Ходовые испытания. сборник рассказов - Николай Югаев

Он вскочил и, отдалившись на несколько шагов, остановился. Старик разглядел, в сгущающихся сумерках дернулись плечи собеседника, и ему показалось, что он услышал детский всхлип. Старик вздрогнул, как будто его внезапно ударили плетью, и необъяснимая тревога сжала грудь и печалью отразилась на морщинистом лице старика. Он готов был обнять и утешить этого незнакомого страдающего человека, но не осмелился.

Костёр догорал и уже белым пеплом начали покрываться ещё алые горящие угли. Старик привстал со своей лежанки из берёзовых веток, дотянулся до приготовленного для костра валежника и подбросил несколько веток. Вскоре едва видимый огонь, раздуваемый усилившимся ветерком, ярко вспыхнув на миг осветил фигуру одиноко стоявшего в раздумье человека, затем пламя костра задрожало и заметалось во все стороны, будто исполняя какой-то страстный радостный танец.

– Мил человек, подходи к костру. Вот мы сейчас вскипятим чайку и картошку в костре спечём. – ласково позвал старик. – Ты наверно не привык к такой еде, а я вот завсегда ей рад.

– Печёная в костре картошка как я соскучился по ней! – вдруг оживлено произнёс, подходя к костру мужчина. – Картошка! – повторил он, и лицо его теперь осветилось открытой улыбкой. – Она в своё время, когда я учился в институте, помогла мне выжить.

– Ну, коли так, то мы одного поля ягода. Давай будем знакомиться, – в ответ широко улыбнулся старик. – Меня все зовут Михеичем, по отчеству, стало быть. Зови и ты меня так.

– А я, отец, Костя.

– Вот и ладно. Познакомились, стало быть. Возьми-ка бушлатик! Племянничек подарил после прихода из армии, – пояснил Михеич. – Земля-то хошь и лето, а холодноватая. Враз заболеть можно.

Михеич немного сдвинул опять затухающий костёр и, разложив несколько картофелин в ряд, засыпал их пеплом и тлеющими углями. Повесив на треногу котелок, заранее наполненный байкальской водой, набранной, когда озеро ещё было спокойным, подкинул под него несколько сухих сучьев. Костёр быстро разгорелся и пламя, повинуясь порыву ветра, изменяющему направление, всё норовил облизать сидящих рядом с костром людей.

– Экий баловник, – весело и добродушно произнёс старик, отодвигаясь от костра. – Ну, ну не балуй!

Костя впервые с интересом взглянул на старика. Серые немного выцветшие, но для его возраста необычайно живые глаза того, светились как в молодости. Окладистая седая борода на продолговатом лице гармонировала с его внешностью, внушала уважение и располагала к откровенному общению. И повинуясь вдруг возникшему острому желанию выговориться, освободить душу от груза пережитого, Костя словно боясь, что через мгновение он не сможет это сделать торопливо начал:

– Я полюбил ее, ещё учась в школе в одном с ней классе. И имя у неё было необычное – Виола. Мне нравился её задорный смех, чёрные как угольки глаза, каждое её движение восхищало меня. Я всячески пытался понравиться ей, чтобы она обратила на меня внимание. Она же не хотела со мной общаться и даже посмеивалась, когда меня унижали более сильные физически одноклассники, доказывая ей своё превосходство. Я терпел, упорно стараясь доказать ей своей отличной учёбой, что достоин её внимания. Но всё было тщетно. – Он замолчал, горько усмехнувшись своей юношеской наивности, но через некоторое время продолжил, – после школы она вышла замуж за одного из них и переехала в другой город. Я же поступил в финансовый институт, а окончив его, вскоре, пошёл по карьерной лестнице в банке и, достигнув вершины, открыл своё дело, где тоже преуспел. И всё что я ни делал, всё делалось ради неё, чтобы доказать ей, а ещё более себе, что я что-то значу. Эта мысль многократно приходящая мне в голову внедрилась в моё подсознание и затем определяла моё дальнейшее поведение, желание и стремление. За всё время что мы не встречались её образ не угасал, а в тех мечтах, которые наполняли моё воображение я видел, что, несмотря на все преграды, которые мне придётся преодолеть, она будет моей. Прошло несколько лет, след её потерялся, но я не терял веры в нашу встречу и старался хоть что-нибудь выяснить об её судьбе, однако все усилия оказывались тщетными.

– Эка, брат беда! – с участием произнёс Михеич, – стало быть, ты так её и встретил?

