Желание и наслаждение. Эротические мемуары заключенного - Луис Мендес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я осмотрел место, куда меня привели. Цементный пол с мраморной крошкой. Стулья и скамейки вдоль стен. Всего лишь две женщины в длинных платьях и соломенных масках ожидали нас. Родители сели на скамью. Мы остались одни. Я услышал кошачье мяуканье и стал думать, что будет дальше. Тело у меня ныло, в голове всё смешалось. Мне было уже всё равно, что произойдет. Черт с ним, с отцом и с его побоями! Да и с матерью, с ее печалями и беспокойствами. Будь что будет! Мне ни о чем не хотелось думать, но случилось непредвиденное. Какая-то девочка, на пару лет меня постарше, глядела на меня из другого конца комнаты. А мне-то сколько было лет? Тогда я ответить бы не мог. Призадумался. Лет десять или одиннадцать. Она совсем была непохожа на девочек, внушавших порою мне отвращение. Ее поведение и внешность пробуждали во мне новые, неведомые дотоле чувства. Ее округлившиеся глаза выражали спокойствие и полную готовность смириться с тем, что должно было произойти. В ее взгляде все больше возрастала глубокая меланхолия. Кожа у нее была оливкового цвета, на голове царапины. На ней было закрытое белое платье до колен, на котором играли отблески от светильника, освещавшего комнату. На руках и ногах виднелись порезы. В глазах читалась мольба. Она подавала мне какие-то знаки, которые я не мог разгадать и потому загрустил. Ей было одиноко, как и мне. Острая тоска пронзила все мое существо. Я утратил чувство реальности. Пришел в себя лишь тогда, когда почувствовал, что что-то капает мне на голову. Опять это была кровь! Чистая и горячая. Наверное, где-то валялся труп черного кота. Девочка вытаращила глаза, полные страдания. Мне показалось, что вот-вот она упадет без чувств. Застыв, как вкопанный, я уставился на лужу крови на полу. Когда я поднял глаза, девочка стояла в двух шагах от меня. Глаза у нее были полны слез. Я готов был утонуть в них. Медленно пошла она прочь от меня, пока не исчезла из виду.
Что со мной проделали – не припомню, но никогда не забуду этого молящего взгляда. Больше трех десятков лет минуло, а в душе у меня не заживает рана.
Отцова трезвость длилась недолго – вскоре он снова стал мертвецки напиваться. Он забыл о «сеансах», на которые, как я намекнул, его таскала дона Эйда. Мать рассердилась на меня: он же взрослый, ему и решать. А чего сердиться, я же просто пошутил.
Глава 3
Козочки
Все мы, дети, жили мечтами и искали приключений. В Вила-Мария – пригороде Сан-Паулу, где мы обитали – был пустырь на углу улицы Севера. Мы им завладели. Он стал нашим. Мы очистили его серпом от сорняков, разровняли мотыгами и устроили футбольное поле. Потом в дальнем углу соорудили себе хижину. Стены сделали из обрезков древесно-стружечных плит, крышу – из цинка.
В середине хижины мы выкопали яму, выложили кирпичом и устроили очаг. Мы ловили птиц в бамбуковых зарослях и удили рыбу в близлежащем озере, воровали кур и уток на улице и тащили к себе на пустырь. Чистили мы их на общей кухне соседнего дома, а потом жарили с солью. Дома нас так вкусно не кормили. Тем более что мясом вообще баловали не часто. Все мы были очень бедными, и наша одежда состояла из трусов на резинке. Там мы ходили целый день. Только в школу надевали форму, в которой было невыносимо жарко.
Не припомню, когда нам впервые захотелось секса. Захотелось – и всё тут. Лет в девять, а может быть, в десять. Сиру и я пользовали младших. Сиру был моим лучшим другом, пока не узнал, что я имел его брата Жоржинью. Вышла драка. Я победил его, потому что он страдал астмой. Его мать отходила меня веником. Тем дело и кончилось. Случались у нас еще драки, из которых я всегда выходил победителем. Мы все время ссорились, и только к восемнадцати годам окончательно помирились.
До первой драки, которая, как по команде, разделила компанию на моих друзей и его друзей, мы почти всё делали вместе. Жоржинью больше всего тянуло на извращения, а Сиру от этого страдал. Даже после ссоры он искал меня. Не знаю, что он во мне увидел, но всячески старался мне понравиться. Я был в восторге! Когда родителей не было дома, я шел предаваться пороку. Его покорность возвышала меня. Ему, наверное, было больно, но чем громче он стонал, тем активнее я действовал. Больше всего меня удивляло, что на другой день он снова был к моим услугам.
Со временем мальчики стали меньше меня интересовать. Появились шведские журналы с фотографиями голых женщин. Они переходили из рук в руки. Какие груди! А разрезы между ног… Красота, ничего не скажешь! Ужасно хотелось увидеть их в натуре. Я уже и не вспоминал о мальчишках, готовых отдаться. Каждую встречную женщину я раздевал глазами.
Самым ушлым их моих приятелей был Карлиту. Его бабушка, дона Консейсан, жила в доме, смежном с нашим. Мать родила Карлиту до замужества. Выйдя замуж, она перебралась к мужу, а Карлиту оставила бабушке. Через несколько лет она вернулась и привела еще троих детей. Звали ее Лидия. Весь квартал ее чурался. Мой отец не хотел, чтобы я водился с Карлиту. Зато другие родители запретили детям встречаться со мной. Именно Карлиту рассказал мне про козочек.
Козочками называли девчонок, которые жили в бараках, в трущобном квартале «Маркони». Его так назвали из-за того, что рядом находилась радиостанция имени Маркони. Козочки были мулатками, которые вместе с матерями ходили по дворам и просили милостыню. Все им подавали, даже моя мать, несмотря на то, что сама нуждалась. Карлиту утверждал, что знаком с этими девчонками. Он говорил, что за определенную сумму они окажут услугу. Какую? Я хотел узнать, чтобы выяснить, стоит ли. Они раздеваются и дают себя потрогать. А натянуть их можно? Нет, они не позволяют. Боятся – девственницы ведь. Впрочем… кто их знает? Если хорошо заплатить, так может, и дадут.
Я решил разжиться деньгами. Поступал я дурно, что и говорить. Таскал из отцовского кармана, выпрашивал у бабушки, сдавал цветные металлы в приемный пункт. Таким образом у меня накопилась достаточная, как мне представлялось, сумма. Я разыскал Карлиту. Назавтра всё должно было состояться. Придут три девчонки. Шоу решили устроить в одном из пустующих домов. Поговаривали, что место это нечистое, но мы, ребятня, ничего не боялись.
Задолго до условленного часа я стал докучать Карлиту. Мы пришли на место раньше срока, и я принялся его расспрашивать, что нам предстоит увидеть и каковы из себя девочки. Дом был большой, но довольно мрачный, некрасивый и трухлявый. В ожидании мы переминались с ноги на ногу.
Им было лет по двенадцать – тринадцать. Но крохотные груди уже выделялись у них под платьицами. Одна была покрасивее остальных. У тех, что помладше, личики были совсем неказистые.
Та, что посмазливее, подошла к Карлиту договориться. Запросила она немало, но я заплатил, не моргнув глазом. Отдал ей всё, что было. Она сказала, что я еще маленький, и это взбесило меня. Я решил доказать, что я не ребенок. Член у меня уже стоял.