Аджимушкай. Непобежденный гарнизон. Пьеса в 6 актах - Константин Стерликов

Лейтенант. Сестричка! Милая, родненькая! Уходи! Если хочешь что-то для меня сделать – пробивайся к нашим, спасайся! Если я буду знать, что Ты осталась жива, это будем самое лучшее для меня. Правда!

Медсестра. Нет, дорогой мой! Не отступлю я! Видимо судьба у нас такая….

Неожиданно сбоку по фашистам бьет пулемет. Кто-то из них падает, кто-то залегает в траву.

Медсестра скатывается вниз.

Медсестра. Так, давай, женишок, ходу… Пока чуток времени есть. Мне еще на позиции вернуться надо!

Она подхватывает раненого и тащит сквозь дым и огонь, к черному зеву входа в катакомбы. Через какое-то время, у обугленных изломанных скал, их встречают, подхватывают несколько человек в форме НКВД.

Медсестра. Принимайте товарища лейтенанта! Срочно несите его в госпиталь к Асееву! Необходима операция. Каждая минута дорога!

Один из бойцов. Ты откуда такая смелая? Как звать то?

Медсестра. Вера Иевлева, военфельдшер. 65 железнодорожный батальон!

Сцена 4

Май 1942 г. Район поселка Аджимушкай. Дымящиеся окопы после очередной фашистской атаки. Капитан Левицкий и политрук Исаков приводят себя в порядок, отряхиваются от земли и пыли, осматривают оружие и позиции.

Левицкий. Ну все… откатились твари, вторая атака за сегодня! Автомат надо почистить, затвор заедает.

Исаков. У меня вроде ничего, ревет как зверь, без сбоев.

Левицкий. Что думаешь, Сергей, о нашем положении?

Исаков. (с легкой иронией) Специфично.

Левицкий. А конкретней?

Исаков. Стихийная оборона, без авиационной и артиллерийской поддержки, случайные армейские подразделения, не успевшие отступить к проливу, и смешанные в одно соединение. Возможно, нам пока везет.

Левицкий. Ну на войне по учебнику не бывает…

Исаков. Да это понятно. Вопрос в том, что вообще сейчас творится на нашем керченском плацдарме, и что будет в организации и планировании дальнейших действий.

Удастся ли нам, уйти на Тамань, после переправы войск?

Третьи сутки атаки отбиваем. Немцы уже в клещи берут. Из штаба фронта никаких вестей, ни одного распоряжения, ни корректирующего, ни по изменениям обороны, ни по срокам. Ничего. Гробовая тишина!

В порту и в городе неизвестно что. Зарево и взрывы. Где еще, наши остались? Полная неразбериха. Как бы нас не забыли в суматохе такой.

Левицкий. Уйдем под землю, там целый город укрыть можно.

Исаков. И долго мы там протянем?

Левицкий. От нас зависит. Задача нам поставлена, мы ее выполняем. В чем сомнения?

Исаков. Да я уже говорил. Меня смущает «солянка» из всех родов войск. По-моему все есть, кого я видел, даже кавалерия и железнодорожники. В таких условиях, как у нас, с одной воинской частью, понесшей потери, бывают проблемы, а здесь кого только нет, включая курсантов и гражданских. Плюс большое количество «шатающихся» неучтенных непонятных групп. Это же настоящая пороховая бочка! Смятение, паника и рванет так, что мало не покажется…

При нашей нестабильной фронтовой обстановке, когда батальоны бегут к морю и гибнут, и это все на глазах у наших солдат, невольно как-то становится тревожно.

Левицкий. Ситуация конечно сложная, но не фатальная.

Курсанты сражаются весьма достойно. Гражданские помогают. Паникеров и трусов пока не видно. Так что выстоим мы на этом рубеже. Нам только дать время нашим войскам перегруппироваться и нанести удар. Успех немцев временный, подобное было уже в 41-м. А партийная стойкость духа – это твоя епархия, товарищ комиссар!

Исаков. Это ясно. Мы, все политработники уже включились. Делаем все возможное… Людей необходимо сплотить, слить в единый монолит, тогда нас ничто не возьмет, ни какое лихо фашистское.

Левицкий. Под огнем все быстро сплотятся, если наши настоящие советские. А чуждый элемент сразу раскроется, с нами долго не простоит. Так что при любом раскладе, у нас уже грозная сила собирается.

Исаков. Сила это хорошо, но не все решается силой. Нам тактика нужна здесь особая. Здесь все обычные представления о войне начинают ломаться. Мы на пороге чего-то нового и крайне опасного. Ошибиться нельзя, ни в одной мелочи.

