Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

Трехзвенная аристократическая система, несмотря на все присущие ей противоречия, оказалась достаточно прочной и не позволяла ни одной из групп завладеть всей полнотой власти — даже шаньюй был далеко не всесилен: он был вынужден учитывать интересы всех трех привилегированных сословий. Что касается основной массы населения, то здесь Модэ нашел достаточно простое и элегантное решение, впоследствии, заметим, принятое и развитое Чингисханом. Согласно указу Модэ, все мужчины боеспособного возраста объявлялись воинами и делились на десятки, сотни и тысячи. Родовой характер общества не изменялся, но на войне приказ командира имел приоритет перед указанием родового лидера. Другое дело, что главные родовые вожди и были начальниками крупнейших войсковых соединений — туменов (формально — десять тысяч воинов, но это соблюдалось далеко не всегда, а находилось в зависимости от силы рода).

В повседневной жизни хуннов реформы Модэ сами по себе мало что изменили. Скорее, изменилось восприятие традиций. То, что раньше выполнялось по установившемуся обычаю и не было строго обязательным, теперь освящалось авторитетом шаньюя и фактически становилось равносильным закону. Например, после смерти отца хунн брал в жены всех вдов (кроме матери). То же было в случае смерти брата. Китайцы считали этот обычай ужасающим; между тем, он полностью вписывается в рамки родовых отношений, а главное, спасает женщин, потерявших кормильца, от голодной смерти или нищенства. Так что о том, плох или хорош этот обычай, можно с китайцами и поспорить.

И нововведения Модэ, и укрепление им родовых обычаев так консолидировали державу Хунну, что она на долгие годы превратилась в мощнейшее государственное образование. Это позволило ей триста лет сопротивляться китайской экспансии. В 177 г. до н. э., еще при жизни Модэ, хунны нанесли тяжелое поражение юэчжам и стали гегемонами Великой степи. В 174 г. до н. э. великий шаньюй Модэ скончался, но созданное им государство продолжало существовать и даже усиливаться, хотя преемники Модэ отнюдь не обладали талантами своего предка.

Дальнейшая история державы Хунну в основном насыщена то затухающей, то вспыхивающей вновь войной с Китаем. Достойным преемником отца оказался сын Модэ, Лаошань-шаньюй, окончательно изгнавший юэчжей и нанесший ряд тяжелых поражений китайским войскам. При внуке Модэ — Гюнчень-шаньюе — держава Хунну достигла наивысшего расцвета. После серьезных поражений Китай пошел на беспрецедентные уступки хуннам. По договору 152 г. до н. э. шаньюю в жены вновь отдали китайскую принцессу, а главное, китайцы были вынуждены согласиться на открытие пограничных рынков для свободного обмена товарами, что было крайне невыгодно для Китая и в экономическом, и в военно-политическом отношении (фактически, Китай соглашался кормить своих врагов). 152 г. до н. э. стал кульминацией могущества державы, созданной Модэ.

Положение стало постепенно меняться после 140 г. до н. э., когда китайским императором стал решительный и энергичный У-ди. Он совершил в хуннскую степь целый ряд походов, которые, хотя и не обеспечили Китаю решительного перевеса, все же ослабили хуннскую угрозу. Держава хуннов и при воинственном У-ди ни в чем не уступала Китаю, но злую шутку сыграло с хуннами то, что они считали своим главным достижением — свободные рынки. В степь хлынул огромный поток китайских товаров и… в среде хуннов наметился раскол. Стремление к китайским богатствам, достававшимся к тому же без большого напряжения сил, связанного с боевыми действиями, привело к созданию в среде хуннской аристократии китаефильской партии. Обаяние китайской культуры вообще трудно переоценить, а для многих хуннов, особенно из числа высших аристократов, оно стало неодолимым. Китаефилам противостояла военная, или «старохуннская» партия. Раскол хуннского общества шел довольно медленно, но Китай мог позволить себе ждать, по мере возможности всячески способствуя усилению этого раскола. И долготерпеливые китайцы дождались своего часа. В 46 г. н. э. в державе Хунну вспыхнула гражданская война, а в 48 г. страна окончательно раскололась на Южное и Северное Хунну, каждое во главе с собственным шаньюем. В Южном одержала победу китаефильская партия, а Северное Хунну свято хранило степные традиции. При этом оба государства оставались непримиримыми врагами, что только облегчало Китаю путь к окончательной победе. Развязка для Северного Хунну наступила в 93 г., когда его последний шаньюй был захвачен китайцами и убит. Южные шаньюй еще пытались сопротивляться, но они не имели опоры, ибо старохуннская партия была уничтожена. К тому же в это время значительно усилились старые враги хуннов — протомонгольские племена сяньби, которые постепенно овладели территорией северных хуннов, оттеснив их на запад. Оказавшись во враждебном окружении, Южное Хунну было обречено на гибель. В 142 г. китайцы принудили к самоубийству последнего шаньюя из дома Модэ и посадили вместо него своего ставленника — хунна, но не царского рода. Но и эта видимость независимости сохранялась не слишком долго. В 215 г. китайцы и формально упразднили пост шаньюя Южного Хунну и назначили своего наместника. Держава хуннов окончательно перестала существовать.

