За кулисами Антанты (Дневник британского посла в Париже) - Фрэнсис Берти

11 сентября. Благодарение судьбе, военные сообщения сегодня благоприятнее! Почему нейтральные государства не протестуют против разбрасывания мин в открытом море? Какой блестящей демонстрацией являются предложения индийских туземных князей послать нам войска и деньги! Каково должно быть отчаяние и огорчение «честного и верного» Вильгельма! Он испытал ряд разочарований, чего не может скрыть ворох 28 лжи, нагромождаемой его министрами и им самим. Впрочем, если бы бельгийцы не оказали сопротивления, притом хорошего сопротивления, и если бы мы не подошли с нашими войсками и флотом, то немцы сейчас были бы уже в Париже.

13 сентября. Наконец-то действительно хорошее известие. Немцы бегут, и, судя по сообщениям, они очень утомлены и деморализованы; отмечается, что офицеры и люди в Шампани напиваются допьяна.

Каким сюрпризом должна явиться для кайзера поддержка, оказываемая Англии колониями и Индией; как горько ему придется раскаиваться в Лувене и в злодеяниях его героев-солдат. «Deutschland uber Alles»![25] Какой будет парадокс, если цивилизация будет спасена русским самодержцем!

14 сентября. По-моему, адмиралтейство напрасно в официальном «Коммюник Пресс» говорит, что германский флот «прячется в портах»; недостойно пользоваться таким термином, и, на мой взгляд, это отдает Винстоном (Черчиллем).

15 сентября. Один день здесь очень похож на другой, за исключением военных известий, которые поступают скудно. Здесь уже много народа ходит в трауре, между тем война только что началась. Последние победы оживили дух Французов, и они уже готовы делить шкуру неубитого медведя. Даже если победы над немцами будут продолжаться беспрерывно, то все же пройдет немало времени, прежде чем русские захватят Берлин, а Французы продвинутся вглубь Германии настолько, чтобы поставить на колени императора и Кº; возможно, что голод придет на помощь, особенно в том случае, если русским удастся разбить австро-венгерские армии и, таким образом, прекратить доставку хлеба в Германию из Румынии и Болгарии.

16 сентября. Отступление Френча и его депеша (которую я получил только сейчас) изумительны, и наши войска сражались спокойно и великолепно. Театральный удар по Эльзасу и Лотарингии, рассчитанный на политический Эффект, был крупной ошибкой.

Жестокости в Бельгии, приписываемые немцам некоторыми нашими офицерами, невероятны; виновность Вильгельма и Кº ужасна, но при каком угодно исходе они все же не получат возмездия в этом мире: монархов и министров не вешают, ведь, за их злодеяния.

18 сентября. Бои до сих пор продолжаются и затянутся, по-видимому, еще на несколько дней. Немцы сильно укрепились в траншеях и, кажется, намерены занять во Франции на некоторое время оборонительную позицию, чтобы использовать наибольшее количество войск против русских. Когда же итальянцы найдут момент достаточно благоприятный, чтобы продаться? Газеты предсказывают отставку Джулиано, а затем войну. Здесь дела идут по-обычному; нет сильного возбуждения; господствует убеждение, что в конце концов Франция, Россия и Англия выиграют войну. Каково представить себе Россию спасительницей цивилизации! После войны у нее должны появиться учреждения более современного типа, чем нынешние.

20 сентября. Поведение правительства в вопросе о гомруле[26] не из достойных; ради того, чтобы не потерять поддержки Редмонда, оно сделало то, что будет беспокоить совесть кой-кого из нпх. Военные сообщения, которые Винстон дает прессе, отличаются вульгарным тоном; они подвергаются некоторой тенденциозной обработке, прежде чем попадают во Французские газеты! Выражения, в роде «пусть немцы придумают другое вранье», являются мальчишеством; предпочтительно опровергать лживые заявления, не употребляя излишних эпитетов и давая голые Факты в достойных выражениях.

22 сентября. Кайо, являющийся генеральным казначеем армии, выказал себя здесь в дурном свете. Он считал себя всемогущим и незаменимым. Когда в конце августа здесь происходила реконструкция кабинета, он рассчитывал попасть в него, в качестве главы партии социалистов-радикалов, он неохотно согласился на участие в кабинете Бриана, Рибо и Мильерана; но Барту, главного свидетеля обвинения против Кайо на процессе об убийстве, он не хотел терпеть, и Барту, ожидавший назначения, был отвергнут и удалился в свой департамент по уходу за ранеными. Кайо, которому надлежало исполнять свои обязанности в Руане, приехал сюда для интриг; он явился в министерство внутренних дел; министр Мальви, член партии социалистов-радикалов, был в отсутствии; Кайо устроился в помещении, стал давать приказания начальнику министерства, телефонировал своей жене, и вел себя, как будто он был министром. Мальви нашел в этом признак дурного вкуса. Военный министр Мильеран вынужден был внушить Кайо, что, будучи теперь солдатом, он должен вернуться к исполнению своих военных обязанностей.

25 сентября. «Тан» возвращается в Париж. Некоторые думают, что переезд этот является предвестником возвращения в Париж правительства. Мы только что узнали по телеграфу о потоплении германскими подводнымп лодками трех наших крейсеров, по 12000 тонн каждый; крейсера были старого типа, но все же это тяжелый удар, и я боюсь, что мы не сможем добраться до германских судов. Недавно здесь был бельгиец, рассказывавший, что немцы убили его мать и изнасиловали его жену, после чего он вооружил свой автомобиль пулеметом и отправился на охоту за немцами. По его словам, он убил 120 человек; позже цифра эта понизилась до 80. Ему устроили большею овацию в ресторане, где он завтракал и откуда он отправился дальше, чтобы продолжать убийства немцев; автомобиль его был забросан цветами; он получил букеты цветов и множество рукопожатий! Эти люди очень курьезны и театральпы. Бельгией, быть-может, и обманщик; если он охотится на немцев, то в этом районе он сможет найти только раненых.

24 сентября. Мы все еще с тревогой ждем исхода боев, идущих уже несколько дней. Здешняя публика, на мой взгляд, слишком сильно уверена и том, что немцы вскоре будут оттеснены на большое расстояние от Парижа, и даже из Франции вообще. Сегодня утром я получил от Грея письмо, в котором он склоняется к мысли, что Жоффр проявил большое искусство, так как отвел свою армию на парижскую линию, имея против себя численно превосходного неприятеля, и сумел повести свою армию в наступление столь скоро после длительного отхода, выбрав момент, когда германская армия во Франции оказалась ослабленной вследствие переброски многих частей на восточную границу. Грей опасается, что успех последней недели слишком велик, чтобы дело могло продолжаться в том же духе, но добавляет, что этот бой имеет очень большое моральное значение, да и, кроме того, немцы сейчас оказались на пятьдесят миль дальше Парижа, чем были.