Голубое и розовое - Александра Бруштейн

СИВКА (с обаятельной улыбкой). Ваше превосходительство… шалость… детская шалость!

ПОПЕЧИТЕЛЬ. Не-е-ет! Это не шалость! Не шалость! Это… (Тащит Сивку к окну.) Это вот что! Вот! Понимаете?

СИВКА (глядя на него осоловелыми глазами). Н-н-н-нет… не понимаю.

ПОПЕЧИТЕЛЬ. На улицах — бунт! Сегодня ждут каких-то шествий, процессий, уж не знаю, как это там называется. И эта зараза проникает с улицы повсюду! (Подает ей вынутую из портфеля тетрадку.) Видите?

СИВКА. Что это?

ПОПЕЧИТЕЛЬ. А вы прочитайте.

СИВКА (читает на обложке). «Гимназист». Журнал для чтения».

ПОПЕЧИТЕЛЬ. Вы понимаете? Журнал! В мужской гимназии издают журнал… Ведь это что же? Подпольная литература! Вроде прокламаций!

СИВКА. Ну, у нас, слава богу, ничего подобного не бывает. Полениваются — да… шалят — да. Но чтоб такое… Нет, никогда! Правда, Жозефина Игнатьевна?

ВОРОНА. Конечно, конечно, Елизавета Александровна!

ПОПЕЧИТЕЛЬ. Необходимо все-таки следить неослабно! Самые строгие меры!

СИВКА. Обязательно, ваше превосходительство, обязательно! Мы сегодня же созовем экстренное заседание педагогического совета.

ПОПЕЧИТЕЛЬ. И помните: если что-нибудь обнаружится… малейшее… немедленно исключать! Немедленно! (Встает.) Ну, пойдемте осматривать дальше.

СИВКА. Вот тут наша домовая церковь. (Приоткрывает дверь в церковь.)

Попечитель заглядывает.

А теперь угодно вашему превосходительству пройти в, классы?

ПОПЕЧИТЕЛЬ. Да, да, пожалуйста. Да, вот еще! Строжайше расследуйте эту историю с мячиком и все такое… Строжайше…

СИВКА. Вы слышали, Софья Васильевна? Строжайше!

Попечитель, Сивка, Ворона и Мопся уходят. Через несколько секунд после их ухода в зал входят девочки. Убедившись, что начальство ушло, они садятся на подоконник. Все очень подавлены. Короткие реплики их очень нервны.

МАРУСЯ (Жене). Ты знала, что Блюмы там нету?

ЖЕНЯ. Да нет же! Я думала, как всегда…

ЗИНА. А как же это все-таки вышло?

РАЯ. Верно, Грищук не успел ее посадить утром обратно под портрет…

МАРУСЯ. Ну, и что теперь будет?

РАЯ. Плохо будет.

ЗИНА. Блюме бедной опять попадет.

МАРУСЯ. И Грищуку тоже.

ЖЕНЯ. Ну, Блюма Няньку не выдаст!

РАЯ. Припугнут, так выдаст!

Входят Хныкина и Шеремет.

ХНЫКИНА (подойдя к девочкам). Девочки! Пустите нас на окно!

ЖЕНЯ. Ступайте к тому окну, мы тут делом заняты.

ШЕРЕМЕТ. Дела… Ах вы, мурзилки! Какие у вас дела могут быть?

ЖЕНЯ. Поважнее ваших…

Хныкина и Шеремет хохочут.

(Задета их смехом.) Не верите? А вот мы журнал издаем. Видели? (Показывает.)

ХНЫКИНА (взяла журнал). «Журнал «Незабудудки». Номер первый». (Смеется.)

ШЕРЕМЕТ (смеется). Незабудудки вы, незабудудки!

МАРУСЯ. Ну и что из того, что «Незабудудки»? Это глупость, описка! (Вырывает у Хныкиной журнал и исправляет ошибку.)

ЖЕНЯ. А у вас и такого журнала нету!

ХНЫКИНА. А на что нам журнал? Мы через два месяца вовсе кончим гимназию.

ШЕРЕМЕТ. На балы выезжать будем!

ХНЫКИНА. А потом замуж выйдем! (Лезет на второй подоконник.) Аля, Аля! Смотри, сколько войска…

ШЕРЕМЕТ (тоже на окне). Еще больше, чем вчера!

ХНЫКИНА. Аля, вон те, с белыми султанами, это кто?

ШЕРЕМЕТ. Конные жандармы! (Вскрикивает.) Тоня, Тоня!

ХНЫКИНА. Что, что?

ШЕРЕМЕТ. Видишь, впереди полковник на гнедой лошади?.. Это мой папа!

ХНЫКИНА. А зачем они тут стоят?

ШЕРЕМЕТ. Не знаю.

ХНЫКИНА. Что-нибудь случилось?

ШЕРЕМЕТ. Наверное.

МОПСЯ (вошла в зал). Хныкина! Шеремет! Долой с окна!.. И уходите из зала!

Они пошли. Девочки двинулись было тоже за ними.

Четвертый класс! Останьтесь! Мне надо с вами поговорить. Вот что, медам: правду! Вы слышите? Правду! Кто сегодня ночью выпустил отсюда Шапиро и посадил вместо нее чучело? (Молчание.) Я вас спрашиваю: кто это сделал? (Молчание.) Вы не хотите отвечать? Хорошо. Мусаева!

Рая подходит к Мопсе.

