Так говорил Саддам - Валентин Пруссаков

Разъясняя свою позицию, Саддам продолжал: «Я уважаю революционеров-марксистов, вооруженных марксистской мыслью, однако у меня нет уважения к коммунистам, которые превращают связь между ними и марксистской теорией в мост Для установления отношений зависимости с другими странами мира… В своем подходе я, конечно, не ставлю на одну доску СССР и США, но не делаю и различия между теми, кто зависит от Америки, и теми, кто подчиняется Советскому Союзу». Уже одних этих слов достаточно, чтобы понять, почему даже в лучшие годы советско-иракских взаимоотношений в Кремле всегда смотрели на Саддама как на опасного и ненадежного партнера.

Вместе с двумя другими «сидельцами»-баасистами Саддам подготовил план побега, который и был реализован. Его «поразительный, как бы направлявшийся высшими силами» выход на свободу из-за решетки, как и некоторые другие моменты биографии, понятно, со временем превратился в часть общей легенды о «национальном герое» и «народном вожде».

Первой серьезной трудностью, с которой он столкнулся после своего побега, стали отношения с сирийскими баасистами. В результате военного переворота, произошедшего 23 февраля 1966 года, к власти в Дамаске пришло левое крыло БААС, а члены «старой гвардии», включая Афляка и аль-Битара, были арестованы. Не желая признавать главенства дамасских «леваков», Хусейн организовал Чрезвычайный региональный съезд для того, чтобы «определить реакцию иракской БААС в ответ на сирийский вызов». Этот съезд имел колоссальное значение для истории Партии арабского социалистического возрождения, ибо он ознаменовал собой начало жесткого и бескомпромиссного внутриарабского соперничества между Сирией и Ираком, ставшего неотъемлемой чертой дальнейшей политической карьеры Саддама Хусейна.

На Чрезвычайном региональном съезде 1966 года была не только осуществлена «антисирийская» реорганизация партии, но также намечены необходимые действия для свержения режима Арефа, не имевшего опоры в народе. Саддам вместе с еще одним тикритцем — Ахмедом Хасаном аль-Бакром и узким кругом доверенных соратников стали плести паутину, которая должна была затянуться вокруг президента Арефа через несколько лет.

1967 год. Унизительное поражение арабов в Шестидневной войне с Израилем. Сокрушительный удар нанесен не только египетскому президенту Насеру, но и самой идее арабского национализма. Если «презренному сионистскому образованию» удалось достигнуть столь легкой победы, то можно ли рассчитывать на конечную цель — всеарабское единство? Казалось, весь арабский мир погрузился в траур и испытывал бессильную ярость…

Огромные толпы выходили на улицы и площади арабских столиц, чтобы выразить гнев и разочарование, вызванные жестоким поражением. В Багдаде было то же самое, и баасисты воспользовались такими настроениями иракцев, чтобы объявить правящий режим незаконным. Во главе колонн протестующих можно было видеть Саддама, быстро почувствовавшего неожиданные возможности, открывшиеся в связи с тем, что участие Ирака в войне против Израиля было крайне незначительным. Однако Саддам и его ближайшее окружение отлично понимали, что в одиночку им не справиться с Арефом и компанией. Поэтому-то они стали прощупывать готовность вооруженных сил участвовать в свержении правительства. Вскоре была установлена связь с Арабским революционным движением, группой молодых офицеров, недовольных своим положением и отношением к себе правительства. По давней привычке Саддам искал среди них прежде всего «надежных людей из Тикрита». И ему без особого труда удалось таких найти. Несмотря на то, что они были самыми обыкновенными карьеристами, склонными к предательству, он доказывал своим сторонникам необходимость заключения тактического союза с офицерами. «Я отлично понимаю, что они способны нанести партии удар в спину ради какого-нибудь интереса, — говорил Саддам, — но сейчас у нас нет выбора. Нам следует сотрудничать с ними, хотя во время или после революции их нужно уничтожить. И я сам готов сделать это».

Эти слова Сад дама — один из многих примеров присущего ему откровенного прагматизма, бывшего его отличительной чертой и приведшего его к президентскому дворцу. Как и большинство других политиков XX века, в том числе Гитлер и Сталин, он признавал правоту известного иезуитского принципа — «Цель оправдывает средства» и считал, что сотрудничество с самыми презираемыми партнерами является не только допустимым, но и желательным, если оно идет на пользу и служит достижению поставленной задачи.

