Охота к перемене мест - Евгений Воробьев

Он помнит утро, когда она крепко спала на его плече, обеими руками держась за его руку — якорь надежды.

— А я не сразу научилась тосковать по тебе, — призналась она, едва проснувшись.

— Разве этому учатся?

— Учиться этому сознательно, конечно, бессмысленно. Но если один человек все больше скучает без другого, значит, другой все больше нужен тому одному, этого другого все больше недостает. И этот один человек — не кто иной, как я... А ты догадайся — кто другой?..

— Другой за это время пришел к согласию с восточным мудрецом, который считает, что одиночество подобает только богу.

— А сможет ли твой восточный мудрец объяснить, почему бог заставляет страдать от одиночества столько людей?

32

Две стеклянных стены собрали в себя столько искрящегося снега и льда, что в кабинете ослепительно светло.

Погодаев видел сквозь стекло — ниже плотины тянется незамерзающая полынья. А вот ручеек, стекавший в Ангару по отвесной прибрежной скале, промерз насквозь. Всю зиму ручеек неподвижно низвергается ледяным сталактитом, обрывающимся у взбаламученной воды, по-зимнему темной.

Княжич с симпатией посмотрел на вошедшего и сказал:

— Ну вот, молодой человек, разрешите перед вами отчитаться, — он вышел из-за стола навстречу Погодаеву. — Похоже, не ожидали, что я сдержу слово?

— Люди, которым я верю, говорили про вас, — сказал Погодаев с несвойственной ему восторженностью. — Говорили, вы очень честный человек...

Княжич поморщился, как от боли.

— Нельзя ли обойтись без преувеличений? Мой кабинет приучает к точности расчетов и характеристик. Здесь нельзя планировать «плюс минус потолок». — Он протер платком модные очки и поглядел на высокий потолок. — Что значит — очень честный человек? Очень подлые люди, те встречаются, я сам знал таких в своей жизни. А человек — одно из двух: или честный, или нечестный... Ну так вот, кое-что нам с вами сделать все-таки удалось. Только не выдавайте меня, не рассказывайте об этом ни управляющему Иркутскэнерго, ни моему министру...

Я вам, кажется, уже рассказывал о своем добром приятеле, алюминиевом короле, радетеле природы. Еще раз, правда в совершенно новом аспекте, подтвердилась народная мудрость — рыбак рыбака видит издалека. Наш алюминиевый король согласился передвинуть сроки ремонта в своих электропрожорливых цехах с апреля на конец мая — начало июня. Простой таких цехов сразу уменьшит расход энергии, нагрузку турбин можно будет сократить, и уровень воды в море не снизится опасно для рыбы, идущей на нерест. А на днях я узнал, что независимо от проблемы рыбного деторождения изменение сроков ремонта оказалось заводу экономически выгодным. Вот чудеса в алюминиевом решете!

И вторую возможность избежать в конце мая — начале июня внезапного погибельного для хариуса мелководья в верховьях речек изыскал хитроумный Княжич.

Надо недели на три перераспределить нагрузки между ТЭЦ и ГЭС, то есть между тепловыми и гидростанциями; каждая из этих энергоотраслей вносит свой вклад в электрическую копилку Сибири. Попытаемся упросить одного разумного теплоначальника, короля пара, чтобы он в эти три недели увеличил нагрузку на свои котлы. Пусть даже мы сожжем в конце мая — начале июня уголь сверх плана. Зато в следующем месяце сэкономим на угле благодаря дополнительной нагрузке турбин. Повышенный уровень Братского моря позволит крутить турбины на всю мощность.

С алюминиевым королем и с королем пара договорились твердо, они внесут поправки в свои графики. Но где уверенность, что в этот график уложится хариус? Сибирская весна — девица ветреная, вдруг назначит свиданье с дедом-морозом, и эта девичья прихоть обернется заморозками в июне, что уже не раз бывало в последние годы. Если погода перенесет календарь нереста — ничего не поправишь. Княжич запросил прогноз погоды на конец мая — начало июня у местной обсерватории, но они так далеко заглядывать не научились. Даже их прогноз погоды на завтра относится иногда к жанру научной фантастики.

Княжич рассказал, как прошлой осенью встретил в поселке Падун, возле своего дома, директора местной обсерватории Федора Ивановича, милейшая личность. Накрапывал мелкий холодный дождь, а Федор Иванович без зонтика, без плаща, с непокрытой головой, и, естественно, Княжич удивился — почему разгуливает под дождем в таком виде? «Я одеваюсь не по погоде, а по прогнозу, — удрученно, но с упрямым достоинством, чуть-чуть важничая, объяснил Федор Иванович. — Мои метеошаманы предсказали на сегодня погоду без осадков».

— Вы же знаете, — Княжич засмеялся, — прогнозы погоды бывают верные, неверные и научные. Больше всего я опасаюсь прогнозов научных.