Кто выпустил Шапиро?

РАЯ. Я не знаю, Софья Васильевна.

МОПСЯ. Не знаете? Нет? Ну, ступайте. Звягина! Подойдите… А вы, Звягина, вы знаете, кто выпустил Шапиро?

ЗИНА. Не знаю, Софья Васильевна.

МОПСЯ. Вы говеете, Звягина! Говеете, а говорите неправду! Вы знаете, какой это грех?

Зина молчит.

Ну, ступайте. Горбацевич!

Маруся подходит к Мопсе.

А вы, Горбацевич! Вы, вероятно, знаете, кто выпустил Шапиро?

МАРУСЯ. Нет, Софья Васильевна, не знаю.

МОПСЯ. Посмотрите мне в глаза… Не знаете?

МАРУСЯ. Не знаю.

МОПСЯ (пожав плечами). Ну что ж, ступайте. Шаврова!

Женя подошла.

Ну, вы, Шаврова, вы-то уж не можете этого не знать! Шапиро — ваша подруга. Кто ее выпустил?

ЖЕНЯ. Не знаю.

МОПСЯ. Лжете, Шаврова! Знаете!

Женя молчит. В дверях появляется Блюма.

А, вот и сама Шапиро!.. Подойдите сюда. Скажите правду: кто вас выпустил сегодня ночью?

БЛЮМА (тихо, но очень твердо). Никто…

МОПСЯ. Никто? Как же так — никто?

БЛЮМА. Никто. Я — сама. Не надо никого из-за меня…

МОПСЯ. Это интересно! Как же все-таки вы ушли в запертую дверь?

Блюма молчит.

А вы знаете, что мне сейчас сказала начальница? Сегодня вечером у нас будет заседание педагогического совета. Вас, наверное, исключат из гимназии.

Блюма пошатнулась, как от удара, закрыла глаз.

Но, может быть, вас еще не исключат…

Блюма с надеждой смотрит на Мопсю.

…если вы скажете правду, кто вас выпустил. Скажете?

БЛЮМА. Нет… не скажу.

МОПСЯ. Не скажете?

БЛЮМА (закрыв лицо руками, дрожит всем телом и вдруг разражается истерическими рыданиями). Не скажу… не скажу… не скажу!

НЯНЬКА (который незадолго перед тем вошел в зал, подходит, кладет руку на Блюмину голову, обращается к Мопсе). Ладно уж… Не трожьте… Видите, как расквилили девчонку…

МОПСЯ. Что такое? Вы с ума сошли, Грищук! Шапиро, я вас в последний раз спрашиваю…

НЯНЬКА. Не трожьте, говорю! (Подошел к Мопсе, нагнул голову.) Нате, рубите!

МОПСЯ. Он пьян! Боже мой, он совершенно пьян!

НЯНЬКА. Рубите голову — я все сделал.

БЛЮМА. Нет, нет… Я сама, сама…

МОПСЯ (Няньке). Вы? Вы отперли ночью двери и она ушла?

НЯНЬКА. Не ушла — на руках ее вынес. Она и теперь, глядите, еле живая. Ничего не понимает, вроде как мешком по голове вдаренная. (Подошел к Блюме, взял ее за руки.) Пойдем, сирота, пальтишку твою дам, домой побежишь. (Повел Блюму к выходу, но, услышав дальнейшее, остановился.)

МОПСЯ (в бессильном бешенстве обводит глазами стены зала, притихших девочек. Вдруг что-то замечает). А это что такое? Вот это, на подоконнике? Нет, нет, не прячьте! Дайте сюда! Сию минуту дайте!

Катя подает.

(Читает). «Незабудки». Журнал для чтения. Номер первый». Обложка. А где же остальное? Посмотрите, Аверкиева…

КАТЯ. Софья Васильевна, здесь больше ничего нет.

МОПСЯ. Господи! Журнал «Незабудки»! Красными чернилами… Когда нам попечитель учебного округа только что… Ведь это же подпольная литература! Подумайте только! Подпольная! (Быстро уходит, унося обложку.) После ее ухода секундное оцепенение.

РАЯ. Вот вам и журнал!

С улицы доносится заглушенное двойными рамами нестройное пение. В зал стремительно вбегают Хныкина и Шеремет с группой девочек, бросаются к окну, лезут на подоконник. То же делают Маруся, Катя, Зина, Рая и другие.

ШЕРЕМЕТ (с подоконника). Ух, сколько людей! Огромная толпа!

ХНЫКИНА. Какие затрепанные! Оборванцы какие-то!

ЖЕНЯ (подошла к Няньке и Блюме). Нянька, это те и есть? Да?

НЯНЬКА. Не знаю, Ерошенька.

БЛЮМА (все время как-то безучастно стоявшая рядом с Нянькой, оживилась, вслушивается). Я знаю, знаю! (Бежит к стоявшей около царского портрета стремянке, оставленной после уборки, быстро взбирается на самый верх.)

Женя лезет за Блюмой. Нянька стоит около стремянки.

РАЯ. Зина, видишь? Мальчишка впереди, флаг несет!

ЗИНА. Смешной какой! Фуражка рваная, пополам расколотая!

МАРУСЯ. Окна проклятые! Не слыхать, что поют.

ШЕРЕМЕТ (с восторгом). Папка-то мой, папка! Прямо на них поскакал!

ХНЫКИНА. Осадил как шикарно! Что-то говорит… Дуся твой папа!