Музыка, вперед! - Шарль Эксбрайя

Он поднялся.

– Извините за беспокойство, синьора. Спокойной ночи, друзья, и до завтра!

Несмотря на поздний час, новость быстро облетела Страмолетто, и в большинстве домов в эту ночь спали плохо.

Де Беллис не давал уснуть своей жене, читая ей последние наставления на случай, если чернорубашечники увезут его в Рим или расстреляют на месте. Августа слушала рассеянно, она не могла поверить, что кто-то может победить ее храброго муженька. У Бонакки все было наоборот – Тоска осыпала мужа упреками:

– Зачем тебе понадобилось вмешиваться в политику, идиот? Если тебя убьют, у меня даже не будет права на пенсию, как я тогда смогу вырастить Паоло и Розанну? Ты нечестный человек, Анджело! Тебе должно быть стыдно!

Но ему было скорее страшно.

Бруна Бергасси с удовлетворением выслушала доклад своего супруга о том, что произошло у Капелляро.

– Я думаю, вам ничего не сделают. Вся вина ляжет на заговорщиков. Ты снова станешь первым помощником мэра, Витторио?

– Возможно. Но бедняга Бонакки…

– Тем хуже для него, надо было сидеть тихо и не высовываться!

– Но все-таки, Бруна, все-таки…

С головой уйдя в мечты о реванше, синьора была глуха к чувству сострадания ближнему.

Несмотря на профессию мясника, Венацца обладал нежной, чувствительной душой. Он изводил себя мыслями о несчастной судьбе его противников. Его жена Альба, вялая инертная особа, не способная интересоваться ничем, кроме своих детей, спала.

В первый раз за долгое время дон Лючано вернулся домой в хорошем расположении духа. Сильвана ждала его, занимаясь вязанием. Лючано был счастлив найти аудиторию, перед которой мог во всем блеске представить сцену, разыгравшуюся в доме Капелляро. Сильвана, красивая молодая женщина с печальными глазами отшельницы, слушала его, не произнося ни слова. Ее молчание вывело Криппа из себя.

– Итак? Это все, что ты можешь сказать?

– Что вы хотите, чтобы я сказала?

– Дурья башка, убирайся к себе в комнату, пока я тебе не врезал!

Сильвана собрала свое вязание и направилась к двери. Когда она выходила, Лючано крикнул:

– Признайся, подлая, ты заодно с ними!

– С кем?

– Со всеми, кто меня ненавидит в этой проклятой деревне!

– Да ведь я никогда не выхожу и никого не вижу. Как же я могу…

Он догнал ее и, схватив за руки, закричал:

– Небось только и мечтаешь, как бы выйти отсюда. Я тебя знаю, шлюха. Я знаю, ты только и делаешь, что кривляешься перед зеркалом, думая о том, какой хорошенькой вдовой ты будешь.

Он грубо встряхнул ее.

– Посмей только сказать, что это неправда! Ну, скажи!

– Да, это правда…

Дон Лючано отпрянул, как от удара в лицо, и, отпустив жену, пробормотал, заикаясь:

– Будь ты проклята! Ты мне заплатишь… слышишь… я заставлю тебя… ты пожалеешь о прошедших годах, когда узнаешь, что тебя ожидает. У тебя будет достаточно времени для страданий, потому что я не собираюсь так скоро умирать!

Она подняла на него безмятежный взор:

– Кто знает, дон Лючано?

Утром Пьетро Массачо, возвращаясь из Бискаро, куда он ходил проведать больную сестру, обнаружил на дороге, ведущей к дому Криппа, тело дона Лючано. Он был одет в домашний халат, череп его быз разможжен страшным ударом. Оправившись от потрясения, Пьетро поспешил к карабинеру.

ГЛАВА II

Мика и Сальваторе, недовольные тем, что их рано разбудили, сидели за обеденным столом и с трудом пытались донести до рта ложки с кашей, которой их пичкала мать. Чрезвычайно важный Пепе, прислонив свой верный мушкет к стулу, ждал, когда очередь дойдет и до него. Обычно сначала кормили деда, и тот факт, что Лаура отступила от традиционного ритуала, выдавал ее волнение. Не в силах вынести тревогу, мучавшую ее с вечера, синьора Капелляро захныкала:

– Ты думаешь, Аттилио, что Марио сможет забыть связывающие вас кровные узы и расстрелять тебя из страха перед Лючано Криппа?

Пепе издал какой-то звук вроде лошадиного ржания и сказал:

– Веничьо – кретин! Он и пальцем не посмеет пошевелить. А если он намеревается принять участие в убийстве твоего мужа, Лаура, то он будет иметь дело со мной! Я не могу допустить, чтобы Веничьо отравляли мне существование до конца моих дней! Дай мне мой суп, малышка, и перестань поливать его слезами.

Не отвечая, Лаура бросилась к детям и порывисто прижала испуганных Мику и Сальваторе к своей груди.

