Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаггарда - Елена Андреева

Перед цивилизованной Европой XVIII-XIX вв. стояла задача узнать Восток, овладеть им, а затем переделать с помощью ученых, солдат, судей с целью получить средства для управления Востоком. Одним из таких средств было утверждение о неравенстве человеческих рас. «Обширная колониальная бюрократия занималась, особенно с 1860-х гг., классификацией людей и их особенностей, переписью, межеванием, этнографией, записью сделок, установлением заведенного порядка, стандартизацией практики»10 [207, с. 6].

О понятиях «империализм» и «колониализм» в их отношении к ориентализму легче всего говорить в терминах исторического и культурного развития Англии конца XIX – начала XX века, эпохи, прошедшей под знаком быстро растущей империи, над которой «никогда не заходит солнце».

Некоторые исследователи считают, что Англия в первые годы правления королевы Виктории (1837-1901) мало знала о своих колониях, а литература и журналистика ими не интересовались. Ситуация кардинально изменилась лишь к концу века, когда явственно обозначился новый всплеск повсеместного интереса к Востоку, поддерживаемого двумя факторами духовной и общественной жизни Великобритании. Во-первых, в конце 80-х – 90-х гг. XIX в. в Англии происходит утверждение идеалов империи и активизация колониальных притязаний английской короны. Во-вторых, это время было отмечено ростом образованности и изменившимся отношением к печатному слову. Расширялись старые и появлялись новые издательства, дешевые газеты и журналы стали доступны широким массам и превратились в эффективное средство воздействия на публику. Люди стали более осведомлены в государственных и общественных делах, и особое внимание было приковано к Индии и Африке. Если Индия к тому времени уже была достаточно освоена, то Африка еще оставалась таинственным, мистическим континентом. Богатые африканские земли обратили на себя внимание Франции и Германии, и развернулась борьба европейских властей «за последний незанятый кусочек Африки»11 [Lehman E.; 170, с. 208].

По сути, империализм появился с захватом первых колоний. Уже тогда территориальная экспансия была направлена на укрепление власти и могущества Британского королевства. Но только в XIX в. империализм обрел свою идеологию и политику.

Нельзя сказать, что в Великобритании все безоговорочно поддерживали политику колониализма. Как это часто бывает, существовали две концепции. Концепция колониальной экспансии, главными выразителями которой стали премьер-министр Б. Дизраэли, министр колоний Дж. Чемберлен, премьер-министр Капской колонии С. Роддс, содержала идею о необходимости колониальных захватов; сторонники этой идеи пропагандировали службу в колониях, рассуждали о богатствах и безбедном существовании в новых землях. Главной целью подобной пропаганды было подвигнуть жителей метрополии переехать в колонии и завоевывать земли для обогащения империи. В противоположность данной концепции была выдвинута концепция «Малой Англии» (Г. Харкорт), в которой утверждалось, что англичане должны жить в своей родной стране и не стремиться отвоевать чужие земли у их исконных владельцев. Но поскольку правящая верхушка была за расширение Британской империи, то идея империализма стал господствующей.

В середине века появились еще две идеи, поддерживавшие и подпитывавшие империалистическую пропаганду. Это социал-дарвинизм и социал-империализм. Социал-дарвинизм, основанный на теории естественного отбора Ч. Дарвина, выработал концепцию «выживания сильнейшего», оправдывавшую колониальные захваты. Сторонники же социал-империализма «исходили из идеи, что захват новых колоний поможет решить социальные проблемы, даст возможность осуществить социальные реформы» [103, с. 3] внутри страны путем переселения части людей на новые земли.

П. Брантлингер предлагает рассматривать империализм как целое, состоящее из нескольких элементов, вполне независимых друг от друга. «Как идеология империализм связывает вместе разнообразные элементы, которые более или менее согласовываются, хотя эти элементы могут также выступать отдельно или в различных комбинациях и с разной степенью интенсивности. Пропаганда вооруженной территориальной экспансии – один из таких элементов, без сомнения наиболее очевидный <…>. Другие элементы империалистической идеологии включают, прежде всего, шовинизм, основанный на верности существующей империи, как правящей нации, так и ее колониям»12. Два других элемента империализма заключаются в «расовом превосходстве белых европейцев (и англичан над всеми европейцами)»13 и в вере в «“цивилизаторскую миссию” Британии, величайшей нации в истории»14 [174, с. 7-8].

