Девушки, согласные на все - Маша Царева

Только под утро, когда небо за окном стало смутно-синим, он провалился в липкий болезненный сон. Вязкая темнота накрыла его с головой, он хотел пошевелиться, но не мог, усталость оказалась сильнее воли. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Распахнул глаза и увидел над собою Евино умытое лицо.

– Что случилось? – Он не узнал собственного голоса, настолько он был глухим и хриплым. Приподнялся на локте и осоловело осмотрелся – светло, день солнечный и яркий, будильник показывает полдень – сломался, что ли?

– Мне кажется, ты говорил, что сегодня съемка? А сам спишь до полудня… Извини, конечно, что потревожила.

Он вскочил стремительно, как детская игрушка на пружинке.

– До полудня?! Черт, я же Валерке назначил на половину двенадцатого! Где его теперь искать?

Проигнорировав процесс умывания и завтрак, Филипп напялил первые попавшиеся штаны и свитер. Единственное, к чему пришлось подойти основательно, – это грим. Валере ведь он был знаком только в одном образе – мачо средних лет. А Еве Филипп все объяснил заранее – да она и сама понимала всю сомнительность и нелегальность этой затеи и сейчас с любопытством наблюдала за его действиями. Наконец-то она могла увидеть, зачем ее любимому нужен парик. Вся ситуация Еву несколько смущала, но ради Филиппа она была готова на все… Закончив, он пригладил ладонью чужие волосы, и они вышли из дома.

Валера послушно ждал их возле квартиры. Он сидел прямо на грязных ступеньках, прижав колени к груди, его неподвижный, ничего не выражающий взгляд остановился на исписанной матерными остротами стене. Одет он был в свои обычные джинсы и рубашку – интересно, он хоть когда-нибудь это все стирает? Или у него есть несколько одинаковых комплектов?

Увидев Филиппа, он заулыбался и радостно замычал. Ева испуганно на него уставилась. Она попыталась перехватить взгляд Филиппа, но тот быстренько подтолкнул ее вперед, в квартиру.

– Успеете еще познакомиться. Валера, мне надо с тобой поговорить. Евочка, иди пока переодевайся.

Он ничего не сказал ей о болезни Валеры и чувствовал себя немного виноватым. Хотя и сама Ева не заговаривала об актере, спросила только один раз, симпатичный ли он, и Филипп с чистой совестью ответил, что да.

– Валера, – Филипп положил руку на широкое плечо актера. Его удивило, что плечо было крепким и накачанным – неужели Валера посещает тренажерный зал? От природы у людей не бывает таких литых железных мускулов. – Валера, тебе нравится девушка?

Валера энергично закивал головой и одобрительно замычал. У него даже глаза заблестели, и Филипп в очередной раз подивился его адекватности. Понимает ведь, все понимает!

– Это хорошая девушка, Валера, – серьезно сказал он. – Хорошая и совсем новенькая. Знаешь, что значит новенькая? Она ни разу не снималась в кино. Ни одного раза. Поэтому мы с тобой должны о ней заботиться.

Валера важно кивнул.

– И еще вот что. Ты с ней не разговаривай, ладно?

Вопросительный взгляд.

– Я имею в виду, что ей не обязательно догадываться о твоей болезни. Пусть это останется между нами, мужчинами. Будь нем, не мычи. Она может испугаться. – Филипп вынужден был произнести эти жестокие слова. Куда хуже будет, если Ева вспылит, разрыдается и внезапно откажется от съемки. – Ты не обиделся? Да ладно, не обижайся, мы же сто лет знакомы.

Валера ничего не ответил, его внимание внезапно привлекла одна из фотографий, висящих на стене, – та самая, с которой улыбалась черно-белая толстокосая девушка. Валера ткнул в девушку пальцем и восхищенно замычал. Филипп вздохнул – похоже, он переоценил умственные способности этого молодого человека. Валера так ничего и не понял.

Ева ждала их в комнате. Несколькими днями раньше Филипп написал ей приблизительный сценарий, и теперь она комкала в руках листок. Она была уже в костюме – черное строгое платье с белым отложным воротничком необыкновенно ей шло. Даже Валера перестал наконец пялиться на фотографии и сосредоточил все свое внимание на будущей партнерше.

У Филиппа сердце забилось сильнее, и ладони вдруг стали влажными. Это свидетельствовало о неминуемом успехе. Ева смотрелась в этом интерьере и в этом платье настолько гармонично, словно квартира принадлежала ей. Она была призраком, девушкой из прошлого. Сейчас таких девушек не встретишь.

Филипп сам ее гримировал. Собственно, почти никакого грима не было – просто тонкий слой тонального крема, обязательная пудра и темные тени, которыми он подчеркнул ее глаза. Именно так красились модницы двадцатых годов – особенным шиком считалось для них иметь вид расслабленный и слегка утомленный.