– Бедные сиротки! Что с вами станет без папочки?

Едва сдерживая слезы, Аттилио слабо возразил:

– Подожди еще немного, Лаура…

Оставив детей, синьора Капелляро выпрямилась и, как вдова Гектора у трупа своего супруга, поклялась, что никогда больше не выйдет замуж, дабы сохранить верность памяти любимого мужа. Это торжественное обещание особо утешило Аттилио, и он проворчал:

– Вместо того, чтобы болтать глупости, лучше достань мне чистую рубашку и подогрей воду.

Она вытаращила глаза:

– Зачем?

– Чтобы помыться, вот зачем! Уж если я умру, по крайней мере меня похоронят чистым.

Лаура побледнела. Бурное воображение итальянки уже рисовало ей церемонию погребения Аттилио, в ее мозгу проносились картины одна мрачнее другой. Сальваторе вернул ее в мир реальности, заметив, что уже пора в школу, а полдник еще не готов. Лаура молча протянула им по куску черствого хлеба. Мальчик скорчил гримасу:

– Это все?

– Да, это все, несчастные мои херувимчики… Нужно приучать вас к бедности. Кто знает, может потом вы будете счастливы, когда чья-то милосердная рука подаст вам кусок хлеба!

Малыши ничего не поняли из этой тирады, но отец сказал:

– Ты не должна так говорить, Лаура, ты лишаешь меня мужества, а оно мне, без сомнения, понадобится.

Сальваторе нетерпеливо подгонял старшую сестру:

– Мика, ты идешь? Мы опоздаем.

Они кинулись к дверям, но отец задержал их на полдороге.

– Детки мои, обнимите меня покрепче… так крепко, как сможете.

Выполняя эту странную, по их мнению, просьбу, дети чуть не задушили его в объятиях, приплясывая от нетерпения. Преодолевая волнение, Капелляро торжественно произнес последние слова, обращенные к детям. Ему хотелось, чтобы они на всю жизнь сохранили воспоминание об этом.

– Слушайтесь маму. А когда вырастите, помните, что ваш отец пал за свободу.

Если бы речь шла не о нем самом, Капелляро не удержался бы от аплодисментов. Малыши, менее чувствительные к отцовскому красноречию, ринулись к дверям, но на пороге столкнулись с входящим в дом карабинером. Увидев Джузеппе, Лаура закричала:

– Вы пришли его арестовать?

– Нет.

– Спасибо, святая Маргарита!

Карабинер поставил свое ружье, с которым никогда не расставался, у двери и сказал:

– Осторожно, Пепе, лучше это не трогать.

Старик презрительно скривился:

– На кой черт мне твое ружье? У меня свое есть.

И он снова уткнулся в тарелку с супом. Аттилио не мог понять, чем вызван утренний визит Джузеппе Гарджулло.

– Что случилось, Джузеппе?

– Я по поводу дона Лючано.

– Он хочет, чтобы ты меня арестовал?

– Я не подчиняюсь синьору Криппа.

– Тогда что?

– Он мертв.

У Лауры непроизвольно вырвалось:

– Слава Богу!

И Пепе, не отрываясь от супа, подтвердил:

– Одним мерзавцем меньше… это всегда приятно!

Аттилио, и не мечтавший о такой удаче, убирающей с его дороги самого опасного врага, поинтересовался:

– От чего он умер?

– Вот тут-то и начинаются неприятности, Аттилио.

– Неприятности? Почему?

– Потому что его убили.

От удивления они не могли произнести ни слова. Карабинер же продолжал:

– Он лежал на тропинке у своего дома. Ты должен пойти туда со мной, Аттилио: пока что для меня и для всех остальных ты все еще. являешься мэром Страмолетто.

– Ты уверен, что это убийство?

– Не думаю, что он сам себе проломил череп, да еще сзади. На мой взгляд, тот, кто его ударил, обладает большой силой. Где Джанни?

– Он работает рядом, на лестнице.

– Подходите оба к телу, а я пойду известить остальных и предупредить кюре. Я могу на тебя положиться?

– Конечно.

Уже стоя в дверях, Джузеппе сказал:

– Виргилий мне рассказал о том, что здесь произошло вчера вечером.

Довольный Капелляро радостно подтвердил:

– Теперь ты понимаешь, какую услугу мне оказал тот, кто нанес удар по башке Криппа?

– Да, такую услугу, что в убийстве могут заподозрить тебя.

На обратном пути карабинер встретил вдову Мариуччу Марини, направляющуюся к дому Криппа. Он сообщил ей о смерти дона Лючано и послал предупредить падре, булочника и трактирщика. Преисполненная гордости за такое ответственное поручение, вдова спешно удалилась.

Марио Веничьо, Бергасси, Венацца и Виргилий подстерегали карабинера у его дома. Марио вышел ему навстречу.