Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рита говорила очень спокойно. Спокоен был и Матвей. Ещё бы – спиртом от этой девки разило так, что слёзы из глаз текли! Смущали его лишь три пачки "Кента". Где она их купила? Если в Москве, то дело серьёзное. Даже очень. А если в Серпухове, поддатая – ничего. Проспится, и будет всё замечательно.
А деревня уже была позади. Открылись просторы, пересекаемые бетонкой. На горизонте виднелся лес. До кладбища от околицы было около километра. Оно раскинулось прямо возле дороги, среди берёз. Было ощущение, что деревья растут прямо из тумана. Кованые кресты и ограды под изумительным светом неба казались отлитыми изо льда.
Съехав на траву, Матвей заглушил мотор и выключил фары. Звёзды, мерцающий блеск которых вдруг перестал отталкиваться подсветкой приборов, как бы придвинулись и коснулись его своими лучами.
– Иди, – сказал он, – я жду.
– Ты должен пойти со мной, – заявила Рита, повернув голову и уставившись на него. От этого ему стало сильно не по себе, ибо её взгляд был очень внимательным.
– А зачем?
Она улыбнулась.
– Наполеону таких вопросов не задают. Ему либо верят либо не верят. Либо иди, либо не иди. Но только не спрашивай ни о чём.
– Но ведь со мной, кажется, говорит не Наполеон, – заметил Матвей.
– Это тебе только кажется, мальчик.
Он с ней пошёл, заперев машину. Никак нельзя было не пойти. Ночные сверчки из зарослей клевера провожали его надрывно. Тихо ступая, он огляделся по сторонам. С горы открывался сказочный вид на многие километры вниз: речная долина, устланная туманом, за ней – огни деревень. Ещё дальше – хвойный лесной массив. Над ним багрянело зарево городов, которые он, Матвей, миновал сегодня, мчась по шоссе. Он так засмотрелся, что налетел на ограду.
– Тише, – злобно взглянула на него Рита, – иди за мной!
И они направились к центру кладбища. Жутковато было Матвею, но не до дрожи. Шелест берёз казался ему осмысленным, но не членораздельным, как крик немого. Пройдя за Ритой среди крестов и оград две сотни шагов, он решился с нею заговорить, дабы показать ей твёрдость своего голоса, но она внезапно остановилась.
– Вот она.
– Кто? – выдохнул Матвей, по спине которого прошёл холод.
– Могила Таньки.
Матвей взглянул на надгробие за оградой, которая вся блестела под красноватой луной. Но он не успел ничего увидеть. Страшная тишина раскололась, как непроглядное небо, через которое прошла молния. Это взвыла автосигнализация.
Рита, кажется, собиралась что-то сказать ещё про могилу. Но вместо этого она что-то тихо спросила – видимо, как могло такое случиться? Матвей её не услышал. Он повернулся и побежал обратно, к дороге, не думая ни о чём, кроме одного: машина орёт!
Да, она орала – страшно, по-волчьи, мигая фарами так, что кладбище вспыхивало. Поблизости не было никого. Да откуда ж было взяться кому-то возле погоста, в туманных ночных полях? Подбежав к машине, Матвей достал из кармана пульт и нажал на кнопку. Сигнализация смолкла, фары мигать перестали. Но произошло то, чего раньше не было никогда – центральный замок не щёлкнул. "Шкода" осталась запертой.
Леденея, стоял Матвей и нажимал кнопочку. Он не мог ничего понять. Миллиард сверчков вокруг истерил. Кладбищенские берёзы вторили им, когда ветерок делался сильнее даже чуть-чуть. Замок не срабатывал. Прежде чем Матвей вспомнил, что "Шкоду" можно открыть обычным ключом, прошло минут пять. Он уже садился за руль, когда возвратилась Рита – очень спокойная, очень бледная.
– Можем ехать, – произнесла она, усевшись рядом с Матвеем и хлопнув дверью.
– Если она ещё заведётся, – пробормотал Матвей, дрожащей рукой всовывая ключ в замок зажигания. Крутанул. Она завелась. Трава была мокрая от росы, и колёса дали свистящую пробуксовку. Добавив газу, Матвей заставил машину преодолеть подъём и сразу включил вторую, а затем третью скорость, не обращая внимания на колдобины. Огоньки деревни впереди прыгали и плясали, будто их кто-то дёргал за ниточки.
– Что там было? – спросил Матвей, когда миновали церковь.
– Все они приходили, – сказала Рита.
– Ты сигареты им отдала?
– Отдала, конечно.
Глава четвёртая
Оставшись в доме одна, Наташа решила на всякий случай его обследовать – не из страха, что в нём могли оказаться дервиши, а из чистого любопытства. Жилая часть включала в себя две комнаты со старинной мебелью, вырезанной из дуба, плотно подогнанными досками вместо обоев и прочими деревенскими прелестями, как то: иконы, белые занавесочки с кружевами, половички, взбитые подушечки, ходики. Эти самые ходики вовсю тикали. На них было без двадцати пяти три.
Каждый шаг Наташи сопровождался старческой жалобой половиц. В более просторной комнате была печь – огромная, русская. Любопытно, можно ли на ней спать? Оказалось, можно. Место для этого было справа. Там даже лежал тюфяк, пахнущий мышами. Комнаты были разделены сумраком сеней. Он таил в себе пару кованых сундуков, обшарпанный холодильник, лестницу на чердак, какие-то грабли, вилы, лопаты, косы, печной ухват. На гвоздях, не полностью вбитых в стену, лежали удочки. А что там, в том дальнем конце, поблёскивает? Засов? О, задняя дверь! Это интересно.
Открыв ту дверь, имевшую внизу лаз для кошки, Наташа спустилась по трём высоким ступенькам в узенький коридорчик и очутилась между тремя другими дверями. Само собой, она их нащупала, потому что мрак стоял абсолютный. Сперва был снят крючок с той, которой узенький коридор оканчивался. Тяжёлая дверь, заскрипев, открылась сама, что некоторым дверям свойственно. Опять засияли звёзды. Они роняли свой свет на сад, заросший крапивою и бурьяном. Пахнуло яблоками и сливами.
– Замечательно, – прошептала Наташа, – яблоки я люблю, а также и сливы! Взглянем теперь, что за правой дверью.
За правой дверью была какая-то комната. Включив свет, Наташа увидела, что она – совсем небольшая, обклеенная обоями. В дальнем углу были дверцы подпола. Также в комнате находились письменный стол, диванчик, два стула, шкаф и комод с громадными ящиками. Назвать всё это старинным было никак нельзя, даже и с натяжкой. Всё это было банально старым. Покинув комнату и открыв противоположную дверь, Наташа едва осталась жива от ужаса. На неё кто-то бросился.
Этот кто-то, судя по его натиску, был опасен. Шарахнувшись от него, она нанесла удары – сперва рукой, а затем ногой. Удары попали во что-то мягкое и должны были сразу же уничтожить его на месте – ведь у Наташи, претендовавшей на мировое золото по дзюдо, был и чёрный пояс по каратэ. Но они отнюдь не парализовали врага. Более того – оно, это мягкое, даже их не почувствовало. Захрюкав, оно толкнуло Наташу так, что та чуть не проломила
