Парикмахерия - В. Бирюк

– И чтоб ноги твоей на моей земле не было.

Что сразу перевело раздражение и вздорность деда в плоскость земельно-имущественных отношений.

Если Перуновы земли — мои, то Звяга у меня жить может. Но мне по возрасту быть землевладельцем нельзя. Если вся земля — Акима, как и выходит по надельной грамотке в моей дешифрации, то Звяге надо срочно исполнять ПСЖ — «поднять свою ж…» и убираться отсюда. А он этого очень даже боится и не хочет. Тем более, вышибли его — как он был. Не то чтобы совсем «голый и босый», но близко к этому.

Звяга глазками хлопает и плакать собирается. Ну, поплакать здесь любят и умеют. И мужи — тоже. «И прослезился» — это наше, исконно-посконное.

Остальные молчат и ждут чуда: явление господских мозгов наружу. «А наш-то… Он во какой — покумекал да и придумал… А мы-то… А они-то… А никто и не допёр бы». Изволь, Ванюша, наглядно доказывать туземному населению собственную вятшесть и право на лидерство. За неимением вёдерного кулака — хитромудрыми мозгами.

Я глубокомысленно посмотрел в темноту двора. Там, у забора, перетирали клетчатку свежего сена два наших конька. Потом осмотрел кое-как освещённую поварню. Тут тоже продолжали перетирать жвачку. Клетчатку — челюстями, ситуацию — извилинами. Восемь пар мужских глаз рассматривали меня с разной степенью заинтересованности.

Да что они на меня так пялятся! И вот тут я им раз — и рожу! Что я — баба на сносях? Лучше на коней смотреть. Они ко мне задом стоят — и то интереснее. И с мыслей не сбивают. Кстати, о конях. Кони — мои. Нет, я помню, что они краденные. Но остальные считают — мои. И вот эти кони сегодня спокойно сходили в Рябиновку и вернулись. Скотина же, что с неё взять. Хотя меня батюшка родненький вышиб однозначно.

– Николай, ты статью 102 из «Русской Правды» помнишь? Ну-ка, воспроизведи.

– Так, господине, это ж про то, как робят. Ну, холопят.

– И я про то. Так ли я помню начало: Холопство обельное есть троякого вида: если кто купит (поступающего в холопы) до полгривны в присутствии свидетелей и ногату (княжескому человеку) заплатит перед самим холопом.

– Так, господине, так.

– Послухи-свидетели есть. Княжий человек, вирник, в сарае лежит. Тащи две ногаты. Одну Звяге — это его красная цена, да и то — в базарный день. Другую ногату отдам вирнику перед холопом. Как по «Правде» указано.

Почему «Русская Правда» ограничивает возможную цену сделки сверху — непонятно. Почему цена новоявленного холопа не может быть больше полугривны, хотя штрафы за убийство раба 5-6-12 гривен, за воровство — 12 — тоже непонятно. Ну и не надо. Главное — «оставаться в правовом поле», а там — хоть трава не расти…. Хотя, если «правовое поле» — наше, «русское поле», то там такая «трава» сама по себе растёт — закачаешься. Если кто думает, что я исключительно про «Диму Яковлева», то — нет. Там и другой «травки» — вволюшку. Не скажу — в чью.

Так, что-то я пропустил, что-то мои мужички… как кишечник при трёхдневном запоре — сильно напряжённые.

– Что не так?

– Дык… Эта… Ну… в холопы… За ногату? Не… может ещё чего? А?

– Акать и дыкать раньше нужно было — в Рябиновке. А теперь только окать осталось. (Американизма «ОК» здесь ещё не знают, волжский прононс — тоже неизвестен, но мои уверенность и напор побеждают при любом наборе непонятных слов). Прикинь сам — хотя Аким мне эти земли отдал, но для власти наш уговор — не закон. Лет мне маловато. Завтра скажет Аким: сын — мой и земли — мои. И жаловаться некому. Ты с его земель выгнан. А вот коня, или там косу — с земли не выгонишь. За них хозяин в ответе. Ежели ты мой холоп, то место тебе там, где я указал. А вот если ты вольный смерд, то спрос — с тебя самого. И придётся тебе отсюдова топать быстренько. Одинокинькому.

То, что я и «похолопить» никого не могу по несовершеннолетию — до них не доходит. Сын владетеля может действовать только по поручению или с согласия родителя. Иное — и в голове у них не укладывается. И вообще: на Руси подросток не обладает правом собственности. Как, впрочем, и собственной свободой. Родитель имеет право на всю собственность всех членов семьи. Как и право любого из семьи хоть — убить, хоть — в рабство продать. «Патриархальная семья» — называется. Мечта «коренников». Ну, которые: «припасть к корням и истокам, к исконно-посконному, к отеческому древнерусскому». Продавать детей, отдавать в заклад жён… это — патриархально. И так — везде. Хоть у нас, в «Святой Руси» при рюриковичах, хоть в Древнем Риме при рексах.

