Сложности зельеварения 2. Постскриптум - Светлана Игнатьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такие обозы ходят между крупными городами регулярно. За небольшую плату перевозчик берется доставить груз, а продавец занимается своими делами, а потом прыгает порталом и встречает груз на месте. Иногда берут и пассажиров, типа нас, но большинство предпочитает для путешествий более комфортные условия.
Наконец телеги были загружены и расставлены в правильном порядке, сопровождающие рассажены, и начальник обоза дал отмашку начать движение. Всего с нами едет пять телег, я оказалась в третьей от начала, Доран помахал мне из четвертой. Ему повезло меньше, он ехал в повозке без тента. Надеюсь свои вещи он хорошо упаковал, пасмурное небо грозило разразиться затяжным дождем.
На воротах ко мне на облучок запрыгнула знакомая фигура.
— Нейс?!
— Привет, мам. — мальчишка чмокнул меня в щеку. — Пришел проводить. Где там твой новый начальник?
Пришлось на ходу спрыгивать с повозки, а потом так же на ходу запрыгивать на следующую под изумленными взглядами Дорана и извозчика.
— Доран, познакомьтесь, это мой сын, Нейс, с этого года студент академии. Нейс, это главный лекарь госпиталя в Сорадоге Доран Корвей.
Они так долго жали друг другу руки, меряясь взглядами, что я уже собралась вмешаться. Но тут они, наконец, расцепились и Доран вежливо поинтересовался:
— На какой факультет поступили, молодой человек?
— На лекарский, как дядя Маркус.
— О, коллега! Приезжай летом на практику, с факультетом договорюсь.
— Непременно, — важно кивнул Нейс.
А я подумала, что бедному ребенку придется разорваться, иначе ему никак не успеть навестить за одно лето меня, бабушку с дедом и дядю. А отец уже начал уговаривать сходить с ним на какой-то прием, куда прилично приходить несовершеннолетним, хочет ввести его в высшее общество.
— Ладно мам, жду писем, — Нейс обнял меня, снова одарил Дорана долгим взглядом и соскочил с телеги.
Я провожала взглядом стоящую на обочине фигуру, пока она не скрылась за поворотом, украдкой шмыгнула носом и повернулась к начальнику.
— Извините, сын хотел непременно познакомиться.
— Ничего, — Доран широко улыбнулся. — Хороший у вас мальчишка, и рука у него крепкая.
— Ага, ну, я пошла, — не дожидаясь других вопросов соскочила с телеги и, скользя по грязи, побежала догонять свою.
Там я все же залезла под тент и растянулась в мягком углу. Внезапная встреча и пробежка отогнали сон, перед глазами стояла одинокая фигура на краю дороги. Я стерла со щек непрошенную влагу. Ничего, далеко мы отъехать не успели, до города легко доберется. Потом по крыше успокаивающе зашелестели редкие капли, и под монотонное поскрипывание телеги уплыла в сон.
— Арния, просыпайтесь, а то останетесь без обеда, — угроза серьезная, пришлось открывать глаза и вылезать на улицу, зябко ежась со сна.
У небольшого костра уже расселись все наши спутники. Доран сунул мне в руки миску с варевом, не поймешь, то ли густой суп, то ли жидкая каша, но на вкус вполне съедобно. Доран управлялся одной рукой довольно сноровисто. Кусок хлеба он зажал между пальцами правой руки и, то зачерпывал ложкой, то откусывал хлеба. Заметив, что я наблюдаю за ним, он весело подмигнул и продолжил есть.
После еды, я прикинула, что надо помочь вымыть посуду, но Доран отобрал миску и указал на щуплого мужичка неопределенного возраста, прибирающего стоянку:
— Не отбирайте у него работу, готовка и мытье посуды входит в его обязанности.
Дорога проходила скучно и однообразно. Выспалась я еще в первый день. Иногда спрыгивала с телеги и шла некоторое время пешком, чтобы размять ноги, но для долгих прогулок дорога была слишком мокрая. Большую часть времени я просто сидела, свесив ноги, на краю телеги и бездумно смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Доран тоже быстро заскучал и перебрался ко мне под тент поболтать. Возчик посмотрел укоризненно, но гнать пришельца не стал.
Мужчина рассказал несколько историй, как он ребенком гостил у тети Кэйлы и дяди Карела. Потом пытались повспоминать академию, выяснили, что он учился на семь лет раньше меня. Но дальше разговор не клеился, мысли в голове бродили такие же вялые, как и наше путешествие.
От скуки Доран согласился на лечение два раза в день: утром перевязка и заклинание скорейшего заживления, вечером только заклинание. Усиленное лечение дало свои плоды, к концу недели воспаление заметно уменьшилось, рана стала хорошо заживать и, видимо, меньше болеть, потому что мужчина стал двигаться свободнее, хотя рука и оставалась на перевязи.
Сразу по приезду в Перазм Доран оставил меня охранять вещи, а сам отправился искать извозчиков до Сорадога, вернулся расстроенный. Ближайшая возможность уехать будет только через неделю с купцами, но раньше никак. Говорят, в округе появилась банда разбойников, возчики отказываются ехать по одиночке и без охраны.
Перспектива пожить неделю в Перазме меня не пугала. Слышала много рассказов о красоте этого города, хотя неделя проживания в гостинице изрядно ударит по карману.
— Мне тут посоветовали недорогой постоялый двор — «Гарцующий пони», говорят чисто и недорого.
Равнодушно пожала плечами, за эту неделю я так устала от ночевок в телеге, что готова согласиться на что угодно: «Гарцующий пони», «Грустный осел», да хоть «Летающий медведь», лишь бы там была нормальная кровать и тазик с теплой водой.
*
— Ну, наконец-то! — простонал Доран, когда за очередным поворотом показалась серая, заросшая мхом стена города Сорадога.
— Вы же моряк, вы должны любить воду, — поддела я его, хотя и сама готова была выскочить из телеги и бежать к воротам впереди лошади.
— Люблю, но когда она плещется под килем, а не льется на голову!
Последние дни выдались очень дождливыми. Неприхотливые купцы, взявшие нас с собой, позаботились только о защите товара. Его они надежно завернули в плотную непромокаемую ткань. А люди ехали, укрывшись только плащами, тоже условно непромокаемыми, но почему-то к вечеру вся одежда была неприятно влажная.
На воротах вышла какая-то заминка, каждая телега надолго застревала на въезде.
— С вас три серебрушки за телегу, еще три за лошадь, четыре за провоз товара и по два с человека, баба, так и быть, бесплатно. Итого — золотой и две серебряных, — стражник стоял, сложив руки на внушительном брюшке, и снисходительно смотрел, как мы
