Наблюдатель - Юрий Горюнов

А изменение сознания происходит постепенно с развитием науки, общества в целом.

Когда отдельный человек в своих поступках будет уходить от насилия, будет руководствоваться не своим личным «я», не только в своих интересах или интересах отдельной группы лиц, а понимать, что во благо ему, то во благо обществу и наоборот.

Пока этого нет, вмешательство в ход истории – вред человечеству.

Никогда люди не будут думать одинаково. Это зависит и от условий среды, и от индивидуальных особенностей человека. Но когда каждый, идя к своей цели, будет понимать, что его действия вплетаются и являются составной частью общей идеи развития общества, тогда ход истории будет более предсказуем.

Пока какое-либо государство, являясь составной частью общества, сильно и диктует условия жизни по своему видению, спокойствия не будет.

Трудно представить иное развитие. Всегда кто-то будет сильнее.

Сильнее, значит, и разумнее. Все определяется сознанием отдельного человека и общества в целом. Но на все требуется время. В человеке заложен инстинкт самосохранения и в процессе развития приоритет насилия будет уступать приоритету сознания. Когда ты хочешь чего-либо добиться от людей, которыми ты управляешь, возможны два варианта. Первый – приказать, то есть проявить элемент насилия в моральном смысле. Указание, вероятно, будет исполнено. Но в том ли объеме, как ты хотел? А если ты объяснишь свою идею, покажешь конечную цель, для чего это необходимо и объяснишь роль конкретного человека, его значимость в решении поставленной задачи, то результат не сопоставим. Вторым методом пользуются единицы. Наличие должности – не признак ума.

Вот так и в развитии. Одно следует за другим. Первоначально нарушенное звено событий ослабляет цепь истории в целом.

– Были у вас войны?

– Были. И жестокие. Мы так же проходили все этапы развития человеческого сознания. Война не нужна никому. Просто некоторые не видят иного пути достичь своей цели.

– Если вы можете влиять на ход развития, то почему допустили войны, развитие средств массового уничтожения?

– К сожалению, мимо этого на определенных этапах нельзя пройти. Вмешательство возможно в одном случае – если грозит гибель всей планете. Пока этого не было. Человечество учится управлять своими эмоциями. Представь, не дали развиться войне. Куда выплеснется энергия масс на мирные цели? Не все готовы. Человечество, порой, как ребенок – все тянет к себе в ущерб другим.

– Но это слишком жестоко, когда гибнут миллионы.

– Выбора, порой, не бывает. Производить селекцию, кому погибнуть, кому нет. Это путь самого человечества. Вы не единичны. Приходится пройти через эту боль, чтобы научиться ценить жизнь не только свою, но и чужую, так как завтра она тоже может показаться кому-то лишней. Пока этого вам не избежать.

– Вы что, не могли остановить разработку атомной бомбы?

– Нет. Это процесс развития науки. Это дало серьезный шаг вперед. А использование ее не связано с наукой, а связано с людьми.

– Но это же чудовищно.

– Ты так и не понял. Мы не имеем права вмешиваться в ход истории. Человечество прошло жестокий этап, но поняло, к чему это может привести – к уничтожению цивилизации. И пройдя через эту боль, унижение, оно начало осознавать, что творит. Ты же не удивляешься, если больному, чтобы спасти жизнь, ампутируют ногу? Жестоко? Да. Но он живет. Вот мы и были наблюдателями – молчаливыми, жестокими бездушными хирургами. Мы подобное тоже проходили.

– Жестокая вещь история.

– Не то слово. Ошибка обходится слишком дорого, притом часто не тем, кто принимает решения, а простому населению. Оно и несет весь груз чужих неверных решений.

Я, молча, слушал ее рассуждения, в чем-то мысленно соглашаясь, в чем-то сомневаясь.

– Но в настоящее время миром правят финансы. В погоне за золотым тельцом люди способны на многое. Не так ли? – спросил я, и, поглядев на нее, попытался понять, как она относится к основам развития индустриального общества.

– В целом, да. Финансовые потоки постоянно находятся в контакте, в движении. Кажется, что они лежат. Это не так. Каждое государство имеет денежную систему, свою денежную массу. Ограничения не помогут, всегда будет лазейка через другие государства переводить деньги. Цепочка взаимосвязи удлинится и все. Как воды в океанах, так и денежная масса перетекает по планете. Притом очень часто с востока на запад, следуя смене времени суток. Но течение происходит. Искусство заключается в поиске той золотой точки, когда денежной массы достаточно. То есть не много, но и не мало. Это, как воздушный шарик, нельзя накачивать до бесконечности, но в уменьшенном виде он не представляет интереса. Денежная масса по воле отдельных людей пытается сохраниться в определенном объеме. А вот, сколько надо, не скажет никто, ни один финансист. На данном этапе. Понятно, что деньги дают свободу, притом относительную, а главное – власть. А это уже уровень сознания. За любые действия приходится расплачиваться.

