Черное воскресенье - Томас Харрис

Если вы все мне расскажете, ничего дурного с вами не случится. Если нет — я вас так отделаю, что будете мечтать о смерти. Останетесь слепым и немым калекой. Как думаете — стоит мне сейчас причинить вам боль, чтобы убедить вас, что я говорю серьезно? Полагаю — не стоит. Сейчас я вытащу носок у вас изо рта. Если вы закричите, уверяю вас, я сразу же дам вам повод закричать еще громче. Вы меня поняли?

Сэпп кивнул. Потом стал отплевываться.

— Кто вы такой, черт бы вас побрал?!

— Это вас не касается. Расскажите про взрывчатку.

— Я про это ничего не знаю. У вас на меня компромата нет.

— Не надо рассуждать, как законники, мистер Сэпп. От меня вас никакой закон не защитит. Кстати говоря, люди, на которых вы работали, не связаны с уголовниками. В этом смысле вам незачем их покрывать.

Сэпп ничего не ответил.

— Вас разыскивает ФБР по обвинению в контрабанде. Очень скоро к списку добавится и обвинение в массовом убийстве. Там было много взрывчатки, Сэпп. Она убьет множество людей, если вы не скажете мне, где она. Смотрите на меня, когда я с вами разговариваю!

— Поцелуй меня в задницу!

Кабаков встал с койки и снова затолкал носок в рот Сэппу. Схватил Сэппа за волосы и прижал его голову затылком к деревянной переборке. Острие штычка слегка прижалось к уголку выпучившегося от страха глаза Сэппа. Из груди Кабакова вырвался рык, когда, убрав штычок от глаза, он с размаху вонзил его Сэппу в ухо, пригвоздив мочку к перегородке. Лицо Сэппа стало белым как мел, и каюту заполнил отвратительный запах.

— Вам в самом деле следует смотреть на меня, когда я говорю с вами, — сказал Кабаков. — Вы готовы сотрудничать? Моргните, если да. Умрите, если нет.

Сэпп моргнул, и Кабаков вытащил носок.

— Я не был там. Я не знал про взрывчатку.

Кабаков верил, что это скорее всего правда. Сэпп был ниже ростом, чем тот человек, которого описал помощник капитана «Летиции».

— Но ваш катер там был, — сказал он.

— Да. Но я не знаю, кто на нем ходил. Нет! Не надо! Честное слово, я не знаю. Послушайте, мое дело — ничего не знать, бизнес у меня такой. Я и не хотел знать.

— Как с вами связались?

— Какой-то человек позвонил мне в конце октября, на последней неделе. Он хотел, чтобы я подготовил катер. Чтоб он был готов к отплытию в любой момент в течение недели начиная с восьмого ноября. Он не назвался, а я и спрашивать не стал. — Сэпп поморщился от боли. — Ему надо было узнать несколько вещей про катер. Не очень много. Спросил, сколько движки прошли и есть ли какая новая электроника на борту.

— Новая электроника?

— Ага. Я сказал ему, «Лоран»[44] у меня не работает… Ради Бога, вытащите эту штуку из моего уха!

— Ладно. Проткну другое, если поймаю на вранье. Этот человек, который звонил, он что, уже знал ваш катер?

— Уф-ф! — Сэпп помотал головой и скосил глаза, словно пытался разглядеть свое ухо. — Думаю, он знал мой катер, по разговору похоже было, что знал. Чтобы катер снять, ему один задаток в тысячу баксов обошелся. Я деньги через два дня по почте получил, в баре «У Суини», в Асбери-Парке.

— Конверт сохранился?

— Нет. Обыкновенный простой конверт. Нью-йоркская марка.

— Он еще раз звонил?

— Ага. Уже в ноябре. Числа десятого. Катер ему нужен был на двенадцатое, во вторник. Деньги были доставлены к Суини в тот же вечер.

— Сколько?

— Две тысячи за катер, шестьдесят пять — залог. Все чистоганом.

— Как их доставили?

— Таксист привез их в корзине для пикника. Сверху еда лежала. Через несколько минут опять по телефону позвонили. Тот же парень. Я ему объяснил, откуда катер забрать.

— Вы так и не видели, как он его забрал, как вернул?

— Нет.

Сэпп описал эллинг на Томз-Ривер.

В рюкзаке у Кабакова была с собой фотография Фазиля и фоторобот женщины, запаянные в резиновую перчатку. Он вытащил их и показал Сэппу. Взглянув на них, Сэпп отрицательно помотал головой.

— Если вы все еще думаете, что я выходил с ними на катере, то у меня на этот день алиби есть. Зубной врач мне зубы лечил. В Асбери-Парке. У меня квитанция имеется.

— А как же, конечно, имеется, — сказал Кабаков. — Давно у вас этот катер?

— Давно. Восемь лет.

— А другие владельцы у него раньше были?

— Мне его на заказ построили.

