Святитель Tихон Задонский и его учение о спасении - Иоанн (Маслов)

И кто бы мог “подумать тогда, — пишет один из исследователей жизни святителя Тихона, — смотря на этого босого, загорелого, в простой холщевой рубашке мальчика, который, наравне с крестьянскими детьми, с вожжами в руках, ведет по пашне деревенскую лошадь с бороной и понукая ее, сам едва успевая следовать за нею по комкам неразбитой земли, — кто мог подумать тогда, что из этого мальчика выйдет впоследствии возделыватель нивы сердец человеческих великий светильник Русской Церкви!” [45].

Из всей последующей жизни святителя, а также из сочинений его можно видеть, какой отпечаток наложило на него это время. Возвеличенный Богом, он оставался скромным, доступным, на всю жизнь сохранил сочувствие к простому народу, хорошо зная его нужды [46].

Условия семейной жизни способствовали формированию у отрока таких черт характера, как сосредоточенность, постоянная серьезная настроенность, трудолюбие. Здесь же в семье он впервые узнал и христианские добродетели: кротость, смирение, терпение, преданность воле Божией и, наконец, любовь, которая постоянно проявлялась во взаимоотношениях членов семьи Кирилловых, а также в их отношении к Матери-Церкви. Именно любовь спасла отрока Тимофея от участи ямщика и от участи военнослужащего, как об этом будет сказано ниже.

Все члены семьи предпочитали суровую и трудную жизнь церковнослужителя обеспеченной жизни мирянина. Именно в семье будущий святитель учился христианскому милосердию, ставшему впоследствии основой его жизни.

Уже в детские годы Тимофей обладал высокой духовной зрелостью. “Он обыкновенно избегал детских игр и любил говорить только о божественном, причем его отзывчивая душа горячо воспринимала всякую беду людскую: и лихую болезнь, и нищету неисходную, и всякую неправду… В воскресные дни и праздники маленький Тимофей, разрядившись в новенькие лапотки, раньше всех являлся в Короцкую церковь и бывал очень счастлив, если ему удавалось или как-нибудь услужить священнику в алтаре, или что-нибудь прочитать или пропеть в церкви” [47].

2. Период учебы

В начале 1737 г. (4 февраля и 5 марта) были изданы два указа императрицы Анны Иоанновны, согласно которым все молодые люди духовного происхождения, если они не имели образования и не учились в данное время в школе, должны были поступить на службу в армию. Кроме того, молодым людям запрещалось идти в монастырь или выйти из духовного сословия. Только овдовевшим священникам или отслужившим солдатам разрешалась монашеская жизнь. Синоду также предписывалось проконтролировать духовные школы и всех учеников подходящего возраста и неспособных к учению отдавать на военную службу [48]. Эти указы, особенно строго исполнявшиеся в Новгородской епархии [49], побудили многих родителей из духовного сословия отдавать своих детей в духовную славянскую школу при Новгородском архиерейском доме. Мать Тимофея также решила устроить туда своего сына, но наплыв желающих был так велик (в училище собралось до тысячи мальчиков всякого возраста), что для бедного сына дьячка и сироты Тимофея не нашлось в этой школе места. Бедность, тяжелые условия существования вынудили мать предоставить сына на усмотрение начальства. Тимофей Кириллов был назначен к исключению из духовного звания и определен в военную арифметическую школу. Но и опять любовь братская спасла его. Другой старший брат Тимофея — Петр, бывший причетником в Новгороде, сжалился над своим братом и упросил духовное начальство принять отрока в училище, обещая содержать его на собственном иждивении. Его просьба была принята, и 11 декабря 1738 года Тимофей под фамилией Савельев (по имени отца) был включен в число учеников славянской школы при архиерейском доме [50]. Так начался новый период в жизни отрока Тимофея.

Нелегко было мальчику учиться. С одной стороны, затруднения заключались в том, что на тысячу учеников было только два учителя, а с другой — брат его Петр, обремененный семейством, сам нуждался и оказать Тимофею серьезную материальную поддержку не мог. Вот почему отрок значительную часть времени тратил на работу, чтобы поддержать себя и тем самым облегчить положение брата. Вот как об этом пишет один из первых авторов жития святителя Тихона: “Тимофей, начав учиться в школе, упражнялся и дома под наблюдением брата в чтении полезных книг, а в свободные часы приобретал сам себе пропитание, нанимаясь у огородников копать гряды” [51].

