Вольные стрелки - Томас Майн Рид

– Ну, товарищи, еще последнее усилие! – крикнул Линкольн, больше других сохранивший бодрость. – Не падайте духом. Я всажу пулю в первого, который приблизится к нам. Бегите!..

На минуту мы действительно ободрились было и попробовали бежать, но силы изменяли… Рауль кое-как успел добраться до опушки леса, но, увидев, что мы отстали, опять пошел к нам навстречу, чтобы разделить нашу участь.

Пули свистали вокруг, срезая траву под ногами.

Неприятель догонял нас…

– Спасайся хоть ты, Рауль! – крикнул я французу.

Но он продолжал подвигаться нам навстречу. Я слышал за собою восклицания, свист пуль, топот лошадей, звуки выхватываемых из ножен сабель…

Слышал я и выстрелы Линкольна, и его дикие завывания.

Вдруг страшный удар грома покрыл весь этот шум. Небо точно загорелось – с одного конца до другого. Затем наступил мрак… Я задыхался от серного смрада и чувствовал, как что-то обожгло меня, кто-то ударил в грудь…

Я упал на землю…

Ощущение холода привело меня в сознание. Это была вода.

Я открыл глаза и увидел Рауля, наклонившегося надо мною и брызгавшего мне в лицо.

– Что такое? – едва слышно пробормотал я.

– Невдалеке ударила молния, капитан! – сказал он.

– Молния?!

– Да, капитан! Вас оглушило. Да и не вас одного; только я остался невредимым.

Клейли, Линкольн и Чэйн лежали недалеко от меня. Они казались мертвыми… На синевато-бледных лицах выступили темные пятна…

– Они умерли? – спросил я.

– Надеюсь, что нет… Сейчас узнаем, – сказал Рауль.

Он влил несколько капель из находившейся у него в руках бутылки в рот Клейли. Лейтенант глубоко вздохнул и зашевелился.

Рауль перешел к Линкольну. Наш гигант при первом прикосновении воды вскочил на ноги, схватил Рауля за горло и, тряся его изо всех сил, заорал:

– А, мерзавец! Ты что же это задумал, а? Повесить меня хочешь?

Разглядев, однако, с кем имеет дело, он выпустил француза из рук и обвел вокруг себя изумленным взглядом. Увидав валявшуюся на земле винтовку, он быстро поднял ее и начал заряжать.

Пока Рауль возился с Клейли и Чэйном, я занялся осмотром местности.

Ливень все еще продолжался; молнии бороздили небо во всех направлениях. Шагах в пятидесяти от нас чернела неподвижная масса рухнувших друг на друга лошадей и людей: все были убиты наповал ударом молнии. Немного дальше человек тридцать всадников тщетно старались успокоить испуганных лошадей и направить их на нас. Это были товарищи убитых, пощаженные молнией, подобно Раулю.

– Вставайте, вставайте! – кричал Рауль, тряся за плечи то Клейли, то Чэйна. – Нельзя терять ни минуты! Мустанги не вечно будут брыкаться, и, если мы не попадем раньше их в лес, мы погибли!..

Предостережение подействовало. Прежде чем гверильясы справились со своими лошадьми, мы достигли леса и уже пробирались по чаще, среди мокрых кустов и веток…

Глава XLVI. ОБЕЗЬЯНИЙ МОСТ

Рауль надеялся, что испуганные мексиканцы не решатся преследовать нас дальше. Но мы не очень доверяли этому предположению и потому продолжали подвигаться вперед по густой заросли, стараясь запутать наши следы, чтобы неприятель не нашел нас.

Положение было ужасное: голодные, промокшие до костей, истерзанные собаками, еле живые от усталости, мы едва брели. Даже Линкольн, этот железный человек, поддерживавший нас до сих пор своей энергией, и тот ослаб и приуныл. Он все оглядывался с растерянным видом и бормотал что-то сквозь зубы.

– Да что же это такое?! – воскликнул он наконец, потрясая крепко сжатым кулаком. – От этой молнии, чуть не отправившей нас на тот свет, мне все кажется желтым.

– Успокойся, Линкольн, это пройдет, – говорил Рауль, – а пока уж я буду смотреть за тебя. Если встретится что подозрительное, возьму у тебя ружье да и…

– Так я тебе и дал его! – проворчал Линкольн, крепко сжимая карабин обеими руками. – Нет, милейший, пока я жив, никому стрелять из моего ружья не дам!

Километров семь протащились мы по лесу, пока не встретили небольшую реку, на берегу которой решили разбить лагерь.

Рауль развел костер и набрал орехов с пальмы corozo, под тенью которой мы укрылись. Мы сняли с себя промокшие лохмотья, и Линкольн принял на себя обязанности санитара. Он обмыл и перевязал наши раны; при этом сильно пострадали наши рубашки, послужившие перевязочными средствами, но зато боль утихла, и после обильного ужина, состоявшего из пальмовых орехов, мы растянулись на траве и быстро заснули…

Не знаю, сколько времени я проспал, как вдруг был разбужен шумом детских голосов… Подняв голову, я увидал, что и Линкольн не спал; он прислушивался, вытянув шею.

– Что случилось, Боб? – спросил я. – Кто это кричит?

– Сам не пойму, капитан! Надо спросить Рауля… Рауль, на каком это языке там болтают?

– Это araguatoes, – пробормотал сонный француз.

– Что такое?! Говори толком, Рауль, что это за племя? – кричал Линкольн, тряся Рауля за плечо.

– Ну, чего ты пристал ко мне? Я спать хочу… Это такая порода обезьян, понял?

– А! Ну, обезьяны – народ неопасный, можно опять заснуть, – сказал успокоенный охотник, собираясь повернуться на другой бок.

– Они хотят перебраться через реку, – продолжал совсем проснувшийся Рауль.

– Вплавь? – спросил я. – При таком быстром течении?

– Да, как же! Обезьяны скорее бросятся в огонь, чем в воду. Они устроят мост.

– Мост? Как так!

– А вот подождите немного, капитан, – увидите сами.

На противоположном берегу показалось стадо обезьян под предводительством седобородого самца, которому все повиновались, как солдаты – начальнику.

Это были araguatoes (Simia ursina) из породы обезьян-ревунов. Они принадлежат к виду, известному под названием monos colorados (красных обезьян). Величиной они с гончую собаку, какими пользуются для травли лисиц. Самки немного меньше самцов. Они несли детенышей у себя на плечах или же нежно прижимали их к груди. Но и самки и самцы были темно-красного цвета, имели длинные бороды и огромные, в метр длиною, хвосты. Их голые, с толстой загрубевшей кожей концы служили, по-видимому, очень удобным орудием для цепляния. Даже детеныши цеплялись за своих матерей не руками и ногами, а хвостами.

Когда все стадо остановилось на берегу, один из самцов – нечто вроде адъютанта или главного разведчика – подбежал к самому краю скалы, выдававшейся над рекой, измерил взглядом расстояние до другого берега, внимательно вгляделся в склоненные над водой деревья и возвратился с докладом к начальнику. Последний выслушал его и что-то крикнул. Из середины стада выделились несколько обезьян, ответили таким же криком и дали остальным знак следовать за собой. Поднялся шум и гвалт. Штук двадцать или тридцать ловко вскарабкались на вершину дерева и выбрали крепкий сучок. Затем одна из них обмотала вокруг него конец хвоста и повисла головою вниз. Другая зацепилась хвостом за голову и плечи первой и тоже повисла. Третья зацепилась хвостом за вторую, четвертая – за третью, и таким образом в конце концов составилась длинная цепь, последнее звено которой касалось земли.