, что и подумать. Но кто мог так шуметь, буквально, скакать, в стенах окромя мышей? Это были они… И это было невыносимо. В последующие дни шум и топот внутри стен раздавался не с меньшим упорством, словно мыши хотели что-то сообщить или доказать.

Однажды, когда они совсем обнаглели, я наблюдала, как одна особо резвая мышь пролезала через щель между полом и нашей закрытой дверью к нам в комнату. Мы – совсем юные и неопытные в хозяйственных делах, в чужой квартире, чувствовали себя как в мышеловке, где мы – мышиные заложники, а не они наши.

Конечно, мы раздобыли (не купили, а именно раздобыли, потому что в те времена не так все было просто, пошел и купил, а нужно было поискать, порыскать по магазинам) какую-то отраву. Не помогло. Скачки внутри стен, ночной обед в мусорном ведре и ночевки в газовой плите продолжались. Тогда мы сделали хлебные шарики, смешанные с дробленым стеклом. Разложили всюду. Шарики съели. Но мыши не УШЛИ! Может их и стало поменьше, но вопроса это не решало.

А тут произошел такой случай, что заставил меня искать совершенно иной, неординарный, но действенный выход.

Наша кровать стояла торцом к столу, который занимал место вдоль окна. Окно занавешивалось легкой тканью, через которое легко проникал свет луны и уличного фонаря, который находился почти напротив. Торец кровати сходился с углом стола, который немногим возвышался над ней.

Как-то глубокой ночью, когда я, редкий случай за последнее время, спокойно спала, резко проснулась. Знаете, как бывает, внутренний толчок, и ты открываешь глаза. Я поднимаю глаза вверх и совсем близко вижу… глаза мыши, не мигая смотрящие на меня. Мышь стояла на краю стола задними лапами, а передними опиралась на торец кровати, и ее морда приходилась прямо над моим лицом. Что она хотела?.. Я резко вскочила, но мышь не бросилась прочь, как положено нормальным мышам. И у меня была возможность рассмотреть ее. Может быть, это была крыса? Да, наверное. Я истошно закричала. И эта особь медленно, трусцой скрылась под столом.

Не помню кто, я даже не знаю, у кого спрашивала, в таком шоке я пребывала от пережитого, мне сказал, поставь свечи умершим родственникам. Мыши – это весть от них. Умершие хотят, чтобы про них вспомнили.

Я стояла в церкви со свечой в руках и молилась за упокой душ прабабушки, прадедушки, тетки и ее почившего мужа. Я просила, чтобы меня простили за то, что я забыла про них, и давненько не поминала. Я просила, чтобы они увели мышей.

Можешь мне не верить, подруга. Я бы и сама не поверила. Но с того дня, а вернее ночи, мышей не стало. Нигде. Они ушли. Но с тех пор я больше никогда не забываю о своих умерших родственниках. Они нуждаются в наших молитвах о них.

История «Не забывай» – это не просто история, а история, которая начинает отсчет целой череде событий больше реальных, чем мистических и скорее житейских, чем романтичных. И, конечно, все события, каждая история представляет собой некий урок жизни, который приходилось переживать и усваивать Кате.

В то время Катя закончила третий курс университета. Чтобы летом не сидеть без дела, она устроилась на работу в местный аэропорт стюардессой.

Глава 2. В поисках идеала

Не забывай

История «Не забывай» – это не просто история, а история, которая начинает отсчет целой череде событий больше реальных, чем мистических и скорее житейских, чем романтичных. И, конечно, все события, каждая история представляет собой некий урок жизни, который приходилось переживать и усваивать Кате.

В то время Катя закончила третий курс университета. Чтобы летом не сидеть без дела, она устроилась на работу в местный аэропорт стюардессой.

…Я была раздражена. Особенно в первый день знакомства.

Стояли последние дни августа. Я ехала из аэропорта на рейсовом автобусе. Меня уволили, а точнее, не продлили контракт, на что я очень рассчитывала. На душе было скверно. Обидно и досадно. Уволили на основе ложных доносов, написанных из-за зависти. И, может быть, моей неопытности. Больше я не стюардесса. Ну и ладно.

Слезы душили меня.