Да и Валера был хорош, как Аполлон. Замызганные джинсы он сменил на стильные, слегка расклешенные черные шелковые штаны – штаны эти Филипп присмотрел в антикварном магазине на Никитском бульваре, торгующем старой одеждой. А вместо пресловутой рубашки в клетку его литой торс плотно обтягивала черная шерстяная водолазка. «Если бы он был нормальным человеком, непременно стал бы секс-символом», – решил Филипп. А потом, подумав, заключил для себя, что никогда не встречал мужчины красивее, чем этот порноактер Валера.

– Ну, наверное, можно начинать.

Ева отложила в сторону листок и поправила волосы. Внешне она выглядела абсолютно спокойной – словно снималась в порнофильмах каждый день на протяжении всей своей сознательной жизни. Филипп заметил, что она старается не встречаться с ним глазами – смотрит только на Валеру. Улыбается ему даже. И тот, засмущавшись, улыбается в ответ. Но молчит – понял все, значит.

Филиппу бы радоваться, но отчего-то эта умилительная сценка вызвала у него только раздражение. «Тоже мне, голубки! – фыркнул он, удобно устраиваясь за камерой. – Ну сейчас я вам покажу! Посмотрим, как вы будете нравиться друг другу после десяти дублей «любви»!» И сварливо скомандовал:

– Мотор!

Глава 8

В начале июня Филипп улетел в Малайзию – снимать «Мисс Март», знаменитую тридцатилетнюю актрису Марину Керн.

Марина играла леди-вамп – и в жизни, и в кино. Ни разу она не была замечена на людях без полного макияжа – даже на «Кинотавре» в Сочи разгуливала по полуденной набережной с густо подведенными глазами и километровыми накладными ресницами. Правда, однажды в прессе прошелестел слушок, что черные стрелки на веках Марины – это не макияж вовсе, а татуаж. Мол, кинодива первой из богемной тусовки решила испробовать на себе преимущества перманентного макияжа.

Внешне Марина была этакой осовремененной Клеопатрой – она носила геометричное каре и блестящие струящиеся волосы красила, естественно, в черный цвет.

Актрисой она была никакой. В ее багаже не было ни одной главной роли – несмотря на то что много лет она охотно делила постель с ярчайшими режиссерами и выдающимися бизнесменами страны. Возможно, она так и осталась бы незамеченной широкой публикой, если бы отсутствие таланта и удачи не компенсировала находчивостью и сообразительностью.

На пороге тридцатилетия, когда до Керн наконец дошло, что актрисы из нее не вышло, она опубликовала пространные мемуары, где в мельчайших подробностях рассказала о тех, в чьих постелях и при каких обстоятельствах ей довелось побывать. После выхода книги в свет восемь человек подали на Марину в суд. Но все восемь дел были ею выиграны. А один состоятельный предприниматель (интимным пристрастиям которого была посвящена целая глава замечательной книги) даже попробовал выкупить у издательства весь тираж. Все эти инциденты только способствовали рекламной кампании книги. Так что в одночасье Марина проснулась востребованной и знаменитой.

Нет, она по-прежнему снималась мало и в эпизодах. Зато ее начали приглашать в многочисленные телешоу, ее физиономия появилась на обложках доброй половины светских журналов. Марина была остроумной и какой-то простой – журналисты ее полюбили и в один голос называли талантливой актрисой. И секс-символом – несмотря на то что обнаженной она никогда не снималась. «Сладкий год» должен был стать ее первым опытом эротической съемки.

Вместе с Филиппом и самой Мариной на съемку вылетели ее личная костюмерша, ассистент фотографа и Марат Логунов.

Потом, когда они уже прилетели и разместились в гостинице, Марат с усмешкой поинтересовался у Филиппа:

– Ну и как тебе эта нимфоманка?

– С чего ты решил, что она нимфоманка?

– А то я не вижу, – лениво улыбнулся Марат. – Знаешь, а я с ней в одном номере поселился.

– Что-что? – вытаращил глаза Филипп. – С ума сошел? Зачем она тебе? Вроде бы ты любишь посочнее и посвежее.

– Да не могу я спать один, ты же знаешь, – развел руками Марат. – Люблю, чтобы рядом было тело. На все готовое тело, которое можно потревожить в любой момент. В Москве у меня есть модельки или те, кто хочет ими стать. А здесь?

– Заказал бы проститутку, – пожал плечами Филипп. – Первоклассные шлюхи внешне ничем не уступают твоим моделькам. И девочку по вызову можно в любой момент выставить вон, а эта будет претендовать на твое внимание и поклонение.