Во времена Перуна - Владимир Брониславович Муравьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забота об обозе, об обозных лошадях, повозках и волокушах лежала на слугах. Правда, в походе, особенно когда обоз становился большим, дружинники наравне со слугами грузили кладь, вытаскивали застрявшие на дороге телеги, по-хозяйски следили, чтобы всё было в целости и сохранности.
А бога в дружине почитали своего — Перуна.
В Освее главным богом почитали Рода, ибо он дарует жизнь людям, плодородие пашне, приплод скоту. Перуна — бога грома и молнии, покровителя воинов — тоже знали, но не он занимал первое место на мольбище, не ему приносили самые обильные жертвы.
Проходил день за днём. Одну за другой проезжала дружина деревни, повсюду собирая дань. С каждым днём увеличивался обоз.
Ролава в дружине уже перестали считать чужаком, но он по-прежнему держался Добромира.
В одной небольшой — в пять изб — деревушке дани собрали мало.
— Стоило ехать из-за такой малости, — ворчал Свадич, принимая от мужика три лисьих шкурки и куль зерна. — Давай ещё!
— Нету более, — отвечал мужик. — Сколько положено, столько и даю. Повсюду столько дают.
— Так повсюду с деревни сотню шкур набираем, а здесь, почитай, пустыми возвращаться придётся. Растворяй клеть, поглядим, что там у тебя припасено.
Свадич двинулся к клети. Но мужик встал на его пути.
— Сколько положено…
Свадич толкнул мужика, но тот оказался не слабее дружинника и, покачнувшись, остался стоять на месте.
— Пошёл с дороги! Пусти!
— Не пущу!
Свадич схватился за меч.
Но в этот момент подскакал Олег.
— Что тут за свара?
— Вон я ему дань, как положено, отдал: три лисы, куль зерна, а он в клеть лезет.
Олег грозно посмотрел на Свадича.
— Остынь, Свадич.
Свадич нехотя убрал меч.
— А ты, дядя, не серчай, — сказал Олег мужику.
Мужик хмурым взглядом проводил варягов.
Вечером у костра Свадич жаловался Добромиру:
— Прежде никогда такого не бывало у нас, чтобы воевода запрещал мужика потрясти…
— А по-моему, прав воевода, — рассудительно проговорил Добромир. Мужик — что овца. Можно с овцы стричь шерсть — каждый год с шерстью будешь. А можно шкуру содрать. Тут уж раз сдерёшь, в другой и драть нечего. А нам к этому мужику на будущий год опять идти. Нет, Олег правильно рассудил.
— Может, и правильно, только больно много власти он забрал. Нами, старейшими мужами, как хочет помыкает.
Есть в дружине люди более его достойные быть воеводой…
— Про кого же ты говоришь?
— Да хотя бы про нас с тобой. Мы пришли сюда с Рюриком из самого Старгорода, а Олег в дружине объявился потом.
— Всё это так, да, знать, князь Рюрик неспроста поставил воеводой не нас с тобой, а Олега, — проговорил Добромир. — А с Рюриком не поспоришь. Так что давай спать.
ЛАДОГА
К весне дружина с данью вернулась в Ладогу.
Ролав впервые в жизни видел город.
Окружённый земляным высоким валом, огороженный бревенчатым тыном, он неожиданно появился перед глазами, когда дружина выехала из лесу на открытое место. Внизу, под валом, была река Волхов, на ней, вмёрзшие в лёд и засыпанные снегом, словно стая гусей, остановившихся на отдых, виднелись ладьи.
На льду реки, на берегу возле вала толклось множество народу, катили сани, скакали верховые.
— Ой, народищу сколько! — не сдержал удивления Ролав.
— Город, — ответил Добромир, в его голосе прозвучала радость.
Да и все в дружине радовались возвращению: ведь почти четыре месяца не были дома. Из города тоже заметили возвращающуюся дружину. Движение возле стен и на реке остановилось, все обернулись и стали смотреть в сторону подъезжающих.
К городским воротам подъезжали, перекрикиваясь с горожанами.
— Много привезли?
— Да немало…
— Лихоня, на тебе, никак, броня новая?
— А что ж, я хуже людей, что ли? — приосанился молодой дружинник.
— Декша, сосед!
— А-а, дед Митеня, жив ещё.
— Жив, Декша, жив! — весело кричал старик в рваном кожухе и, подпрыгивая, бежал сбоку всадника. — Твоя Русавушка сынка тебе родила.
— Добрая весть! Ужо одарю тебя, Митеня.
К воротам выбежали женщины — жёны дружинников — и ребятишки. Они ныряли между коней, сразу нарушив строй. Гомон пошёл, что ничего не разберёшь.
Олег привстал на стременах и гаркнул:
— Дружина! Гони всех прочь!
От его зычного крика взлетели в испуге вороны с тына, женщины, подхватив детей, метнулись в толпу.
Дружина через ворота вошла в город.
Ну, а тут теснота, так уж тесней нельзя: дома прислонились один к другому, стена к стене. В конце улицы виден просвет — там площадь и княжеский двор.
Ролав с любопытством оглядывался вокруг, а Добромир объяснял, где что.
Перед городом на берегу — торг, там купеческие лавки, склады. Поодаль от стен — слободы, там живут мужики и мастера-ремесленники. Ремесленников много и в городе, их прокопчённые избушки узкими, кривыми улочками отходят от главной. На каждой улице своё ремесло: кузнецы, гончары, ткачи, сапожники, резчики, что режут из дерева ложки, ковши, миски, корыта. Отдельно живут плотники и вбжи, то есть люди, которые проводят купеческие ладьи по Волхову через пороги до Ильмень-озера, до словенского Города, где правит словенский князь — Гостомысл.
Толпа осталась на улице, дружина с обозом втянулась на княжеский двор, и сразу широкий двор стал похож на торг.
Князь Рюрик возвратился с полюдья ещё на прошлой неделе. Княжеские дружинники высыпали из гридницы во двор, смешались с приехавшими, расспрашивали, ревниво сравнивали свою добычу с добычей Олеговых воинов.
Из княжеского дома, с высокого крыльца спустился князь — высокий, плечистый, с крупным орлиным хищным носом, из-под густых, космами, бровей сверкали в глубоких тёмных глазницах недобрые глаза. За ним шёл молодой воин, племянник князя — Алвад.
Олег шагнул навстречу Рюрику.
— Здравствуй, князь.
— Здравствуй, воевода. Какова нынче дань?
— Собрали сполна.
Рюрик и Олег подошли к обозу. Князь намётанным глазом определял, какое именье и сколько его нагружено в санях.
Выходило — немало.
Рюрик шёл, здороваясь с воинами, перекидываясь приветственной шуткой.
— Здравствуй, Добромир.
— Отощал ты, Свадич. Или ел недосыта?
— А этот откуда? — остановился Рюрик против Ролава, сверля его тяжёлым взглядом.
Ролав растерялся.
— Слуга мой, — сказал Олег.
— А-а! — И Рюрик пошёл дальше.
БОЙ СО СВАДИЧЕМ
Поделили дань: князю Рюрику — треть, остальное — Олегу и дружине. Ролаву тоже кое-что перепало.
Как только дружинники получили свою долю, их принялись обхаживать весёлые, разговорчивые купцы. Ожидая возвращения дружины с полюдья, купцы припасли заморские товары: узорчатую одежду, вино, женские украшения.
Дружинники не торговались, отдавали с лёгким сердцем воск, мёд, наряжались сами, наряжали жён, пили вино, ели чужеземные лакомства.
Ролав
