Голубое и розовое - Александра Бруштейн

Катя показывает.

Хорошо. А теперь представьте себе, что к нам приехал господин попечитель учебного округа или наша покровительница, супруга генерал-губернатора, кавалерственная дама Ольга Валериановна Жуковская, — как вы им поклонитесь?

Катя приседает еще глубже, чем прежде.

Прекрасно! Ну, а что, если вы идете по улице и вам навстречу — сам государь император?.. С государыней императрицей?! Поклонитесь!

Катя приседает так глубоко, что теряет равновесие.

Ай-ай-ай-ай!.. Государь император скажет государыне императрице: «Какая неграциозная, какая неизящная девочка!»

ЖЕНЯ (в рядах). Ну же, Блюма, ну! Теперь ты рассказывай: что дальше было?

БЛЮМА. Остапа мучили — и огнем его жгли, он даже не закричал. А Тарас в толпе стоял и смотрел на Остапа.

ЖЕНЯ (страстно переживая рассказ). Да?..

БЛЮМА. А потом Остап крикнул: «Батько! Слышь, батько!»

ЖЕНЯ. Ну, а Тарас?

БЛЮМА. А Тарас крикнул: «Слышу!»

МОПСЯ (подкралась к увлекшимся девочкам). Вот! Я говорила, что это Шапиро!

ЖЕНЯ. Софья Васильевна, она не виновата! Это я ее спросила, а она только ответила.

МОПСЯ (не слушая, тащит перепуганную Блюму к Сивке). Вот, Елизавета Александровна!

СИВКА (Блюме). Как ваша фамилия?

ВОРОНА. Елизавета Александровна, это Шапиро. Вы знаете, та самая.

СИВКА. Ах, так это вы Шапиро? Очень печально. Ваш отец, кажется, ремесленник?

БЛЮМА. Да.

СИВКА. Ну, вот видите! Мы таких в нашу гимназию не берем. Вас приняли прямо в четвертый класс. Вы должны ценить такую честь! Вы должны стараться. А вы позволяете себе шалить.

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (ей очень жалко Блюму). Елизавета Александровна, это очень послушная девочка.

ЖЕНЯ (с места). Она же не виновата! Это я ее спросила, а она только ответила.

СИВКА (Жене). Молчите, я вас не спрашиваю. (Блюме.) И что у вас за вид? Что за голова? Какие-то кудряшки, завитушки! Вы не знаете, что у нас запрещено завиваться?

БЛЮМА. Я не завиваю… Они сами.

СИВКА. Глупости! Я же вижу. Софья Васильевна, прошу вас, сведите ее под кран.

МОПСЯ. Слушаю, Елизавета Александровна.

Мопся уводит Блюму.

Томительная пауза.

СИВКА. Всякий раз, как она явится завитая, немедленно под кран!

Входят Мопся и Блюма. У Блюмы мокрые волосы. Ворона подходит к Блюме.

ВОРОНА. Всякий раз, когда вы явитесь завитая, — немедленно под кран!..

Молчание. Блюма идет на место.

ЖЕНЯ. Блюмочка, милая, это все я! Не сердись на меня, дорогая.

БЛЮМА (подняла на нее заплаканные глаза). Что ты, Женя! Ты же не нарочно.

МАРУСЯ. Я бы на твоем месте радовалась. Голову под кран — господи, да это на неделю простудиться можно!

СИВКА. Ну, дети, мне надо итти. Продолжайте урок танцования. А вы, Шапиро, подумайте над моими словами. Быть в нашей гимназии — большая честь. Большая! И мы не потерпим!.. Пойдемте, Жозефина Игнатьевна…

Проплывает со своей собачкой вдоль рядов опускающихся в реверансе девочек. Ворона мрачно идет за ней.

ЖЕНЯ. Вот если бы Алкивиад Сивкиной собачонке хвост отхватил!

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (ей тоже стало легче после ухода Сивки и Вороны). А теперь потанцуем. Кто танцует за кавалера, загните уголок фартука… Анна Ивановна, попрошу менуэт.

Таперша играет, девочки плавно идут парами.

МОПСЯ. Вы, Лидия Дмитриевна, у нас сегодня в последний раз?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (радостно). В последний! В последний раз!

МОПСЯ. Замуж выходите?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Да. Через неделю моя свадьба.

МОПСЯ. Что же, счастливы?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Очень! Не гожусь я, видно, в учительницы… Мне все время детей жалко. Не могу привыкнуть.

МОПСЯ (поджав губы). Очень уж вы нежная! Мы-то ведь привыкли, ничего.

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Не знаю, Софья Васильевна. Я детей очень люблю. (Застенчиво.) Своих дома учить буду. Никуда не отдам.

ЖЕНЯ (идя в паре с Марусей). Замечательная книга! Знаешь, надо нам вечером ее всем прочитать вслух. Чтоб все слыхали.

МАРУСЯ. Позволит тебе Мопся такие чтения!

ЖЕНЯ (завяла). Да, правда. Мопся не позволит.