– Если бы так! – отчего-то горестно воскликнул Костя. – Тут вмешался его величество случай. Однажды я по делам фирмы был в командировке в городе N. Остановился как всегда в лучшем номере гостинице. Знаешь, отец, к таким постояльцам всегда повышенный интерес всяких проходимцев. Кстати, это мерзкие люди, у которых за душой ничего святого не осталось. Вот один из таких и предложил мне женщин по вызову, разложив на столике их фотографии. Обычно я таких сразу гоню, но тут что-то заставило бегло пробежать по ним взглядом. Сердце так затрепетало, что я опустился на стул, не в силах стоять. С фотографии на меня смотрели глаза Виолы. И даже если б не видел её глаз, то по своеобразному наклону головы и фигуре я бы узнал её.

– Ишь ты! – выдохнул Михеич, – надо же случиться такому горю.

– Да, отец, это была она. Сутенер, увидев, которая из фотографий привлекла моё внимание, одобрительно хмыкнул, пояснив, что это новенькая и наилучшая из его коллекции. От этих слов у меня всё заклокотало внутри, и я готов был убить его тут же, но быстро взял себя в руки и едва сдерживаясь, произнёс, что я хочу, чтобы она была здесь немедленно. Когда этот мерзкий человечишка вышел, дрожь нетерпения от предстоящей встречи с Виолой колотила меня. Немного успокоившись, я прилёг на кровать, и тут же меня начал мучить вопрос – какая катастрофа произошла с ней, что вынудило её заняться такой гадкой профессией. Я ждал её прихода. Время тянулось мучительно долго. Прошёл час, но мне казалось, что прошла целая вечность. Наконец в дверь постучали, и вошла она, уже мало похожая на ту девчонку, которую я так любил. Это была женщина с нездорово-желтым цветом лица, но и сейчас ещё прекрасными когда-то озорными, а сейчас задумчивыми черными глазами. Тот огонь, горевший в ней в юности, теперь казался потушенным или где-то далеко припрятанным. Она скользнула по мне взглядом и спросила, может ли она принять душ. Я был так поражён произошедшей с ней переменой, что не смог сразу ответить. Она недоумевающе и пристально посмотрела на меня, и вдруг на её щеках вспыхнул румянец, а затем по лицу разлилась краска. Я понял, Виола узнала меня. Плечи её вздрогнули, а из глаз неудержимо покатились слёзы, ноги стали подкашиваться и она медленно стала оседать. Я с тревогой поспешил к ней и бережно усадил в кресло. «Это ты, – прошептала она с нескрываемым смятением. – Решил отомстить мне за то, что когда-то я смеялась над тобой!». Нет, вскричал я! Никогда, слышишь, Виола, никогда такая бредовая мысль не приходила мне в голову, и даже если ты сейчас прогонишь меня, я не буду этого делать! Более того и другим не позволю плохо относиться к тебе. Позволь мне лишь помочь тебе вернутся к нормальной жизни! Видит Бог, я ничего для этого не пожалею. Вместе мы всё поправим. Мои слова привели в замешательство и ещё больше взволновали её, и она плакала уже навзрыд, уткнувшись в подлокотник кресла. Я присел рядом на корточки и, как мог, успокаивал, поглаживая её волнистые волосы. Виола ещё долго не могла успокоиться, сквозь рыдания рассказывая о своей в последнее время полной драматизма жизни. Я же был безмерно счастлив от того, что она рядом со мной, и я могу дотронуться до её дивных волос источающих чудесный запах, прикасаться к её рукам, плечам.

Лицо Кости преобразилось, глаза загорелись юношеской восторженностью, красивая улыбка обнажила ровный ряд зубов необыкновенной белизны. Но неожиданно он опять впал в печальную задумчивость. Михеича поразила такая перемена настроения Кости. Он внимательно слушавший монолог Кости и ждавший продолжения повествования, вдруг вспомнив о пекущейся картошке, проворно вскочил и попавшей под руку хворостиной начал разгребать угли, выкатывая картофелины с уже подгоревшей кожурой.

– Вот старый хрен, – выругался он, – совсем забыл о ней.

Взяв одну из них, старик стал перекидывать с одной руки в другую при этом, остужая, он с шумом набирал воздух и дул на неё. Его усы топорщились из-за вытянутых губ, а широко открытые глаза сошлись к переносице. Всё это выглядело забавным и привлекло внимание Кости. Он, также, не дожидаясь пока остынет картошка, схватил одну и, обжёгшись, выронил.

– Э, видно, сынок, давно ты физическим трудом не занимался. Кожа-то у тебя на руках тонкая нежная, потому и не выдерживает такой температуры. На вот возьми-ка, ужо остыла, – добродушно усмехаясь, протянул Михеич разломленный надвое картофель. А вот соль, лучок и хлеб – бери, доставая из сумки, предложил он.

Они, почти не разговаривая, поужинали, запив к тому времени приготовленным крепким чаем, разбавленным молоком. Михеичу не терпелось услышать конец истории произошедшей с Костей, но он терпеливо ждал, когда тот сам продолжит свою горестную исповедь.