Распутин наш. 1917 - Сергей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы наблюдаете химическую реакцию высвобождения активного кислорода при контакте пероксида водорода с поврежденной кожей и слизистыми оболочками, – голосом лектора говорил Распутин, обрабатывая рану. – При этом происходит механическое очищение и инактивация органических веществ – протеинов, крови. Жидкость обеззараживает эпидермис, препятствует появлению гноя, тем самым способствует быстрому заживлению. Обладает также гемостатическим эффектом. Поэтому первая помощь при повреждении кожи – обработка пероксидом водорода.
– Где вы достали это чудодейственное средство, дорогой друг? – проявила любопытство императрица.
– Очистил широко применяемый в отбеливании тканей пероксид и снизил его концентрацию в десять раз, – охотно объяснил Григорий.
– Вы обрабатываете рану средством для обесцвечивания тканей? – ужаснулась Александра Федоровна.
– Взаимопроникновение медицины и химической промышленности, особенно военной, весьма разнообразно, – не отрываясь от перевязки, усмехнулся Распутин. – Мощнейшая взрывчатка – нитроглицерин – помогает при болях в сердце, а из урологического лекарства уротропина изготавливается не менее грозная начинка для мин и снарядов – гексоген. Та-а-а-ак…
Распутин отступил на шаг, полюбовавшись творением рук своих – аккуратной повязкой на бритой голове солдата. Из под белоснежной марли сияли довольные глаза раненого, избавленного от мучительной процедуры.
– Ну, что ж! Будет жить долго и счастливо. Кто у нас следующий?
За окном начиналась вьюга. Ветер хороводом закручивал снежинки, превращая их в длинный шлейф вечернего платья, уходящего подолом в чёрное небо. Позёмка набирала силу, гарцевала по сугробам всё смелее, переходила в стремительный галоп, хлестала по оконным стеклам плеткой-синехвосткой. Из тёмных туч сыпалась ледяная крупа, северный ветер наметал сугробы вокруг Александровского дворца, и без того утопавшего в снегу… В сестринской комнате царскосельского госпиталя сидели два растерянных, озадаченных человека, неподвижно глядя на разбушевавшуюся за окном стихию.
Александра Фёдоровна пыталась побороть страх, внушаемый разительной переменой, случившейся с её Другом. Упование на чудо, склонность к мистике, подпитываемые чувством постоянной тревоги за жизнь наследника, стали в своё время едва ли не главной причиной столь стремительного роста ее доверия к малообразованному мужику из далекой сибирской деревни “Покровская” в Тобольской губернии. Божественная благодать, превратившая грубого, неопрятного сибирского знахаря в образованного медика, владеющего теорией и практикой лечебного дела, ироничного, но не хамоватого, свободно поддерживающего вполне светскую беседу, одновременно радовала и пугала. Императрица пыталась разобраться, какое чувство превалирует.
Распутин же не мог избавиться от несоответствия между тривиальной внешностью усталой, нервной женщины с увядшей кожей и потухшими глазами, и её императорским титулом. Александра Фёдоровна, в девичестве Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, не имела особых отличий, долженствующих проявляться в выражении лица, словах, движениях. Он пытался найти эти признаки принадлежности к небожителям, не находил, отчего смущался и злился пуще прежнего.
– Кто пытался вас убить, Друг мой? – произнесла Александра Фёдоровна еле слышно. За тонкой стеной-перегородкой переодевалась после окончания дежурства великая княжна Татьяна, и мама явно не желала посвящать дочку в брутальные подробности приключений Распутина.
– Те же, кто пытаются убить вас и вашу семью, – также тихо ответил Григорий.
Императрица встрепенулась. В её глазах впервые за этот вечер сверкнули молнии.
– Кто это? – голос её лязгнул, словно сцепка вагонов, – Гучков? Родзянко?
– Нет, – покачал головой Распутин, – думская оппозиция болтлива и слишком труслива для столь решительных действий. Даже когда её одобрительно подталкивают, она всячески увиливает. Когда накануне Рождества великая княгиня Мария Павловна с сыновьями и Викторией Фёдоровной принимала председателя Думы Родзянко, она прямо советовала ему уничтожить вас, но тот отказался, предлагая забыть о разговоре.
– Михень[40]… – горько усмехнулась Александра Фёдоровна, – я почему-то даже не удивлена…
– Но и она тоже не самостоятельна в своих инициативах, – перебил императрицу Распутин. – Лично у вас есть более последовательные и беспощадные враги.
– Неужто Вилли?
– Не угадали…
Распутин встал, подошёл к двери, аккуратно приоткрыл её и посмотрел в коридор. Убедившись, что никого нет, вернулся обратно.
– Смертельный враг, приговоривший вас и всю Россию – симбиоз британской аристократии и американских магнатов, действующих с ведома Виндзоров и в частности – короля Георга Пятого.
Александра Федоровна вздрогнула, словно ударенная током. По бледно-мраморному лицу пробежала короткая судорога. Брови взлетели домиком, кончики губ обрушились вниз, щёки покрылись лихорадочными пятнами. Нервные спазмы волнами прокатились по всему телу, комкая кротко-смиренный образ сестры милосердия. В следующее мгновение спина выпрямилась, а лицо приняло непроницаемо-надменное выражение. Губы вытянулись в струнку.
– Я готова поверить во что угодно, – тихо, с металлом в голосе произнесла Александра Федоровна, – меня легко убедить, что подлец Гучков замыслил теракт, или что Михень подошлёт наёмных убийц. Допускаю, что социалисты могут натравить на нас разъярённую толпу черни… Но я никогда, слышите, никогда не поверю, что наши добрые британские друзья способны замышлять что-то худое. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Вы поняли?
“А вот теперь она – вылитая августейшая особа. – подумал Распутин, глядя на радикально изменившуюся внешность Александры Фёдоровны, – Удивительно, как можно сидеть на простой табуретке, как на троне!” Конечно было бы наивно думать, что любимая внучка королевы Виктории Sunny, выросшая и воспитанная в Англии, будет критически осмысливать действия лондонских родственников. Джентльмены прекрасно знали о трепетном отношении русской императрицы к Англии и всё равно бессовестно раскручивали медийный образ супруги Николая II, как германофилки. Британская элита, потомки пиратов, недалеко ушли от своих предков, бережно сохраняя нравственные критерии и мораль бандитов с большой дороги без чести и совести. А императрица России до последнего своего дня оставалась страстной фанаткой Британии. Даже откровенное предательство англичан не могло поколебать её веру в британское благородство. Бог с ней! Пусть остается наедине со своей неистовой убеждённостью. Он свою задачу выполнил.
– Метель, – чуть надтреснуто произнёс Распутин, – пойду, попрошу, чтобы прислали экипаж. Гулять на таком ветру негоже.
Александра Федоровна не отреагировала на его слова, продолжая сидеть неподвижно и смотреть в окно.
Распутин молча оделся, поклонился, вышел на улицу, подставил лицо под безжалостно хлещущую вьюгу, горько улыбнулся. “Миссия не удалась, но отрицательный результат – тоже результат. Займёмся более важным делом – спасением обычных людей”. Он помрачнел, вспомнив заплаканное лицо княжны Татьяны и подернутый болезненным румянцем образ Ольги. “Да, девчонки, родителей не выбирают… Жаль, очень жаль…”
Императрица
