Междуцарствие в головах - Галина Мурсалиева

Она явно не знает, как реагировать. Смотрит тревожно.

– Цель у нас, поверьте, безобидная, – мягко улыбаясь, говорит ей Володя. – Нам надо понять: люди, поддерживающие сегодня войну в Чечне, чем они руководствуются? Если защитой от терроризма, то как они отреагируют, если неожиданно и от имени авторитетного для них лица им заявят, что за теракты в России несут ответственность совсем другие люди?

– Ну как отреагируют… – эхом отзывается Валентина Никитична. – Как?

– Вариантов много. Может, предложат извиниться перед мыкающимися по палаткам людьми, чьи дома уже разбомбили…

Она не дает Володе договорить:

– Что-о? Извиниться? Да вы… – Машет рукой. Резко повернувшись, делает пару шагов в сторону. И, будто передумав, останавливается. Вполоборота:

– Что с этим-то народом теперь будет? Как их там… На полуострове? Намара… как там их?

– Да нет такого народа, – устало говорю я.

Она хмурится и уж не знаю о чем думает. Уходит в явном раздражении.

– Ну, – говорю я напарнику, – будешь комментировать, психолог?

Он пожимает плечами: какой тут комментарий?

Комментарий психиатра, психотерапевта Марины ИГЕЛЬНИК:

– Знаете, до парламентских выборов двухтысячного года у меня был огромный наплыв клиентов. И я отмечала такой общий тревожно-депрессивный фон настроения у людей. Они находились во внутренне небезопасном для себя состоянии. Проблемы личные: разводы, измены – все усугублялось вот этим общим фоном безысходности и непонимания – что будет? Многие жаловались на психологическую атаку с телеэкрана. После этой атаки они себя ощущали как парализованные тараканы, побрызганные ядовитой жидкостью. И вот всех этих людей как-то успокоил фактор Путина.

То есть проблемы у них остались те же, и эти проблемы во многом отражают состояние общества. Желание, чтобы кто-то пришел и что-то за них сделал, ощущение себя жертвами, вера в то, что есть человек, который точно знает все, – мудрец, советчик, защитник… Почему Путин, он ведь пока никакой? Трудно же судить о человеке, который себя никак не показал, кроме как тем, что начал вторую войну с Чечней. А потому Путин, что общество сегодня, на мой взгляд, находится в доэдипальном периоде (так называют возраст ребенка от трех до шести лет). Мама не пришла, не накормила – страшно. И нельзя нас без пригляда оставлять, мы что угодно натворим, что-нибудь сломаем, пуговицу проглотим. Да еще чужие дяди нас обижают. «Мы накормим, присмотрим, догоним чужих дядей, накажем, отнимем, вам раздадим», – слышат они во всем том, что говорит Путин… Он дал им образ виноватых – для движения, для ощущения собственного смысла жизни, которого у них не было. Вся политика на этом играет, к сожалению. На вот таком инфантилизме народа.

…Компания – трое мужчин, которые явно пытались прислушаться и явно хотели дать интервью, – куда-то делась. Мы поискали, но не нашли.

– Знаешь, давай больше не заговаривать с одноклеточными, – взмолился Володя, остановившись у филармо-нии. – Продолжаем беседу, если только человек мыслящий. Идет?

– Тогда нужно забыть про Намордоранию, – внесла я ценную коррективу, но он уже подался вперед. С афиш списывал что-то себе в блокнотик молодой человек в длинном черном пальто.

– Добрый день. Вас приветствует радиостанция «ЭЧП».

– Привет, – отозвался парень и глянул с нарочитой скукой.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила я, поднося ему микрофон.

– Иван Андин. Род занятий надо? Ну… Образование гуманитарное, а работа – не очень.

– Не гуманитарная?

– Нет, как ни крути. Э… то есть не то, что вы подумали. Без криминала. Понимаете меня, да?

– Замечательно, – сказал Володя. – Ну и что вы думаете по поводу заявления Путина?

– А что такое он там заявил? – теперь уже не нарочито, а совершенно искренне поскучнел интервьюируемый. Но выслушал внимательно.

Намордоранию Володя в своем рассказе совершенно неожиданно для меня заменил на Украину. И горестно добавил:

– Представляете, мне-то каково? Я ж сам украинец. У меня там мать живет, в Киеве. Начнут теперь бомбить…

– Маразм, – спокойно и задумчиво сказал явно невпечатлительный Иван. – И посмотрел на часы. – Да вы не расстраивайтесь, это, по-моему, очередная утка. Ясно ж было с самого начала: никаких следов чеченских. Уж как носом землю рыли – не нашли. И с Украиной вашей так же будет. Кому выгодны были эти взрывы, я думаю, всем ясно. Все аккурат к выборам состоялось. Явная заказуха спецслужбам. И дрожжи для Путина. Просто люди убирают в подкорку то, что не положено понимать, а думы думать стараются те, что культивируются… Понимаете меня, да?