– А что, у вас нет денег?

– Пока есть. Но все условно. Не в том виде, как у вас. Но существенная разница. Владелец предприятия имеет то количество денег, которое позволяет ему жить лучше, чем рядовые граждане, но не более. Ему не нужно несколько яхт, автомобилей, самолетов и так далее. Зачем? Он может приобрести другие, если хочет, отдав предыдущие. И никто не заставляет его это делать.

– Получается квота на владение. Какой ему интерес тогда становиться богаче? Куда тратить заработанное?

– На развитие науки, на помощь тем, кто не может работать.

– А не порождает ли это потребительское отношение к жизни? Зачем работать, если можно не работать.

– Не получится. Все упирается в сознание. О чем речь. Пока общество и отдельно каждый человек нацелен на потребительство, говорить о критериях денежной массы сложно. Она нужна только для поддержания экономики государства, то есть оказания влияния на экономику человечества, без учета отдельных личностей.

– Мы, по сравнению с вами, малые дети.

– Так оно и есть. Вы же воспитываете детей, пытаясь оградить их от повторения своих ошибок. И не всегда получается. Не всегда можно заставить. Вот так и мы. Нянчимся с вами. Где можно влияем, но не заставляем.

– Надо лечить души. Может быть, тогда будет легче. Нельзя же все заработать и потратить.

– Вот вы и пытаетесь лечить души в Храмах. Не все, но хоть что-то. Приходя в храм, что вы делаете? Любо креститесь, молитесь, либо просто стоите. Для чего вы пришли? Иногда не осознают, что замаливать грехи. Не пожелать что-то, а побыть наедине с собой. Как у вас говорят, наедине с Богом. А если Бог внутри вас, то и получается наедине с собой. Вы, таким образом, пытаетесь достучаться до своей души, заглянуть внутрь себя и поговорить с собой, подразумевая просьбы к Богу. А просите у себя то, что запрятано в вас, просите прощения у себя. И подумайте, разве разумно просто прийти и покаяться, чтобы вам простилось. И не важно, как это называть. Если вы умели себе все объяснить, значит не зря пришли. Невозможно представить, что человек, совершив преступление, даже во имя чего-то с его точки зрения важного, может просто прийти и покаяться, чтобы ему потом стало легче. Это самообман. Он сам себя простил. А служители помогают человеку попытаться понять себя, через посещение храмов побыть самим собой, через слова, молитвы понять содеянное или оформить свои мысли в голове. Не каждый умеет поговорить с душой. Вот ему и помогают. Поэтому Бог везде и, главное, иметь его в себе.

– А как же службы?

– Это необходимый ритуал. Без него трудно достучаться до себя. Общая энергетика помогает.

– Все интересно, но туманно.

– Со временем все поймешь.

Пока мы разговаривали, солнце опустилось за горизонт. Анна включила бра, и комната погрузилась в полумрак, когда тени остаются по углам, высматривая новую площадку для себя.

Мне было безумно спокойно с этой женщиной. Слушать ее, смотреть на нее. Я встал и подошел к окну. За окном виден был прибой в свете Луны. Море не было слышно, но я чувствовал его тихое спокойствие. Анна подошла и встала рядом. Наступила пауза. «Угораздило же меня, влюбиться в женщину, с которой не суждено быть. Неземная женщина. Вернее, земная, но из другого мира. Бред какой-то. Да, бред, но по факту».

– Ты когда уезжаешь?

– Все потом. Хорошо?

Мне будет жаль потерять тебя.

– Потеря – это то, что хочется найти. Со временем горечь потери проходит, а если и остается, то не так горчит. Память напоминает, но одиночество уже не так тоскливо, да надо заполнять память новыми страницами.

Я повернулся к Анне, взял ее за плечи и наклонился к ней. В полумраке ее глаза смотрели на меня новым, не известным мне еще взглядом женщины. Она чуть приоткрыла губы.

6

Я открыл глаза. Анны рядом не было. Полежав, я встал и пошел по дому. Ее нигде не было. «Странно, куда она могла деться? Куда идти?» И вдруг внезапная мысль поймала меня. Я быстро прошел на кухню. На столе стояла пустая чистая чашка для меня. Рядом лежала записка. Взяв ее в руки, я начал внимательно читать.