Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Анатолий Александров

– Вот теперь, Геннадий Григорьевич, я вижу, что сборка емкостей идет по графику. А ведь вчера я предлагал директору завода уволить начальника сборочного цеха и тебя.

– Ваше право, Сергей Павлович, поступать с любым работником по своему усмотрению. Вы ведь в ответе за весь комплекс изготовления спутника, – только и сказал в ответ Ковров.

Королев все же закончил встречу напоминанием:

– Объединение, членами которого мы являемся, не имеет аналогов, Геннадий Григорьевич. – Оно новое по своему существу, по направлению и результатам деятельности. Об отрасли я уже не говорю: ты все не хуже меня знаешь. Каждый наш конструктор может стать руководителем этого или другого объединения, кандидатом и доктором наук, академиком. Каждый инженер – начальником производства, каждый техник – инженером, каждый рабочий – техником. Рабочих в обычном понимании у нас нет. Каждый из них является уникальным специалистом, работающим на уникальном технике. Это надо помнить всегда.

В конце августа, когда собранный носитель уже готовился к перебазированию на Байконур, по конструкции ПЭСИКа у Королева еще имелись «некоторые вопросы».

На участок сборки спутника в начале утренней смены он пригласил директора завода, начальника производства, главных специалистов, конструкторов. Ближе других к Сергею Павловичу оказался ведущий конструктор корпуса спутника Храмов. Ему и последовал первый вопрос Королева:

– Скажите, Максим Сергеевич, вас лично устраивает качество сварного шва на полуоболочках?

Полуоболочки корпуса ПЭСИКа изготовлялись штамповкой из специального алюминиевого сплава, и требовалось большое искусство технологов и рабочих, чтобы не допустить микроскладок при сварке. Но и самому искусному специалисту предприятия полностью решить эту задачу не удалось. Однако Храмов считал, что сварной шов на полуоболочках отвечает техническим условиям. Так и ответил Главному конструктору:

– Сварной шов на полуоболочках, Сергей Павлович, выполнен в соответствии с техническими условиями.

Королев повернулся к главному технологу Пестову:

– Товарищ главный технолог, вас тоже устраивает качество сварного шва на полуоболочках корпуса?

Главный технолог поддержал Храмова:

– Работу выполнял, Сергей Павлович, один из лучших сварщиков завода. Впредь будем думать, уже думаем, о внедрении автоматической сварки и новых…

Сергей Павлович не позволил главному технологу высказаться до конца, сам продолжил его мысль:

– Согласен. Все сказано здесь правильно. Разве можно вручную варить корпус спутника? Нужна автоматическая сварка, и только она. Шов на наших изделиях должен быть ровным, гладким, прочным и, главное, обеспечить полную герметичность.

Главный конструктор сделал небольшую паузу, обвел присутствующих пристальным взглядом, продолжал:

– Для космического аппарата, работающего в пустоте, необходима полная герметичность, и заботиться о ней нужно с самых первых наших шагов в этом деле. Старые способы совершенно не годятся. Надо связаться со специализированным институтом, привлечь к нашей работе специалистов-вакуумщиков и добиться надежной герметичности во всем. При работе со спутником должна обеспечиваться стерильная чистота. На следующей неделе на сборочном участке все должно блестеть. На окнах появятся белые шторы. Всем работникам будут выданы белые халаты и перчатки. Подставка под спутником будет окрашена в белую краску, а ложемент необходимо обтянуть мягким бархатом… Я очень прошу всех присутствующих сделать эту работу, как надо.

Производственная летучка закончилась. В тот же день носитель, которому суждено было вознести на околоземную орбиту ПЭСИК М.К. Тихонравова, был отправлен на Байконур. Днем 15 сентября Королев направился в Калугу, где и присутствовал на закладке памятника К.Э. Циолковскому. Спустя два дня «профессор Сергеев» выступил с докладом о творческом наследии своего гениального учителя на торжественном заседании, посвященном 100-летию со дня рождения Константина Эдуардовича в Колонном зале Дома союзов. По дороге из Подлипок он заглянул домой, в 6-й Останкинский переулок, прихватил с собой жену, Нину Ивановну, которая давно выражала горячее желание побывать на праздничном концерте в честь основополагающих ракетных свершений мужа.

С торжественного вечера Королевы вернулись поздно. Сергей Павлович быстро снял плащ и прошел в свой кабинет, но тут же вернулся к открытой двери, попросил:

– Нинуся, поставь, пожалуйста, чай. Сейчас к нам должны приехать Келдыш и Глушко.

Нина Ивановна, которая намеревалась полить цветы, с удивлением остановилась посреди зала:

– Вот как, Сережа?.. Но почему ты ничего не сказал мне об этом по дороге?