– Ну, – укоризненно говорит Володя, – такие вещи нельзя утверждать без доказательств. Существует презумпция невиновности.

– Но почему она не существует для Чечни? Покрошили там народ, дома, положили наших пацанов – и что? – Он говорит и снова смотрит на часы.

– Торопитесь?

– Да нет. Я тут жду… Но пока нет человека, можно и поговорить. А когда это Путин с заявлением выступил? Утром? Вот, кстати, странная вещь… только можно это не записывать? Понимаете меня, да?.. Спасибо. Так просто скажу вам: очень странная вещь. Вроде бы все мне ясно – на каких адских дрожжах вырос Путин, что это за кот в мешке, что если ты человек, то не должен вот так вот грубо навязанное принимать. А я его уже принимаю, даже симпатизирую. Прочитал, что подал Путин руку подвыпившему Ширвиндту, развернул свою свиту и отправился с артистом пить в театральный буфет, – рад. Узнал, что, вернувшись из Германии, он разыскал друга, который когда-то его выручил, помог, – и опять рад. Вы фильм смотрели с Аль Пачино в роли дьявола? Он там шепчет: сбрось с себя эти кирпичи чувства вины. Дьявол мне шепчет? Вот ненавижу умом Путина, а магия какая-то есть…

Комментарий психиатра Степана МАТЕВОСЯНА:

– Я вижу Путина как человека с действительно выраженным комплексом неполноценности. Обычно такой человек кривит губу, хочет казаться круче, взгляд у него холодный. Он не может быть симпатичным по восприятию. Любой человек, который занимается определенным видом деятельности, имеет вокруг себя, ну, не ауру, а информацию, он носитель какой-то культуры. А профессиональный шпион – он ведет беседу иначе, думает иначе. Его обучили врать так, чтобы при этом не краснеть. Была такая передача, в которой его бывшая соседка вспоминала его детство и говорила, что он был положительным, но дети его не любили. Это интересно, потому что детская интуиция обычно очень точная.

И вот такой человек-маска – самый реальный кандидат в президенты, и нормальная человеческая психика начинает защищаться. В психологии это называется рационализацией. Простое понятие: включаются механизмы, направленные на психологическое оправдание объекта, от которого невозможно избавиться, или ситуации, с которой реально столкнулся. Вы купили автомобиль красного цвета, а вам говорят: надо было белого, белый в жару отражает лучи солнца. Но вы уже купили красный и подсознательно ищете информацию, которая бы оправдала ваш выбор. Вот говорят: для тумана хорош красный цвет – и вы это ловите. То же и в отношении к Путину. Это наша адаптация…

…Мы уже давно сдались и рассказали Ивану про эксперимент. Он посмотрел на часы и только после этого погрозил нам пальцем. Объяснил, что давно ничему не удивляется, даже если бы сказали, что у Путина мать чеченка. Добавил: «Легко верю любой новости. Реальность-то у нас виртуальная, понимаете меня, да?»

Мы понимали только то, что человек, которого он ждет, уже вряд ли появится. Но он ждал и все старался как-то снова завязать разговор, чтобы мы не ушли. И мы не ушли.

Он полюбопытствовал: «Часто так экспериментируете?» Мы ответили: «Со времен секты “Аум Синрикё” – помните, с ее именем были связаны теракты в японском метро? Мы тогда с Володей прикинулись вербовщиками секты, которую назвали “Заумь Бесиё”, и пошли по московским улицам проверять духовный иммунитет сограждан».

«Завербовали?» – поинтересовался он и посмотрел на часы. «Многих», – ответили мы и немного поговорили про секты. Так, просто, чтобы помочь ему скоротать время до встречи с человеком, которого он ждал. Иван пожал плечами:

– Не знаю, по-моему, если ты не хочешь, тебя никто никуда не заманит, будь то секта, будь наркота.

И тогда мы стали ему рассказывать то, что объяснял нам раньше конфликтолог, консультант по проблемам защиты от психологического и духовного насилия Женя Волков.

Про техники контроля сознания. Например, групповое давление через игры, подобные детским, через пение, объятия, прикосновение и лесть. Через изоляцию. Про способы, останавливающие мышление: монотонное пение, повторяющиеся действия. Про то, что многим кажется, будто поддаться этому могут только люди неопытные, но это не так. Одна американская ученая долгое время изучала приемы, которые применялись в некоем скандально известном культе. Люди, попадавшие туда, сходили с ума, кончали жизнь самоубийством, покушались на жизнь своих близких. И вот она решила провести эксперимент. Прикинувшись человеком с улицы, дала себя «уговорить» и уехала с ними за город. И первое, что она спросила у нашедших ее на третий день коллег, было: «Пожалуйста, напомните: а что там у них плохого?»