Ободренное напористым выступлением Саддама, умевшего убеждать как друзей, так и врагов, баасистское руководство пошло на сговор с офицерами, согласившимися участвовать в восстании, которое ставило своей целью свержение правительства. А спустя всего несколько часов свершилась «величайшая революция» 1968 года и, как на протяжении нескольких десятилетий уверяли саддамовские пропагандисты, занялась заря «новой эры» в истории Ирака.

Согласно возникшей впоследствии легенде, Саддам находился в первом танке, штурмовавшем президентский дворец. Но, по мнению ряда историков, это утверждение, не подкрепленное никакими конкретными доказательствами, представляет собой не что иное, как ретроспективную попытку приукрасить роль Саддама.

В то же время на объективный взгляд представляется бесспорным, что смена власти в июле была фактически еще одним военным переворотом, а вовсе не революцией, народным восстанием. Впрочем, разве не обыкновенным переворотом была и Великая Октябрьская социалистическая революция в России? Очевидно, что, в отличие, скажем, от математиков, историкам трудно быть бесстрастными и даваемая ими оценка того или иного события всегда или почти всегда зависит от их личных симпатий или антипатий.

В результате июльских событий, хотя при первоначальной передаче власти Саддам и не играл заметной роли, ему удалось занять центральное место в партийной иерархии.

К 30 июля БААС оттеснила офицеров, сыгравших инструментальную роль в перевороте (к слову сказать, Саддам выполнил свою угрозу, непосредственно расправившись с одним из военных), и получила безраздельный контроль над страной. А давний покровитель Хусейна и хороший знакомый его отчима Хейраллаха, «старина» Бакр, по сути дела, превратился в полновластного диктатора, заняв самые важные посты: он был одновременно президентом, председателем Совета революционного командования, премьер-министром и верховным главнокомандующим. Другой тикритец, Хардан аль-Тикрити, стал министром обороны. Не были обойдены вниманием и другие представители «старой гвардии», но, пожалуй, самым заметным назначением явилось продвижение Саддама Хусейна на вторую позицию в правящей иерархии — заместителя председателя Совета революционного командования.

В возрасте 31 года «молодой революционер» мог относиться к своей политической карьере с чувством гордости и удовлетворения. Менее чем за десять лет он продвинулся от безвестного члена партии до второго по влиянию лица в Ираке. Учитывая его близость с Бакром (президент знал его с детства, встречаясь с ним еще в доме Хейраллаха) и присущий ему бешеный напор, наводящий ужас на оппонентов, Саддам обладал еще большей властью, чем «обычный» второй человек в государстве, тем более что его видное положение подкреплялось контролем над партийным аппаратом безопасности, который он сам же и создал.

Нельзя не отметить, что в первое время иракский народ смотрел на баасистскую Июльскую революцию примерно так же, как на бесконечный ряд подобных переворотов в прошлом, к тому же она была проведена быстро и не коснулась жизни «нормальных людей». Руководство БААС было мало знакомо народу. Может быть, какой-то известностью обладал лишь Бакр. По оценкам самих баасистов, в рядах партии тогда было всего 5 тысяч полноправных членов, а непартийные историки уверяют, что в действительности их число не превышало и двух тысяч! Социальная партия «возрожденцев» явно была незначительной. Шиитов в стране было около 60 %, а суннитов — 20 %, БААС скорее представляла лишь суннитов, то есть меньшинство. В руководстве же партии шиитов совсем не было, и там безраздельно господствовали выходцы из так называемого «суннитского треугольника» — территории основной концентрации суннитов в Ираке, — расположенного между Багдадом на юге, Мосулом на севере и Ругбой на востоке, около иорданской и сирийской границ. Основной стержень лидерства состоял из выходцев из Тикрита, откуда был родом и Саддам. Это обстоятельство, можно смело сказать, и сыграло решающую роль в его карьере.

В связи с тем, что социальная опора у баасистов была чрезвычайно узкой, сомнительно, чтобы в их планы входило создание даже подобия демократии. В одном из публичных заявлений того времени Саддам четко сформулировал свой взгляд на политическую систему Ирака: «Идеальное революционное командование должно эффективно планировать жизнь страны. Оно не должно позволить появиться любому другому, конкурирующему с ним центру власти. Должно быть одно командование, руководящее отдельными правительственными подразделениями, включая вооруженные силы».