А здесь, конкретно со мной — не так. Нелюдь я, попадун попадайский. И веду себя не по-детски. «Права не дают — права берут». Вот я и беру, хоть и не по закону, не «по обычаю». Но слушатели мои этого не догоняют. «Дитё всегда с родительского голоса поёт». Иное и не предполагается.

А как местные воспринимают исход в одиночку, я ещё на первом изгнании Чарджи усвоил.

По одному на Руси только на кладбище ползти можно. На всех остальных путях — отнюдь не только «Проверка на дорогах». То есть, конечно, сначала проверка. На «вшивость» и на «прогиб». Потом всё «ползущее» — ловится и употребляется. Быть «употреблённым» неизвестно кем, неизвестно где…. Звяга — дурак, но не настолько. Никуда он не денется. А мне в хозяйстве толковый плотник — сильно не помешает. Да просто гробы делать… при моих-то талантах…

Забавно получается: кажется я тут спрогрессировал новый технологический приём. Схемка такая нарисовалась: «похолопливание при отфутболивании».

Кстати, «аналогичный случай был в Бердичеве». Виноват — под Туровым. По Юлькиным рассказам тамошний «гитлерюгенд» тоже кого-то из селения вышиб. И тех сразу «употребили». Какая-то «третья сила» поймала изгнанников по дороге в город и… «перенаправила в свои закрома». От чего у тамошнего «гаупмана» случилось «глубокое погружение в себя» в форме нервно-истерического приступа. А лечили его применением позиции — «женщина сверху». Хорошее лекарство, где бы мне такую «аптечку» найти…

Так, размечтался, сперва — бизнес. Схемка такая: Аким нанимает кучу людей в усадьбу, потом выгоняет их по одному. Деваться им некуда, они идут ко мне. Я их тут быстренько оформляю по сто второй статье и возвращаю Акиму в новом качестве. «Живой товар», «орудия говорящие». Надо прикинуть по каким категориям «товара» получается оптимальное соотношение между доходностью и издержками, и какие есть специфические факторы при транспортировке и хранении…

Ванька-дурень, засунь себе все эти схемы в… в хранилище для таких схем. Ты — в России. Тут не по схемам живут, а по жизни.

«Здравствуй, русское поле,Я твой тонкий колосок».

Похоже, тут сейчас все «колоситься» начнут. А некоторых — ещё и «обмолачивать».

Звяга оглянулся на мужиков и внезапно сменил жалостливо-просящее выражение лица на наглое и даже угрожающее.

– Не… В холопы — не. Не хочешь добром — не надо. Уйду я. Вот с мужиками и уйду. Впятером-то не пропадём. Мужи здоровые, с топорами — отобьёмся от лихих людей. Хоть в работники наймёмся, хоть к какому владетелю. Новую себе долю найдём. Вольную долю. А ты боярыч, хоть и говорят «ловок», а по мне — глуп и жаден.

Ситуация мгновенно и неприятно изменилась. Я даже растерялся. Слышать «глуп и жаден» от мужика, которого сам только что «дураком» про себя называл… И в словах его есть доля истины. Что особенно обидно. Зазнался, Ванюшка, вкус реальности гонором забиваешь.

Как-то у Звяги и с языком стало нормально, без междометий. Смелость такая прорезалась. И глубокая уверенность в завтрашнем дне. «Впятером»? Они, что, сговорились? Злой взгляд Чимахая, напряжено-скрытный — «мужа горниста» показывали готовность первичной ячейки «Союза борьбы за освобождение холопов, смердов, нанюхавшихся религиозного опиума и примкнувших к ним» по Верхней Угре — перейти к активным действиям. Похоже — даже к насильственным. Топоры-то у них у всех за поясами. А мы-то… как дети малые. И сели не так, и оружие не там.

А у «птицев», кроме свободы, есть и ещё причины нас… «в щепу» перевести: злато-серебро, кони-баба…, «гурда» та же. Они же с моими да со Звягой пообщались. Насколько они сейчас «компетентны в чужом имуществе»? А там ещё и Кудряшок есть. А он такой говорун, когда надо чтобы его на ручках отнесли… Яма моя выгребная вырыта — любо-дорого покрошить Ваньку с «верными» и в нужнике закопать. А «верные-то» мои как? У Ноготка взгляд трезвый, но сидит неудобно — в углу зажали. Ивашка пока саблю вытащит — топор в спину получит. Николай — не боец в принципе. Мда… с тактическими наработками на случай дружеской застольной беседы, спонтанно переходящей в боевые действия, у тебя, Ванёк… Стоп. Самоедство — потом. Если будет «что» и «чем».

Я тщательно поковырял в носу и долго рассматривал найденную там «козу». Грустно вздохнул, будто это была корова, и я ожидал от неё телёнка. Подчёркнуто неторопливо подтянул носком ноги свой дрючок, стоявший у стенки. Птицы сперва дёрнулись.