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (ударяет в ладоши). Анна Ивановна, пожалуйста, па-д’эспань.

Таперша играет, девочки танцуют.

ЖЕНЯ (танцуя с Блюмой). Знаешь, я другое придумала: мы будем издавать журнал.

БЛЮМА. А это как же?

ЖЕНЯ. У Маруськи есть «Тарас Бульба». Мы перепишем начало, и будет номер первый. Еще кусок перепишем — будет номер второй.

Удаляются, танцуя.

МОПСЯ. Я, Лидия Дмитриевна, приготовлю вам в учительской ведомости. (Уходит.)

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (останавливает музыку). Дети! Осталось три минуты до звонка. Я хочу с вами попрощаться, я сегодня у вас в последний раз.

ВСЕ (обступив ее). Вы уходите, Лидия Дмитриевна? Почему? Почему вы уходите?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Потому, что я выхожу замуж.

ЖЕНЯ. Ну и выходите себе! Нам не мешает. А зачем вам от нас уходить?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Такое правило, дети: если преподавательница выходит замуж, она должна уйти.

РАЯ. Ну? Как жалко!

КАТЯ. Мы вас так любим!

МАРУСЯ. Мы только вас и любим!

ЖЕНЯ. Лидия Дмитриевна, а как же другие синявки?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (шутя грозит). А вот я на вас пожалуюсь, что вы нас синявками зовете.

ЗИНА (обнимает ее). Вы не такая! Вы не пожалуетесь!

ЖЕНЯ. Нет, а почему же все-таки вы уходите, а другие синявки… другие учительницы остаются?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. А они незамужние.

МАРУСЯ. Все? И Мопся тоже?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Дети! Я рассержусь! Ну, почему вы Софью Васильевну Мопсей зовете?

ЖЕНЯ. Так ведь она Мопся и есть. (Гримасничает. Становится похожей на Мопсю.) Разве не Мопся?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Она ведь не плохой человек.

ВСЕ (кричат). Она? Мопся? Не плохая? Она ужас какая плохая! Мы ее ненавидим!

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. И напрасно. Она старый, больной человек. Одинокая. Ни детей, ни родных!

Звонок: конец урока.

Ну, дети, прощайте! Учитесь хорошо. Не забывайте меня! (Идет к дверям.)

ВСЕ (бегут за ней, кричат). Прощайте, Лидия Дмитриевна! Дорогая! Золотая! (Целуют, обнимают ее.)

Мопся входит, молча наблюдает эту сцену, стоя одна в стороне. Блюма издали понимающе, с жалостью смотрит на Мопсю. Лидия Дмитриевна ушла, девочки побежали за ней всё с теми же возгласами приветствия и прощания. Мопся одна; подходит к окну, прислоняется лбом к слепому, закрашенному стеклу, плечи ее вздрагивают: она плачет. Блюма возвращается в зал. Остановившись в нескольких шагах от Мопси, она смотрит на нее большими сострадательными глазами. От жалости к Мопсе и страха перед собственной дерзостью голос ее срывается.

БЛЮМА. Софья Васильевна… вы… вам жалко, что Лидия Дмитриевна выходит замуж?

Мопся резко повернулась к Блюме, на секунду остолбенела от неожиданности.

Софья Васильевна, не надо… не плачьте, пожалуйста!

МОПСЯ (вне себя от бешенства). Вы? Опять? Опять дерзости?.. (Тащит Блюму к царскому портрету.)

Возвратившиеся в зал девочки смотрят на Мопсю и Блюму.

БЛЮМА. Софья Васильевна, не выгоняйте меня из гимназии! Я все буду делать, только не выгоняйте! Мой папа умрет, если меня выгонят!

МОПСЯ. Вот — все смотрите! Ее бы следовало исключить, да, следовало бы! Но я ее только наказываю. Под портрет! До утра под портрет!

Звонок: конец перемены.

На молитву, медам, на молитву!

Девочки молча уходят в дверь, ведущую в церковь. Женя двинулась к Блюме, которая прижалась к стене под портретом.

(Окликает Женю.) Шаврова! Я что сказала? На молитву!

Женя и Мопся уходят. Блюма на сцене одна. Прислушивается. Слышно какое-то бормотание: читают молитву. Через минуту все возвращаются в зал.

МОПСЯ. Пансионерки, идите в столовую обедать, приходящие — в швейцарскую. Не топать, не шаркать ногами, не шуметь. Одеться и домой!

Девочки парами идут из зала. Мопся идет за ними.

БЛЮМА (одна, под портретом). Я все, все… Я буду каждые полчаса под кран ходить. Только не выгоняйте!.. Только не выгоняйте!.. (Плачет тяжело, как взрослый, раздавленный страданием человек.)

ЖЕНЯ (вихрем влетает в зал, бросается к Блюме). Блюма, родная, золотая, не плачь! Мопся — жаба! Она проклятая, Блюмочка! Я тебя больше всех девочек люблю. Ты у меня самая дорогая подруга. Пожалуйста, не плачь!