Оккульттрегер - Алексей Борисович Сальников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судя по всему, Олег сам находился в нездоровом нетерпении перед развлечением, которое задумали они с Прасковьей, потому что буквально этим же вечером, ближе к десяти, когда Прасковья уже валялась, раскрыв ноутбук и ютьюб в ноутбуке, он позвонил ей еще раз.
– Прасковья, дорогая, – вкрадчиво сказал он. – А не собираешься ли ты сейчас до магазина смотаться? Самое время. Народу на улице сегодня чего-то не очень много. Я понимаю, что тебе завтра с утра выходить, но, может, сделаешь одолжение, м? Возле твоего дома их машина стоит. Может, они к тебе и так постучались бы, но когда еще соберутся. Вдруг их твоя одинокая фигурка и цокающие по асфальту каблучки сподвигнут на решительные действия, кто знает?
– Я бы поцокала, но у меня только кроссовки да кеды.
– Настоящие? Китайские? С волейбольным мячом?
– Всё так, – подтвердила Прасковья не без сарказма. – А еще заходи в гости. Есть импортное пиво в банке и растворимый кофе с индианками.
– Да ты чё? – делано изумился Олег. – Надо к тебе забежать, раскулачить.
Прасковья натянула джинсы, футболку напялила, сунула карточку в карман да так и пошла. По пути до магазина ее не побеспокоили. Не в силах придумать, что ей нужно в продуктовом, купила банку газировки и пошла обратно.
Черт угадал. Возле подъезда, под уличным фонарем, Прасковью мягко придержали за локоть:
– Девушка, не желаете прогуляться?
Прасковья обернулась. Перед ней стоял довольно симпатичный молодой человек с красивой светлой бородой, явно оформленной барбером. Опять же андеркат. На внешней стороне кисти, что придерживала Прасковью от опрометчивого бегства, виднелась замысловатая татуировка, на запястье сидели умные часы, на шее, как лисий воротник, лежали здоровенные оранжевые наушники, откуда доносился неопределенный рэпчик. «Никогда бы не подумала, что это разбойник», – мелькнула у Прасковьи юмористическая мысль. Она снизу вверх смотрела в спокойные синие глаза, пытаясь придумать, как себя вести. Для правдоподобия стоило порыпаться, выказать несогласие с предложением, но молодой человек опередил Прасковью. Сказал приветливо:
– Заорешь – урою прямо здесь.
Молодой человек потянул ее за собой, подвел к черному автомобилю неподалеку. Прасковья в машинах не особо разбиралась, но был это не внедорожник, так что поездку в лес можно было исключить. Перед Прасковьей предупредительно открыли заднюю дверь. Из автомобиля, мягко обернутый уютным освещением салона, на нее поглядывал по-над стеклами очков еще один молодой человек: русый такой крепыш в цветной курточке и коротких штанишках в обтяг. Оказавшись рядом с ним, Прасковья разглядела хохлому, выбритую на висках, кроссовки, надетые без носков. Ухо юноши было заткнуто белой беспроводной гарнитуркой, пахло от него парфюмом с безобидным ароматом апельсиновой жвачки. Весь такой опрятный, с умным взглядом, подойди он к Прасковье в какой другой день, она с удовольствием бы с ним познакомилась. Даже теперь она не сказать что чувствовала сильную неприязнь. Благодаря Олегу вся эта история раскрывалась перед ней, будто аттракцион вроде сафари.
Стукнул блокиратор на двери, машина тронулась мягко и почти беззвучно.
– Что вам нужно? Куда мы едем? – как полагается в таких случаях, спросила Прасковья.
– Ебальник прикрой, шкура, – миролюбиво посоветовал русенький, толкнул ее в лицо открытой незлой ладонью, так что она слегка тюкнулась затылком в стекло. – Ремень прицепи и сиди тихо, пока не спросят.
Светленький включил автомагнитолу, заиграла «Imagine» Леннона.
– Включи погромче, – попросил русый. – Хорошая песня.
Светленький добавил громкости, вздохнул:
– Жаль, его убили, столько бы еще всего написал…
– Чепмен, – сказал светленький. – До сих пор сидит.
– И поделом! – с дидактической интонацией произнес русый. – Ай эм нот зе онли уан…
И тут же доверительно наклонился к Прасковье и с любопытством спросил:
– Ты целка, нет? Или у какого-нибудь чурки уже на хую поскакать успела?
– Эта? – рассмеялся светлый и даже обернулся, оценивая внешность Прасковьи еще раз. – Это очень надо по серым мышам угорать, чтобы встал!
«Зато у вас отбоя не будет в петушином углу», – захотела пошутить Прасковья, но благоразумно промолчала, что было воспринято как согласие. Парни слегка похохотали.
– Ничего, – утешил ее русый, хлопнув по коленке без всякого намека на вожделение. – Все у тебя будет в порядке, если глупить не будешь. Ты ведь не глупая, видно же. Может, рожей не вышла, с дойками пиздец, бог тебя обделил, конечно, убогую. Но у таких мозги обычно в порядке. У тебя они в порядке ведь? Соображаешь, что к чему?
Прасковья выразительно посмотрела в очки русому, как бы собираясь что-то ответить, чуть не переборщила, потому что он едва не отвел глаза, торопливо потупилась.
– Вот и правильно, – сказал светлый. – Если тупая, то молчи, за умную и сойдешь.
Ребята были на удивление уверенные: они совсем не думали запутать Прасковью. Ни в багажник не запихнули, ни глаза не завязали. Она могла зыркать по сторонам, читать названия улиц, по которым ее везли. Не знай Прасковья, кто они и чем занимаются, она решила бы, что ее собираются убить. «Быть прикопанной в поселке с названием длиной в три буквы, во дворе домика по улице Волочильщиков. Это, наверно, особенно тоскливо», – подумала Прасковья, когда машина остановилась. Русый отстегнул ее ремень, выволок на улицу за шиворот, так и повел по утоптанной грунтовке к двум светящимся в темноте окнам небольшого деревенского дома. Развлекаясь, провожатый слегка встряхивал Прасковью по пути, а та, вяло бултыхаясь под его рукой, подумывала о том, что ведь есть у него девушка, которую он каким-нибудь котенком называет, небось, есть у него мать и, может быть, сестра есть – старшая, младшая, и он дарит им что-нибудь в праздники, получает обнимашки в ответ, и ей хотелось плюнуть на все и закончить это прямо сейчас, несмотря на риск невоскрешения за временным отсутствием гомункула, когда она была не оккульттрегером, а почти нормальным человеком с необычными знакомствами.
Во дворе дома обнаружилась огромная собака на цепи. За те несколько шагов, что проделала Прасковья по двору, собака два раза рванулась к ней в попытке сожрать, а в промежутке между рывками покрутилась на месте, не в силах унять хищный азарт.
Внутри дома было на удивление чисто и светло. Сразу за порогом русый перестал держать Прасковью за шиворот, а ухватился за ее футболку у горла, прижал к стене и приказал:
– Разувайся давай, тут нормальные люди живут.
Прасковья скинула кроссовки. Ее проволокли мимо рядком стоящих у стены мешков с картошкой, толкнули в следующее помещение, еще более светлое и просторное, где висела на стене плазма с замершим в паузе приставочным развлечением; гудя, как кондиционер, стояла под плазмой «плойка» и валялся брошенный рядом с ней геймпад. На диване вдоль одной из стен развалился еще один молодой человек с голым торсом, в джинсовых бриджах, искусственно обтерханных снизу, в белоснежных носках. В нем угадывался брат светленького, хотя был он наголо