Сергей Павлович подошел к жене, обнял ее за плечи:

– Понимаешь, Нинок, наш договор о встрече состоялся еще до начала вечера, а потом я только и думал, что о содержании своего доклада. При таком стечении публики «профессор Константин Павлович Сергеев» не часто выступает с научными докладами. Ты уж, пожалуйста, извини меня за забывчивость.

– Значит, и поесть надо что-нибудь приготовить, Сережа? – снова спросила Нина Ивановна.

– Нет, только чай, – повторил Сергей Павлович и пояснил: – Я и Валентин Петрович хорошо пообедали у нас на работе, а Мстислав Всеволодович наверняка проделал то же самое у себя дома перед отъездом на собрание.

– Понятно. Привык ты, Сережа, на полигонах чаи гонять и своих друзей настойчиво к этому приучаешь.

– Тут ты, Нинуся, совершенно права. У всех полигонщиков крепкий чай, конечно, в особом почете. Ни в Капустином Яру, ни на Байконуре без чая никак нельзя.

– А скажи, Сережа, хоть в этом году твое высшее начальство изволит, наконец, предоставить тебе полноценный отпуск? – изменила тему разговора Нина Ивановна.

Сергей Павлович живо отреагировал:

– Насколько я понимаю, Нинок, на сей раз ты согласна отправиться со мной в самый дальний вояж?

– Ты, по-видимому, имеешь в виду Колыму?

– Разумеется. Ты уже научилась с листа читать мои мысли.

– Читать-то я читаю, но никак не могу понять, почему тебе так хочется навестить те места?

– Очень хочется, Нинок, но объяснить тебе это свое желание, по-видимому, убедительно не смогу.

– Да я и не требую объяснений. Но уверена, что никаким вдохновляющим стимулом ни в жизни, ни в работе увиденное тебе не послужит.

– Так-то оно так, но я золотишко там добывал, Нина!.. Понимаешь? И очень хочу посмотреть на те злополучные места сегодня. О том-то времени напоминает мне единственный сувенир – самодельная жестяная кружка из консервной банки, которую, как бы ты ни противилась, я намерен хранить до конца своих дней.

– Хочешь, и храни. А вот путешествие по Колыме меня почему-то не привлекает. Не хочу видеть Магадан даже летом. Давай лучше отправимся к тебе на родину, на Украину, Сережа!

– На Украину мы съездим обязательно. А о своей колымской эпопее я непременно должен что-то написать. Никак не проходит у меня такое желание, и все тут.

– Когда тебе книгами о Колыме заниматься, Сережа? Ты весь в делах.

– Это верно, дел у меня хватает. Воскресенский не вылезает из Байконура, и я скоро туда же отправляюсь. Но запущу спутник, Нинок, и сразу отправимся в отпуск… Обещаю!

– Но когда это произойдет, Сережа?

– Скоро, Нинуся. Очень скоро. Признаюсь, мы так затянули с запуском ПЭСИКа, что верящих в наш скорый триумф становится все меньше. И, к сожалению, не все их доводы можно с ходу отмести. Для нашего коллектива нелепость ситуации заключается в дальнейших оттяжках запуска спутника по несущественным поводам.

– Тебе, Сережа, поводы кажутся несущественными, а кому-то из «первых лиц», возможно, очень даже существенными.

– Но ведь я лично ответствен перед народом и партией за наши приоритеты в освоении космоса, а не те «первые лица», Нина.

– Верно, ты. И если запуск спутника намечен через месяц, то ровно на такой же срок без одного дня ты и должен убыть в отпуск. У тебя есть несколько заместителей. Пусть кто-то из них и поруководит месяц за тебя.

Последние слова жены были столь неожиданны для Сергея Павловича, что он даже чуть отшатнулся назад, а потом медленно повернувшись к ней, негромко спросил:

– В самый ответственный момент ты, Нинок, предлагаешь мне уйти в отпуск и решение главных задач взвалить на своих заместителей?

– Сереженька, ты можешь понять, – продолжала Нина Ивановна, – что тебе надо хотя бы месяц отдохнуть от ракет. Лишний месяц ровным счетом ничего не решит. Пусть коллектив объединения отдохнет от тебя, а мы целый месяц проведем вместе в Житомире. Ты пообщаешься наконец с матерью.

– Нинок, твои предложения невозможно реализовать практически… Как, интересно, ты все это представляешь?

– Очень просто, Сережа. Ты вызываешь Мишина с Байконура. Оставляешь за себя на полигоне Воскресенского и обращаешься в правительство, чтобы тебе предоставили краткосрочный отпуск для отдыха и лечения… Все очень просто.