Аджимушкай. Непобежденный гарнизон. Пьеса в 6 актах - Константин Стерликов

Гакциус. В чем проблема?

Рихтер. По данным разведки, их свыше 10 тысяч. В основном офицерский состав. Очень много политруков и хорошо подготовленных частей – морская пехота и пограничные соединения особого назначения. Немало сотрудников НКВД. Они прекрасно ориентируются в этих многокилометровых каменоломнях и создали сильно укрепленный район. У меня, все-таки складывается мнение, что это все тщательно спланировано. Русские бывают непредсказуемы. Они могут допустить серьезный промах на фронте, но и способны на организацию крупной военной базы. При всей нашей мощи, мы уже который день не можем с ними справиться!

Гакциус. Известно, кто возглавляет эту вашу «подземную армию»?

Рихтер. Да, господин генерал. Это полковник Павел Ягунов, заместитель начальника штаба 51-й армии по боевой подготовке. У нас есть на него досье. Можете посмотреть. Это он сумел задержать продвижение наших войск, к проливу. То, что не смогли сделать растерявшиеся красные генералы, сделал этот полковник. Я предполагаю, что он собрал вокруг себя подобные ему кадры. Это серьезный противник, и мне кажется, здесь нужны особые методы ведения войны.

Гакциус. Задействуйте «Бранденбург». Используйте все, что есть в нашем распоряжении. Я пошлю к вам части «СС» и еще, пожалуй, переговорю с Манштейном относительно «особых методов».

И Вы, не сидите, сложа руки! Я вам направлю 88-й саперный батальон. Если ваши «кроты» не сдадутся, замуруйте их там, взорвите, захороните, но чтобы никаких партизан в нашем тылу не было! Нам нужно наступать дальше на Кавказ и не отвлекаться на мелочи. Вы все поняли, майор?

Рихтер. Так точно, господин генерал!

Гакциус. Идите, и удачи Вам. Обо всех изменениях докладывайте мне лично!

Рихтер. Есть!

Сцена 8

Май 1942 г. Каменоломни. Пулеметное гнездо из каменной кладки, примерно в 30 метрах от выхода. Впереди виден проем выхода из каменоломен. За пулеметом сидит курсант Немцов и его напарник. Подходит Левицкий с большой группой солдат. Обмениваются приветствиями.

Левицкий. Разведка доложила о приближение штурмовой группы немцев на этом участке. Готовы?

Немцов. (похлопывая ладонью по корпусу пулемета) Мы с «Максимкой» всегда готовы встретить «дорогих» гостей, товарищ капитан, ждем каждую минуту! Мимо нас не проскочат!

Левицкий. Что ж, отлично. Без моей команды не стрелять. Пусть спустятся к нам все, чтоб ни один ни ушел.

Немцов. Есть! Все сделаем в лучшем виде. Положим «крестоносцев» штабелями вдоль стенок в назидание остальным.

Левицкий. Курсант?

Немцов. Так точно. Ярославская авиационная школа. Штурман бомбардировщик! Теперь еще и стрелок.

Левицкий. Вместо неба пришлось под землей стрелять…

Немцов. Проклятого фашиста везде бить не зазорно. Хоть в небе, хоть – в недрах земных. Главное – бить, изводить эту заразу.

Левицкий. Это правильно. Долг он везде и всегда. Хорошо вас учили.

Немцов. Училище у нас замечательное. Второй дом, без преувеличения. Все дружные, жили как одна большая семья. Да и здесь, кто оказался, друг за друга горой. Правда полетать толком не удалось. А душа все равно в небо просится.

Левицкий. Успеете, налетаетесь еще. Какие ваши годы. Выйдем отсюда – все небеса ваши. Парите сталинские соколы! Будете воевать по назначению. Еще над Берлином пролетите, раньше нас, земных ползунов, логово зверя увидите.

Немцов. Увидеть то увидим, товарищ капитан, а первой все равно пехота дойдет.

Левицкий. Там и встретимся снова.

Немцов. Вспомним Аджимушкайские каменоломни, время, проведенное под землей.

Левицкий. Да, такое не забудешь.

Немцов. Как думаете, долго нам еще здесь воевать?

Левицкий. Ждем десант. Войска перегруппируются, нанесут удар на побережье. Тут и мы с тыла подоспеем. К тому же мы не одни. На другом берегу Крыма сражается Севастополь, так что нас не забудут, и мы ближе к своим. В 1941 году здесь действовал партизанский отряд. Они полтора месяца были в катакомбах. Потом наши пришли. Мы, я полагаю, и того меньше пробудем.

Немцов. Хорошо бы побыстрей, а то у нас и с водой, и с вооружением худо становится.

Левицкий. Ничего. У фрицев возьмем если что. У нас положение в определенном смысле исключительное. Стены надежные, крепкие, все обстрелы выдержат. И найти нас в темном лабиринте практически невозможно. Пусть пробуют – как это им выйдет… Мы их здесь изрядно помотаем. Запомнят надолго Аджимушкай.