Хорошо, что Княжич нашел себе сезонных единомышленников. Но где уверенность, что удастся уберечь рыбу в будущем году? Он хочет, чтобы у нас при сооружении плотин всегда помнили о весенней миграции рыбы, вызванной нерестом, и строили рыбоходы. Это своеобразные водостоки, где роль ступенек играют сообщающиеся бетонные корыта. Он видел рыбоходы и в Америке, и в Норвегии, и в Чехословакии, и в других странах. Ему запомнилось, что рыбоходы на реке Ваг в Словакии тянутся по восточному берегу. Главатка любит утреннее солнце, и строители плотин позаботились, чтобы ничто не заслоняло солнечных лучей. А главатка — рыба знаменитая, недаром ее называют дунайским лососем...

— Я так много думаю об экологии, мне сегодня даже сон приснился на эту тему, — мягко улыбнулся Андрей Константинович. — Будто заблудился в тайге, которую мы затопили. Блуждаю между деревьев — и никакой тропки, просеки. Вынырнуть сил не хватает, какие-то хвойные водоросли цепляются за ноги, тащат на дно. А там, на дне морском, сидит медведь и жрет осетра, лакомится черной икрой. Хариус живет в дупле, белка оставила ему запас орехов. Какая-то фантасмагория!.. Мы ничего не знаем о самочувствии рыбы, которую переселили в подводный лес. Допускаю, что ей в том лесу очень неуютно, а может быть, и голодно. Есть рыба, которая живет в стоячей воде. Но хариус любит быстрое течение; он остается на месте, а река сама несет ему корм. Нельзя забывать, что режим реки сильно изменился! Пока не было нашей плотины, частица ангарской воды доплывала от Братска до Усть-Илимска за трое, трое с половиной суток. Сейчас движение воды стало намного медленней, его можно исчислять неделями... Про нашу подводную тайгу не помнят только люди с сильно укороченной памятью. Стесняются вспоминать о ней вслух. Не хотим выносить сора из избы! А знаете, коллега, сколько у нас этого сора? До сих пор вода корчует со дна Братского моря деревья. Мы говорим «ложе водохранилища», но лес не только лежит на дне, до сих пор всплывают топляки. Уже давно поставили ограду перед водоприемниками... Неделю назад я летел вертолетом над берегами Братского моря. Самый сильный паводок на моей памяти был в шестьдесят восьмом году, и высокая вода прибила тогда к берегам плавучий лес, забила лесом реки, речки, заливы. За минувшие годы водой исхлестало, обрубило, ошкурило все эти хлысты, бревна, они побелели от солнца и воды. Знаете, какова протяженность береговой линии нашего моря, впадающих в него рек и ручьев?

— Не знаю.

— Периметр Братского моря — шесть тысяч километров! Ландшафт и однообразный, и трагический. Слово «ландшафт» — немецкое, а как царапает, колет русское сердце, когда глядишь на этот ландшафт! Потомки будут проклинать гидротехников, хотя, видит бог, проект не предусматривал ни такого подводного царства, ни лесной биржи протяженностью в тысячи километров. Гидростроители ни сном ни духом не виноваты... «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» — воскликнул, если память не изменяет, доктор Фауст... Затапливая леса, было уместнее воскликнуть: «Промчись, мгновенье, ты ужасно!» Будто какой-то злой волшебник сознательно увековечил миг катастрофы, разыгравшейся на берегах нового моря. Человек ведет диалог с природой, но при этом не вслушивается в ответные реплики. Какой же это диалог?

— При таком отношении к природе скоро даже эхо вымрет, — осмелился пошутить Погодаев.

— Вот тогда диалог превратится в монолог, да еще с нарушением регламента. А об исчезнувшем эхе можно будет сочинить печальную повесть под названием «Слушали-постановили»... Аркадий Райкин, правда, он не гидростроитель и не наш брат энергетик, а всего-навсего народный артист Советского Союза, говорит, что в будущем еще никто не совершил ни одного плохого поступка. В будущем еще нет зла, там одно добро. Но никто не сможет снять с крючка своей удочки будущего хариуса, потому что нельзя поймать то, что не выросло: икринка не стала мальком, малек не стал рыбой. Вот и выходит, что в будущем будет жить не одно добро, если в прошлом зачато зло. Особенно осторожно должен относиться к будущему наш брат гидростроитель. Нельзя проектировать и строить станции, забывая о дебете воды. Французы говорят: самая красивая женщина не может дать больше того, что она имеет. И река, озеро не могут дать воды больше, чем имеют. Вот в Армении на озере Севан допущен грубый просчет. Широкие, за счет природы, натуры наивно думали, что знаменитое озеро отдаст людям больше того, что может. Нарушился водный баланс, зеркало озера уменьшилось на сотни квадратных километров. Нужно немедленно прекратить расход воды на энергетические нужды, иначе озеро подстережет беда, а севанскую форель — гибель. По моим расчетам, ошибочно подсчитана сила энергоносителя в Днепре. Обмелеют, заболотятся водохранилища у Кременчуга и Каховки. И потомкам придется устранять зачатое нами зло. К сожалению, мы более терпимы к нравственным потерям, нежели к экономическим. Может, оттого, что нравственные потери не поддаются статистике, не послушны той сложной цифири, которую пережевывают, а потом выплевывают компьютеры? Нужно прилежнее искать и находить равнодействующую такой проблемы. Идеальное решение — избежать всяческих нравственных проторей, убытков и одновременно получить выгоду. Кажется, с нерестом в нынешнем году нам с вами это удастся!..