Клятва воров - Мэри Э. Пирсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Выходи, девочка!»
Зейн говорил о чем-то, но я лишь слышала слова, которые не хотели угасать в моей голове.
«Ты принесешь хорошую прибыль.
Где она?
Где это отродье?»
Я подняла взгляд и больше не могла отвести его. Он застыл на его лице, как в ту давнюю ночь, и казалось, в комнате находимся только Зейн и я. Только мы, кого связывали моя мать и пять ужасающих минут. Я почувствовала, что дюйм за дюймом выползаю из темной тюрьмы. Смотрела на родинку на его запястье, на бледную кожу, на вьющиеся волосы и черные глаза. Он почувствовал мой взгляд и повернулся. Я всадила нож в масленку, крутанув так, что масло закрутилось вверх рваным кругом, как мясо, срезанное с окорока. Следующие слова Зейна повисли в воздухе, так и не произнесенные, его черные глаза метались от меня к ножу и обратно. Я намазала масло на толстый кусок хлеба, снова вонзила нож в масленку и покрутила его, представляя, как он вонзается в Зейна, отделяя от него по кусочку.
– Как ловко у вас получается, – сказала женщина, сидевшая рядом с Зейном.
Я намазала еще один завиток масла на хлеб.
– Вы любите масло, да? – заметил другой гость.
– Нет, – ответила я, – на самом деле ненавижу масло. Мне нравится только то, как нож разрезает его. Так гладко и легко.
В глазах Зейна застыл страх. Может, не из-за того, что он думал, будто я собираюсь зарезать его, а потому, что в любой момент могу вскочить и рассказать всем о нем, украв у него жизнь так же, как он украл мою. Он боялся моих мыслей и темных планов, которые я могла вынашивать. Мой разум он не мог контролировать. Даже несмотря на обещание помочь мне встретиться с матерью снова. Она мертва, Кази. Мертва.
Но я слышала ее голос. Бодрый. Живой. Там. Моя чиадрах. Ешь, моя дорогая. Ты должна есть.
Я не могла упустить шанс. Надежда. Она ожила во мне.
Пусть он попадет в самый жаркий уголок ада за то, что снова так со мной поступает.
Я отпустила нож, позволив ему громко удариться о тарелку, и съела свой холодный ужин. Еда никогда не должна пропадать зря.
Дайна легонько коснулась меня.
– Король задает тебе вопрос, – прошептала она.
Я подняла голову. Король и все сидящие на другом конце стола смотрели на меня.
– Что-то не так? – спросил Монтегю.
Я вытерла рот салфеткой и отложила ее в сторону.
– Нет, ваше величество. Просто проголодалась и поглощена едой. – Я извинилась и попросила его повторить свой вопрос.
– Слышал, ты рассказываешь загадки. Может, развлечешь всех и расскажешь нам одну?
Загадки? Мое лицо горело. Интересно, как он узнал. Никогда не рассказывала загадки никому, кроме Джейса и…
Гарвин, должно быть, увидел замешательство на моем лице.
– Мустафье, – заговорил он. – Торговец, продающий безделушки на бирже. Он восхищен тобой.
Мустафье. Я не знала его имени, но помнила того мужчину. Логофила, который дал мне в качестве платы кольцо из виноградной лозы. Тем не менее я задумалась. Развлечь всех? Я в этом сомневалась. Король любил слушать лишь собственный голос. Возможно, он хотел показать, что знал обо мне больше, чем я подозревала. У него везде были уши и глаза.
Я задумалась. В заде царила тишина ожидания.
– Хорошо, – сказал я. – Вот, пожалуйста.
Я загадала несколько коротких загадок, простых, про деревья, яйцо и носы. После каждой загадки по столу прокатывалось бормотание, гости обсуждали возможные ответы, но король всегда отвечал первым.
– Наверняка у тебя есть для меня что-то посложнее? – сказал Монтегю после четвертой загадки.
Есть. Но иногда смысл загадки заключался не в ее сложности, а в возможности отвлечь внимание.
– Дайте подумать, – ответила я, но уже знала одну загадку, которая могла бы отвлечь. – Слушайте внимательно, – сказала я. – повторять не буду.
Он кивнул, и я заговорила.
Я сплю в пещере, в темной и тесной,
Ты редко встретишься со мной.
Но гневное слово выманит наружу,
Я режу, и рычу, и рвусь на стужу.
Иногда крадусь, моя добыча на виду,
Я обману, преследуя, смертельно укушу.
Мощные удары, жалящий хлыст,
Захвачен враг в жестокий хват.
Но сладкие наслаждения влекут меня,
Манят нагого соблазнительным вкусом.
Мед, вино, пироги так сладки,
Сахарное печенье, мясо и фрукты,
Но желание может соблазнить и меня,
Ведь всегда стремлюсь к поцелую,
истинно любя.
На этот раз не послышалось бормотания. Несколько ртов были открыты. Либо в замешательстве, либо такие слова, как «нагой», «соблазнить» и «поцелуй», заставили мысли гостей разбежаться в разные стороны. Я заметила, как Монтегю едва заметно сглотнул. Он пристально посмотрел мне в глаза. Он знал ответ.
– Довольно высокопарная загадка для простого куска плоти, – наконец сказал он.
– Простого? Напротив, ваше величество. Язык переживет тело. Он может свергать королевства и создавать их. Может вести армии и уничтожать их. Его сила не в размере или красоте, а в его ловкости и стойкости.
– Как что-то может быть сильным, если его легко соблазнить?
Я пожала плечами.
– Вероятно, это проклятие нашей человеческой природы. Нам всем нужно питаться, верно?
– Истинно любя? – воскликнул Гарвин, смеясь. – Ты действительно веришь в такое?
Да, ты предательский засранец, хотя сомневаюсь, что ты хоть что-то испытывал по-настоящему.
Я задумчиво наклонила голову и ответила:
– Это всего лишь загадка, Гарвин. Для развлечения. Извлекай из нее все, что хочешь. Но если ты никогда не испытывал ничего по-настоящему, это не значит, что этого нет. Ты также никогда не мыл за ушами. Но возможно, что каким-то чудом это однажды случится.
Все засмеялись. Монтегю рассеянно улыбнулся.
Его мысли были в другом месте.
* * *
Столики заполнились десертами, и гости снова ходили по залу, болтая и смеясь. Я была готова выколоть себе глаза, смотря на этот блеск и притворство. Все, что хотела сделать, это