Но цивилизаторская миссия могла рассматриваться по-разному. С одной стороны, существовало представление, что империя – не самоцель, а средство вывести «дикарей» к свету европейской цивилизации (У. Гладстон). Другие, вроде Д. Фруда или Д. Сили, считали, что «дикарей» можно сдерживать только грубой силой, что без патерналистского принуждения они не способны работать, погрязли в пьянстве и воровстве. «“Дикари”, которые не обрабатывают землю и не разрабатывают ее ресурсы, часто рассматривались недостойными иметь на нее права, и задача приобщения их к “цивилизации” заключалась в обращении к христианству и “производительному труду” или “трудолюбию”»15 [174, с. 25]. Восстание сипаев и восстание на Ямайке «подтвердили для многих викторианцев, что “темные расы” обречены навсегда остаться темными, пока они не исчезнут с лица земли»16 [174, с. 38].

Подобные теории проповедовались в периодической печати и в художественной литературе, что позволяло имперскому патриотизму охватить все слои общества. Многие писатели не просто пропагандировали имперские взгляды, но и действовали во имя империи. В колониальных войнах участвовал капитан Ф. Марриэт. В Индии служили Т.Б. Маколей и Р. Киплинг, в колониальном правительстве Южной Африки – Г.Р. Хаггард. Ч. Лэм и Т. Лав Пикок сотрудничали в Ост-Индской компании. В конце века под английским флагом плавал Дж. Конрад. Другом Б. Дизраэли и его секретарем по колониальным делам был романист Э. Бульвер-Литтон.

Этот ряд можно продолжить, однако главное дело писателей, стоявших на службе у империи, состояло в том, чтобы превратить идеи колониализма и империализма в импульс к действию, в потребность действия для большой массы людей.

В то же время колониальный и имперский дискурс стал для беллетристики источником новых тем, образов и мотивов. П. Брантлингер в книге «Rule of Darkness. British Empire and Imperialism, 1830-1914» (1988) отмечает: «Возможно, империализм и не имел названия до 1870 года, но и безымянный он был больше, чем основой для литературы начала и середины Викторианской эпохи»17 [174, с. 24]. Подобной точки зрения придерживаются и некоторые другие исследователи, например, Э. Саид («Ориентализм», 1978) и М. Грин («Dreams of Adventure, Deeds of Empire», 1979). По их мнению, империализм в общем сформировал всю культуру Европы и Америки XIX в.

Колониальные мотивы использовались как в реалистических произведениях, так и в модернистских, как в прозе, так и в поэзии, но более всего они были затребованы английским неоромантизмом, породившим жанр так называемого колониального романа. Естественно, одни писатели поддерживали английскую колониальную политику, другие выступали резко против нее. Особенно напряженная писательская и общественная дискуссия развернулась вокруг колонизации Африки, населенной «нецивилизованными дикарями».

В литературоведении до сих пор не определен исторический момент, с которого следует отсчитывать начало имперской проблематики в художественном творчестве. Бесспорно, что литература, оправдывавшая колониальные захваты, появилась вместе с их активизацией. «Одним из первых апологетов колониальных захватов, утверждавших превосходство англо-саксонской расы над цветным населением Африки и Америки, был философ, писатель и государственный деятель Англии Фрэнсис Бекон (1561-1626)» [167, с. 121]. М. Грин, упоминая «Бурю» У. Шекспира в качестве первого художественного произведения, в котором отразились имперские идеи, полноценный отсчет начинает с «Робинзона Крузо» Д. Дефо. Он аргументирует такой выбор следующим образом: «Есть свои причины, чтобы датировать подъем Британской империи концом XVII в., точнее 1707 годом – годом объединения Англии и Шотландии; она началась с того исторического момента, когда появились приключенческие книги, первая из них – «Робинзон Крузо» в 1719 г. Дефо был одним из английских правительственных агентов по укреплению этого союза. И Дефо – более подходящий, чем Шекспир, кандидат для первого выразителя империализма в литературе»18 [190, с. 5].

Противоположная тенденция появилась во второй половине XVII века. Первый английский роман – «Оруноко» А. Бен (1688) – явился в то же время и первым антиколониальным романом. Впоследствии против колониальной политики в своих произведениях выступали также Дж. Свифт, Р.Л. Стивенсон, О. Шрейнер, Э.Ч. Джонс, Б. Давидсон, Д. Стюарт, Д. Лессинг, Дж. Олдридж, Г. Грин и др.