Немцов. И откуда эта гадость на земле берется? Жили бы все в согласии и процветании. Мирно работали, сотрудничали, науку развивали, города новые строили. Все народы, все вместе… Как у нас в СССР. А то ведь нет, надо все испортить и как испортить с неисчислимыми невинными жертвами.

Левицкий. Это путь капитализма. Его истинное лицо. Им всегда надо угнетать кого-нибудь. Паразитировать, грабить, пить кровь из простых рабочих людей, тех, кто все производит, трудится день и ночь.

Поэтому наш социалистический строй самый передовой и только за ним будущее.

А с фашизмом и прочей мерзостью, разговор один – «ваше слово товарищ Маузер!» И точка. Сорняки только огонь праведный и может извести. Иначе никак.

Немцов. Изничтожим эту мерзость и заживем по-человечески.

Левицкий. Будем надеяться, что дети наши этой коричневой лихорадки больше не увидят.

Так, тихо! Кто там?

От входа появляется запыхавшийся дозорный.

Дозорный. Идут товарищ капитан, взвода 3—4. Экипированы по полной.

Штурмовики. Некоторые похожи на «СС».

Левицкий. Вот и хорошо, мы им могилку здесь организуем. Всем занять позиции. Стрелять только по моей команде. Ни звука, ни шороха, ни вздоха, ни кашля! Все замерли как эти камни! Все ясно?

Солдаты. Так точно!

Левицкий. Проверить оружие, всем по местам!

Через несколько минут в проломе входа появляются тучные темные фигуры, которые быстро растворяются во мраке. Атмосфера наполняется напряжением. Вспыхивает несколько желтовато-бледных фонариков. Лучи скачут по стенам изломанного коридора. Колонна осторожно, почти бесшумно продвигается вперед. Изредка слышна тихая вкрадчивая немецкая речь. Кажется, ощутимым становится тяжелое дыхание врага и звериная мягкая поступь. Темная масса приближается. Что-то неизбежно повисает в воздухе штолен. Тьму, молнией разрезает пулеметная очередь. Присоединяются винтовки и автоматы. Раздаются крики, стоны и ругань. Фашисты открывают ответный огонь. Грохот гранат раскалывает пространство. Где-то обваливается часть потолка, поднимая тучи мутной едкой пыли. Темноту режут яростные всполохи выстрелов. Упорная схватка достигает апогея. Ни одна сторона не уступает. По стенам искрами летят осколки и пули. Через какое-то время немцы отвечают все реже и вскоре стихают совсем…

Левицкий посылает вперед нескольких солдат. Вскоре они подают сигнал.

Один из солдат подходит.

Солдат. Все товарищ капитан, полный капут! Аллес или как у них еще там… Все получили участок русской земли, как и обещал им фюрер. Как говорится, широка страна моя родная… Места для заморских гостей хватит всем.

Левицкий. Отлично. У нас потери есть?

Сержант (сзади) Пятеро раненых.

Расстреляли фрицев как на полигоне! Прямо как мишени в учебке!

Если они так к нам будут ходить, мы их быстро всех перещелкаем!

А курсантик то ничего, красиво работает. Такую кадриль устроил, я думал, нам уже ничего не останется!

Левицкий. Да, ребята славные оказались. Чувствуется, наши! А насчет немцев сильно не обольщайтесь. Немец хитер. Не рассчитывайте, что дальше все будет так гладко. Не расслабляйтесь, держите ухо востро.

Немцов. Мы в охранении и день и ночь. Приноровились. Мышь не проскочит!

Левицкий. Тем не менее, внимание не ослаблять. Следить за всеми изменениями у врага. Ты как, курсант?

Немцов. Полный порядок! Мне уж не в первой фрица косить. Были бы патроны. Нас в училище так гоняли, что здесь просто тир из парка культуры и отдыха!

Левицкий. Ну ты уж не зазнавайся сильно то, ишь ты, нашел парк культуры!

Немцов. Я к тому, что огневая подготовка у нас была сложнее, еще и в воздухе. А здесь что – вокруг камни, уперся в скалу и дави гашетку в свое удовольствие, коси супостатов, как траву в летнюю жатву. Ничто тебя ни качает, не бросает из стороны в сторону. Курорт!

Левицкий. Ну, ты шутник! А то, что фашист в тебя стреляет, не забываешь?

Немцов. Не успевают они в меня выстрелить, товарищ капитан. Я их всегда опережаю. Я чувствую нутром, когда надо на спуск нажать. Этот момент в меня как-то въелся. Я это чую, представляю так ясно, как на странице в книге. Все ненужное пропадает, остается что-то вроде металлического стержня внутри, прямо как шомпола и я четко вижу и осознаю, что надо делать. И все это в секунды происходит.