— А как вы залог вернули?

— Положил деньги в ту же корзинку и оставил в багажнике моей машины рядом с супермаркетом. Ключ от багажника под ковриком в салоне оставил. Кто-то корзинку забрал.

На карте прибрежных вод Нью-Джерси, которую Кабаков обнаружил в ящике для морских карт в рубке Сэппа, аккуратной черной линией был проложен курс до места встречи, отмечено время отплытия, а рядом с черной линией — время прохождения каждого отрезка пути. Здесь же — карандашные записи пеленгов, взятых по двум радиомаякам — по три отсчета на каждый.

Держа карту за края, Кабаков поднес ее под фонарь, так чтобы Сэппу было ее хорошо видно.

— Это вы помечали карту?

— Нет. Я не знал, что она здесь, на катере, не то я бы от нее избавился.

Кабаков достал из ящика другую карту — прибрежные воды Флориды.

— А на этой вы курс прокладывали?

— Да.

Кабаков сравнил карты. Почерк у Сэппа был совсем другой, и он брал только по два пеленга на каждый маяк. На карте Сэппа было помечено восточное время. На карте прибрежных вод Нью-Джерси время встречи с «Летицией» было намечено на 21.15. Это озадачивало. Кабаков знал, что катер береговой охраны заметил быстроходку рядом с сухогрузом в 17.00 по восточному времени. Она к этому времени должна была простоять там уже несколько минут, перегружая взрывчатку к себе на борт, так что встреча могла начаться в 16.15 или 16.30. А на карте она помечена пятью часами позже, чем на самом деле имела место. Почему? Время отплытия от Томз-Ривер и время прохождения отдельных участков курса тоже указаны на пять часов позже. Бессмыслица какая-то. Да нет, не бессмыслица! Человек, которого разыскивал Кабаков, пользовался не восточным временем, а средним гринвичским — штурманским, каким пользуются летчики!

— Летчиков каких-нибудь знаете? — резко спросил Кабаков. — Профессиональных пилотов?

— Никаких профессиональных пилотов я не знаю. Никто в голову не приходит, — ответил Сэпп.

— Хорошо подумайте!

— Ну, может, один парень с Ямайки, с лицензией на коммерческие перевозки. Только он уже давно в тюряге, после того как легавые из ФБР хорошо его грузовой отсек почистили. Он — единственный профессиональный летчик, кого я знаю. Точно.

— Летчиков вы не знаете, кто нанимал катер — не знаете. Что-то маловато вы знаете, мистер Сэпп.

— Да не знаю я! Не могу вспомнить ни одного летчика. Послушайте, хоть режьте меня, хоть калечьте, похоже, вы на это готовы, а только я все равно ничего не знаю.

Кабаков раздумывал, стоит ли пытать Сэппа. Самая мысль о пытках была ему отвратительна, но он решился бы на это, если бы полагал, что добьется нужного результата. Нет. Сэпп не был главным действующим лицом заговора. Под угрозой судебного преследования, испугавшись, что его сочтут соучастником ужасающего преступления с использованием взрывчатки, он пойдет на любое сотрудничество. Он попытается вспомнить все до мельчайшей детали, которая могла бы помочь опознать человека, бравшего в аренду его катер. Лучше его больше не мучить.

Следующим шагом должен стать доскональный допрос Сэппа: надо выяснить характер его деятельности, с кем он связан; надо сделать тщательный лабораторный анализ найденной карты. У ФБР гораздо больше возможностей для таких вещей. А он, Кабаков, проделав столь долгий путь, почти ничего не добился.

Из таксофона на пирсе он позвонил Корли.

Сэпп не обманывал Кабакова: он искренне заблуждался, говоря, что не знает ни одного профессионального летчика. Такой провал в памяти был вполне объясним: слишком много времени прошло с тех пор, как он виделся с Майклом Ландером в последний раз, и еще больше — с тех пор, как вспоминал страшную нервотрепку в тот день, когда они встретились впервые.

Сэпп шел на север — обычное для него дело в это время года — когда недалеко от Манаскуана, что в Нью-Джерси, катер напоролся на плавучее бревно и погнул оба винта. Пришлось остановиться. Сэпп — человек сильный и умелый, но он не мог бы в одиночку вытащить бревно и заменить погнутый винт в неспокойном море. Катер медленно сносило к берегу, и он тащил за собой якорь — неослабевающий ветер с моря не давал якорю закрепиться. Вызвать береговую охрану Сэпп не мог — они, конечно, почувствовали бы ту страшную вонь, от которой он сам чуть не задохнулся, спустившись вниз за штормовым якорем. Воняли крокодильи шкуры, купленные им у флоридского браконьера. Сэпп вез их в Нью-Йорк: продав шкуры на черном рынке, он мог заработать пять с половиной тысяч долларов. Когда Сэпп вернулся на палубу, он увидел, что к нему подходит какое-то судно.