Медленное угасание хуннской империи не могло не активизировать действия других претендентов на гегемонию в Великой степи. На западе старинные враги юэчжи, опираясь на мощь созданной ими Кушанской державы, предприняли попытку вернуть свои прежние земли. Попытка эта не увенчалась успехом по двум причинам. Во-первых, за прошедшие столетия бывшие юэчжи, а ныне кушаны растеряли навыки степной войны, поскольку в горах и речных долинах, где в итоге и создали кушаны свою империю, степная тактика была просто неэффективна. Во-вторых, их империя была слишком громоздкой, и ее населяли люди не просто говорящие на разных языках, но и с абсолютно разной культурой и идеологией (например, индийцы и греки). Основные силы кушан направлялись на подавление центробежных тенденций в их лоскутном государстве, и потому внешняя экспансия успеха не имела.

На востоке все было по-другому. Здесь жило множество племен, готовых подхватить эстафетную палочку лидерства у агонизирующей хуннской державы. Все они были номадами, и законы степной войны были им не в новинку. Но недоставало организованности, дисциплинированности и упорства. Требовался лидер, способный обуздать лихую степную вольницу. В 155 г. такой лидер появился. Им стал Таншихай, происходивший из племени сяньби.

Как уже упоминалось выше, сяньбийцы были народом, который можно назвать протомонгольским. Но это утверждение требует серьезной оговорки. Дело в том, что в тот период, да и значительно позднее, этническое размежевание в Великой степи было в достаточной мере условным. Так, большинство историков считает хуннов прародителями тюрок, поскольку большинство дошедших до нас хуннских слов имеет соответствующие аналоги в тюркских языках. Но от хуннов сохранилось немало слов и с монгольскими корнями. К тому же, сами монгольский и тюркский языки происходят из одной — алтайской языковой группы, то есть имеют общего предка. Даже во времена Чингисхана тюрки и монголы вполне понимали друг друга (как, скажем, сегодня русские и украинцы), а за тысячу лет до этого расхождение двух главных степных языков было еще меньшим. К тому же надо еще учитывать особенности степного этногенеза[14]. Великая степь, в силу специфики господствующего в ней кочевого образа жизни, всегда была настоящей мешаниной народов. Племена и отдельные роды постоянно перемещались, переходили из одного подчинения в другое, воспринимали от соседей элементы их культуры и языка, часто полностью ассимилировались. В таких условиях точно определить этническую принадлежность народа, племени, рода достаточно сложно, а иногда и практически невозможно.

Однако вернемся к Таншихаю — сяньбийскому вождю. Фигура чрезвычайно яркая, выдающийся полководец, историкам он больше известен тем, что, при всех его талантах и огромных внешнеполитических успехах, место его в истории сравнительно невелико. Его гений ближе к гению Тамерлана, нежели Чингисхана. Он — типичный завоеватель, «создатель империй», но не политик. За четверть века почти беспрерывных походов он создал гигантскую державу, по размерам и силе не уступавшую империи Хунну времен ее первых, великих шаньюев. При этом особенно удивительно, что свой первый поход Таншихай совершил, когда ему было, по данным китайских историков, всего четырнадцать лет. Он был поистине военным вождем: даже отказался принять какие-либо титулы, оставаясь просто Таншихаем. Но его личная власть была почти безграничной. Когда напуганные его могуществом китайцы предложили ему «договор мира и родства» (как до этого Модэ), сяньбийский вождь с презрением отверг это предложение, сказав, что ему и так подчиняются все народы. Однако, когда в 181 г. на сороковом году жизни Таншихай умер, быстро выяснилось, что вся мощь его державы покоилась на личных талантах вождя. Его преемники не смогли удержать власть, и к началу III в. созданная им империя окончательно развалилась.