А вскоре после поступления в училище Тимофей лишился матери, скончавшейся в Новгороде. О дальнейших отношениях его с братьями в жизнеописаниях не говорится. Безусловно, он посещал их, но это было очень редко. Все свое время юноша проводил в стенах училища, а позже семинарии.

В 1740 г. в Новгород епархиальным архиереем был назначен Вологодский епископ Амвросий (Юшкевич). Заботясь о духовном просвещении, он вызвал из Киева ученого монаха Иннокентия Мигалевича и поручил ему устроить семинарию в Новгороде. В тот же год училище было преобразовано в семинарию, которая была переведена из архиерейского дома в монастырь святого Антония Римлянина. Для обучения в семинарии из большого числа учеников училища были выбраны только лучшие, причем 200 человек, среди них и Тимофей Савельев, были определены на казенное содержание [52]. В материальном отношении Тимофею стало легче. Об одежде, обуви, пище он теперь не беспокоился, однако этого было недостаточно для удовлетворения его потребностей. Так, например, ему приходилось продавать половину своего хлеба и на вырученные деньги покупать свечи, чтобы прочитать полезную книгу, которая привлекала его внимание и которую не удавалось прочитать днем, в часы классных занятий. Об этом вспоминает и сам святитель: “В семинарии… я начал продолжать учение на казенном коште и терпел великую нужду, по недостатку потребного к содержанию себя; и так бывало, когда получу казенный хлеб, то из онаго половину оставлю для продовольствия себе, а другую половину продам: куплю свечу, с нею сяду за печку и читаю книжку” [53]. Этот пример ярко показывает прилежание и любознательность юного семинариста, жертвующего ради знаний телесным довольством.

Во время учения в семинарии Тимофей резко отличался от своих товарищей строго благочестивым настроением души: он был внутренне сосредоточенным, молитвенно настроенным, благоговейным ко всему святому. Нельзя сказать, что Тимофей Савельев был единственным человеком такого склада, но, возможно, не было случая, чтобы родственные души сблизились, и мальчик оказался в одиночестве, хотя впоследствии у него и появился друг в лице Стефана Лаговского. Одиночество, в свою очередь, сохранило его от дурных примеров; сохранило те замечательные черты характера, которые он приобрел в семье. Именно одиночество оказалось той благодатной почвой, на которой укрепился его внутренний подвиг, а вся его жизнь стала непрерывным предстоянием Богу.

К сожалению, как это часто бывает в детской среде, его товарищи часто шутили и смеялись над его простотой, смирением и бедностью. Иногда они брали лапти и, махая ими перед Тимофеем, приговаривали: “Величаем тя”… “Как не кажется эта шалость ребяческою и глупою, — пишет один из жизнеописателей, — тем не менее она заслуживает того, чтобы о ней было упомянуто, так как предчувствие товарищей действительно впоследствии оправдалось: им пришлось кадить ему настоящим образом, уже не в шутку, а серьезно” [54]. Впоследствии, когда святитель Тихон был посвящен в сан епископа и приехал в Новгород, в соборе для принятия святительского благословения собралось, по обычаю, местное духовенство. Среди них были и бывшие соученики. Во время встречи святитель сказал им со своей обычной сердечной и добродушной улыбкой: “Вы, братцы, смеялись надо мной, когда мы были в семинарии малолетними детьми, и отопками на меня махали, а теперь и кадилами будете кадить”. “Прости, Владыко святый”, - заговорили те. Но святитель успокоил их ласковым словом, приговаривая: “Я шутя вам говорю, братцы” [55].

Несмотря на все нужды, Тимофей Савельев всегда был в числе лучших учеников. От природы умный и прилежный, он успешно переходил в высшие классы и занимался с таким усердием, что ему, ученику богословского класса, доверили преподавание греческого языка (с сентября 1750 года). Сначала ему по неизвестным причинам не было назначено жалованье, в то время как другие учителя из учеников получали его. Поэтому в июне 1751 года Тимофей Савельев подал прошение Преосвященному Стефану [56], в котором просил определить ему жалованье, “какое его архипастырской воле угодно будет, и оное за прошедшую сентябрьскую и январскую трети выдать” [57]. Преосвященный Стефан, выяснив, что Савельев прилежно исполняет ученические и учительские обязанности, наложил на прошении резолюцию: “Производить как денежное, так и хлебное (жалованье) против нижней латинской школы учителя, из учеников определенного, и из означенного им месяца и числа заслуженное выдать” [58].