Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медленно, надрывая душу матери своими лингвистическими трудностями, он выдавливал из себя туманные вопросы, на которые она не умела ответить.
– Что такое свадьба?
– Это такой праздник, которым отмечают решение мужчины и женщины жить вместе.
– Зачем им жить вместе?
– Чтобы получилась семья, как у нас.
– Почему начало семьи – это праздник?
– Потому что это очень важное событие в жизни человека. У некоторых оно случается только раз в жизни, у других – вообще никогда. Третьи вступают в брак часто, но чем чаще они это делают, тем меньше радуются каждый раз.
– Почему люди радуются, создавая семью в первый раз?
– Я ведь только что тебе рассказала.
– Ты рассказала, почему это праздник.
– Праздник ведь и есть радость.
– Бывают праздники, когда никто не радуется. И можно радоваться без всякого праздника. Значит, радость и праздник – не одно и то же.
– Ладно, я скажу точнее. Свадьба – радостное событие для женщины и грустное – для мужчины.
– Почему?
– Потому что мужчины не всегда хотят заботиться о ком-то еще, кроме самих себя.
– Я о тебе забочусь.
– Конечно, я про тебя и не говорю. И папа обо мне заботится, а я – о вас. Мы ведь все – одна семья. А во время свадьбы я заранее представляла, что у меня появишься ты, и радовалась.
– А папа?
– Папа, наверное, обдумывал расходы на свадьбу и начало нашей совместной жизни, ему тогда было не до нас с тобой. Но, когда все благополучно устроилось, он сам заговорил со мной о том, что пора завести тебя.
– Я был заводной?
– Нет, я сказала в другом смысле: пора привезти тебя домой.
– А где я тогда был?
– Тебя тогда еще не было, но детей завести трудно, нужно заранее постараться, тогда через девять месяцев появится ребеночек.
Здесь мама любознательного Юрика подумала: куда меня занесло? Но продолжила говорить, стараясь всем видом выражать уверенность в истинности произносимых максим.
– А что нужно сделать, чтобы появился ребенок?
– Это большой секрет. Его знают только взрослые.
– Я разве маленький?
– Конечно. Взрослые не задают таких вопросов, как ты.
– Почему?
– Они сами все знают.
– Как же я узнаю, если ты не скажешь?
– Придет время, и узнаешь. Все узнают, рано или поздно.
– И скрывают правду от остальных?
– Скрывают.
– Почему?
– Так принято. Нельзя узнавать раньше времени.
– Почему?
– Нельзя, и все.
– Почему?
– Так всегда делали.
– Почему?
– Потому что кончается на «у». Не приставай, лучше книгу почитай.
Юрик ничего не понял, кроме того, что мать отказывается открыть ему тайну. К отцу он с подобными вопросами давно не обращался, поскольку никогда не понимал его ответов. Поэтому, оставшись неучем, он отправился в свою комнату и послушно раскрыл книжку с картинками на том месте, на котором остановился в конце прошлых каникул. Сказка читалась трудно: мешали посторонние мысли о свадьбах и детях, связанных с ними тайнах и прочих радостях взросления.
Описания сказочных принцесс и царевен всегда доставляли Юрику удовольствие. Они оживали в его воображении и странно волновали, вызывали необъяснимое томление в душе, словно являлись на страницах специально для него, а не для любого, открывшего книгу. Они неизменно производили изменение к лучшему, едва появлялись. Сказка становилась интересней, наполнялась новым смыслом, становилось понятно, почему принц, царевич или Иванушка-дурачок лезут из кожи вон, добиваясь успеха в своем, как правило смутном, деле. Ведь за победу давалась награда – она. Обладающая непонятной скрытой силой, исполненная тайного предназначения, носительница секретного знания.
Юрик перелистывал страницу за страницей, заканчивал одну сказку и нетерпеливо приступал к следующей, дожидаясь появления принцессы, предвкушая описание ее внешности, которое одно только стоило времени, потраченного на сказку.
Каникулы закончились, родители привезли сына назад в интернат и, едва завидев в дальнем конце коридора Валерию Петровну с ее забавно торчащими косичками, Юрик побежал ей навстречу с приветственным воплем, а свидетели душераздирающей сцены в какой-то момент испугались, что он попробует повиснуть у нее на шее. Счастливый человек, он рвался домой на каникулы и обратно – по их окончании. Прикоснувшись к воспитательнице, ощутив в своих руках ее теплое и отзывчивое тело, Юрик вдруг пережил ощущения, возникавшие у него прежде при чтении. Вот она, его царевна! Улыбается, треплет ладошкой по щеке и говорит приветливые слова. Захотелось поскорее добраться до своей комнаты и устроиться там поуютней, даже книга теперь не нужна. Пусть лучше рядом постоит Валерия Петровна, похвалит его за чистую одежду, за новый рисунок, поощрительно погладит по голове, а он в благодарность поцелует ее. От внезапной коварной мысли жар ударил в голову, вспыхнули щеки. Можно ли поцеловать воспитательницу, не обидится ли она? Почему она должна обидеться? Кто знает… Юрик не раз обсуждал с ней прочитанное, и знал – воспитательница умеет поступать строго. Она никогда не мешкала прекратить его смех в неподходящем месте, объясняла ошибки в ударениях и непонятные слова, каждый раз находя в себе уйму терпения, но и не позволяя ученику отвлекаться на мелочи или вовсе на посторонние предметы, возвращала его к теме властно и решительно. Приятели Юрика всегда говорили о поцелуях со смехом, как о несерьезном, зряшном деле. Правда, никто из них не мог объяснить причину такого отношения. Просто всякий раз начинали смеяться, как по команде, стоило только кому-нибудь упомянуть заколдованное слово, прочесть его вслух или написать, в тетради или на школьной доске. Медленно и трудно развивалась беседа Юрика с соседями по комнате, чинно сидящими на своих кроватях.
– Ты много гулял?
– Нет, я много читал.
– Гулять ведь интересней.
– Ничего подобного – лучше читать.
– Неправда, когда гуляешь, можно увидеть много нового. Я видел, как муравьи напали на гусеницу. А ты видел?
– Нет, я читал сказки.
– Зачем?
– Интересно.
– Сказки – скучные. Там все неправда.
– Нет, там все придумано.
– Я и говорю – неправда.
– Нет, придумано.
– Придумано – значит, неправда.
– Нет. Про сказки никто не говорит, что это правда. Значит, это не обман. Просто для интереса так делается.
– Все интересное – только в настоящей жизни. Нельзя придумать ничего интересного.
– Можно. Придуманное всегда лучше настоящего. В жизни может быть только то, что может, а сочинить можно все, что угодно. Даже такое, чего быть не может.
– Разве может быть интересным то, чего не может быть?
– Конечно, только это и интересно. Вот ты просто видел муравьев и гусеницу, а в сказках муравьи и гусеницы разговаривают и смеются. И на картинках их лучше видно, чем в жизни.
– По-настоящему они