Я сидела на первом сидение. В мои мрачные размышления настойчиво вмешивался громкий разговор молодого человека в солдатской форме с кондуктором. Он рассказывал о своих полученных ранах и при этом с готовностью демонстрировал следы от пуль и осколков гранат. Больше всего эмоций у него вызывала гноящаяся рана на ноге.

Наконец, мое внимание полностью переключилось на солдата. Вынужденно. Потому что он, а его звали Алексей, как выяснилось, захотел поднять мне настроение. Слишком унылый был у меня вид, наводивший на окружающих тоску.

Алексей начал рассказывать всю свою историю заново. Теперь уже мне лично. И показывать ранения тоже. Из-за уважения к его переживаниям я терпеливо и внимательно его слушала.

На моей остановке он вышел вместе со мной. И с этого момента больше не отходил от меня ни на шаг! Не хотел отходить.

В городе Алексей был проездом. До дома ему оставалось еще ночь пути. Но, как оказалось, он не торопился. Он радостно мне сообщил, что сегодня не уедет. Странно.

Высокий, худой, в тяжелых сапогах, он выглядел ребенком. Я не могла топнуть ногой и сказать – уходи. Что-то удерживало меня от этого поступка. А мое мягкое «у меня много дел» на него совершенно не действовало. Он был готов следовать за мной куда бы то ни было. Так мы и ходили целый день. Куда я, туда и мой солдатик.

Наступило время идти домой. Пришлось укладывать его спать в моей комнате в общежитие. Моя соседка еще не вернулась с каникул и одна кровать была не занята. Спал он смирно. Но лучше мне от этого не становилось. Я с нетерпением ждала, что завтра он уедет.

С утра я ушла по своим делам. Он – на вокзал. Попрощались. Каково же было мое удивление, или лучше сказать, неудовольствие, когда я снова встретила его у своих дверей вечером. Да еще в каком виде! На лице Алексея запеклась кровь, один глаз заплыл, не лучше выглядели и руки.

Спрашивать у него не надо было, что случилось. Он сам начал рассказывать. По его словам, он просто шел по какой-то там улице, просто свернул в проулок, где у него попросили закурить «какие-то нерусские». Закурить у Алексея не оказалось и за это его избили…

Слушая его историю, я понимала, что и сегодня он тоже не уедет. Еще один вечер предстоит слушать истории Алексея, которые от постоянного повторения я выучила наизусть. Ни о чем другом, как о своих ранениях, он говорить не мог…

На следующий день я снова ушла по делам, а он, очевидно, совершить очередную попытку уехать домой. Вечером, когда мы встретились, Алексей протянул мне тряпичную собачку с веревочкой, чтобы можно было ее повесить на гвоздик. На мой вопрос – Где взял? – он замялся. Стащил? – не очень тактично я сделала попытку догадаться. Он кивнул и сказал, что сегодня ночью уезжает на ночном поезде. Купил билет. Потом он протянул мне звездочку со своих погон. На память. И подарил фотографию. Чтобы не забывала.

Я вздохнула облегченно и закрыла за ним дверь. Неожиданно, спустя какое-то время после его отъезда где-то в глубине души у меня возникло чувство, как если бы я что-то упустила, словно я могла бы и мне нужно было бы сделать что-то, что я не сделала или сделала, но не до конца.

И Катя решила сделать это сейчас. Вспомнить о нем, поблагодарить его за тот маленький урок доброты, который он ей преподнес, сам того не зная.

Когда за бортом гроза

Расскажу о самой работе Кати в «большой семье» – аэрофлоте.

…От знающих людей я не раз слышала, что «аэропорт – это одна большая семья». И я очень хорошо это почувствовала, когда начала летать. Каждый рейс разные стюардессы как бы между прочим задавали мне один и тот же вопрос: «Ты чья?» А я была ничья, сама собственная. Девушка, которую пригласили подработать летом на авиалиниях, по какой-то причине отказалась, и мне предложили заменить ее. Все препоны при устройстве в аэропорт я прошла с помощью моего благодетеля, так я называла человека, взявшегося устраивать меня на работу. Так я и оказалась в «большой семье».

В мой первый рейс была очень плохая погода, шла штормовая гроза, и самолет болтало из стороны в сторону. Весь полет я провела на служебном сиденье у входа в кабину пилотов, ничего не видя и не слыша кроме целлофанового пакета перед собой и рева бури за иллюминатором. Я жестоко страдала, меня выворачивало наизнанку.