И немцев надо обмануть так, чтобы у них уже не было времени на понимание того, что происходит. Что-нибудь нужно придумать, неординарное, из ряда вон… Устроить такую ловушку, чтобы они завязли как в болоте. И не было бы у них выхода. В крайнем случае, патовую ситуацию держать до прихода своих, и держать фрицев в страхе и напряжении.

Левицкий. Это дело. Надо будет обсудить с Ягуновым и Парахиным.

Сцена 5

Май 1942 г. Военные с усталыми хмурыми лицами спускаются длинными шеренгами в каменоломни. За ними идет гражданское население, унося с собой домашний скарб, какой только можно взять. Ведут за собой даже домашних животных – коров, собак, овец, коз и прочих. Живая река стекает во тьму катакомб…

21 мая. Штаб под землей, оборудованный в небольшом отсеке. Стены затянуты белой тканью, отчего помещение кажется более просторным. С потолка свисает несколько мутно-желтых электрических лампочек. Посередине большой стол, за которым собрались старшие офицеры.

Ягунов. Товарищи! Обстановка такова, что наши части с тяжелыми боями, вынуждены были оставить Керченский полуостров и эвакуироваться на Тамань. Последние суда уходят на правый берег. Возможно, переправа уже закончена.

Поставленную нам задачу мы выполнили. Мы остановили противника, задержали его на несколько суток у поселка Аджимушкай, дав тем самым возможность нашим войскам переправиться на Кубань.

Но мы сами оказались отрезаны от основных сил, и попали в окружение.

Сейчас под землей находится около 20 тысяч человек, включая гражданское население. Нам необходимо принять коллегиальное решение о наших дальнейших действиях.

Я готов выслушать все предложения.

Верушкин. Пока немцы не поняли, что к чему, кто мы, сколько нас, и пока у них не сложилась четкая линия обороны, предлагаю нанести сокрушительный удар, идти на прорыв к проливу, и переправляться собственными силами.

Парахин. А раненые? Их сотни… Как быть с ними?

Верушкин. Подумаем как взять с собой. Главное – прорваться… Здесь мы загнаны в угол, мы в каменной ловушке. Когда немцы повернут и обрушат всю свою мощь на нас – не останется ни раненых, ни живых.

Оставаться здесь нельзя, с каждым часом мы теряем преимущество. Если не выйдем в ближайшее время – все погибнем.

Бурмин. Не сильно ли пессимистично, товарищ полковник?

Стены крепкие, даже строить ничего не надо – «природные доты», еще и каменные. Не зря, уже в критические дни, здесь размещался штаб Крымского фронта, склады и госпиталя. Мы надежно скрыты от обстрелов.

Все попытки штурма каменоломен обернулись для фашистов полным провалом. Немцы боятся нас, не смеют даже сунуться в штольни…

Верушкин. Это пока. Они вряд ли сюда полезут, они поняли, что попытки проникновения в катакомбы, оборачиваются для них большими потерями. Они сделают другое. Они возьмут нас в плотное кольцо блокады. Это они умеют. На это им сил хватит. Потом придумают что-нибудь еще. Враг у нас умный и коварный. Это надо учитывать. Мы лишены какой-либо маневренности. По сути, мы в тупике. Мы в полной изоляции, причем специфической, подземной.

И сколько мы сможем продержаться?

С оружием и боеприпасами у нас не ахти…

С продовольствием, насколько мне известно, тоже не ресторан «Абхазия».

Но самое опасное сейчас то, что в каменоломнях нет источников воды.

Два колодца на поверхности, на нейтральной полосе. Это значит, с учетом того, что фашисты теснят нас все дальше в «Скалу», что с каждым днем вода будет доставаться очень дорогой ценой. И неизвестно, сколько мы еще сможем с боями брать воду с наружных колодцев. И что тогда?

Далее. Галереи освещены только главные, основная масса людей останется в полной темноте. К тому же здесь всегда низкая температура, постоянный холод и сырость.

Ну и как воевать в таких условиях?

Бурмин. Воевать можно в любых условиях, если подойти с умом, на войне комфорта не бывает…

Ягунов. Кто еще что думает?

Панов. Я тоже считаю, что оставаться под землей, бесперспективно и опасно. И вряд ли мы сможем пробиться к проливу. Кольцо вокруг нас уже достаточно плотное, много бронетехники и артиллерии стянуто. И Федор Алексеевич прав, немцы с каждым днем, если не с каждым часом перебрасывают в наш район свежие войска и все больше затягивают удавку. Разведчики уже видели части «СС» и какие-то элитные саперные подразделения, что говорит о серьезности намерений противника. Это и понятно – близость к пограничной зоне пролива.