Вольные стрелки - Томас Майн Рид

– Ну, теперь я понял все. А где же ваш дом? – осведомился я.

– Близ церкви Спасителя. Вам укажут… Белый дом, с большим садом…

– Хорошо. Кланяйтесь, пожалуйста, всем вашим, милый Нарсиссо, и скажите, что вечером мы непременно придем и захватим с собой el senor gordo (толстого сеньора).

Простившись с молодым человеком, я возвратился к компании.

– Кто это был? – шепотом спросил Клейли.

– Нарсиссо Розалес…

– Неужели! – воскликнул он, весь так и просияв. – Значит, они здесь? Мы их увидим?..

– Да, и не позже сегодняшнего вечера…

Я передал ему все, что узнал от Нарсиссо, и этим привел его в такой же восторг, в каком находился и сам.

Мы уже садились вечером на лошадей, когда я вспомнил об обещании привести с собой майора. Клейли не хотелось заезжать за ним, но, когда я указал ему, что толстяк может быть нам весьма полезен, «отвлекая» дона Косме и донью Хоакину, мой лейтенант первым вскочил в седло и понесся к квартире майора.

Е1 senor gordo не заставил себя упрашивать – он не мог забыть про ужин у дона Косме, – и вот мы уже втроем подъезжали к дому наших друзей.

Мы опять попали как раз к ужину – майор не прогадал, поехав с нами. Он уже научился кое-как объясняться по-испански и после ужина вступил с доном Косме в длинный разговор за бутылкой вина. Мы были от всей души признательны товарищу: он дал нам возможность удалиться с Люпе и Люс сначала на веранду – полюбоваться светом луны, а потом незаметно углубиться и в самые темные аллеи сада.

Мы гуляли dos у dos (двое и двое) в тени апельсинных деревьев, любовались луной, слушали пение тропических птиц…

Все прошлые невзгоды были позабыты, а будущие заботы… о них мы не думали…

Было поздно, когда мы наконец пожелали «buenas noches» друг другу и разошлись со словами «hasta la manana» (до завтра)…

Стоит ли говорить о том, что наши свидания повторялись ежедневно до того дня, когда горнист еще раз затрубил «поход».

Подробности этих дней не интересны для читателя. Но для нас же это были самые счастливые дни в нашей жизни. Они были похожи один на другой, но нам с Клейли хотелось, чтобы это однообразие длилось всю жизнь…

Накануне дня, назначенного для выступления в поход, Клейли и я формально посватались за дочерей дона Косме.

Старик сначала слегка поморщился. Ему не хотелось, чтобы его дочери слишком быстро превратились во вдов… Но, видя, с каким страхом мы ожидаем его решения, старик сказал:

– Подождем до окончания войны…

И нам снова пришлось расстаться с дорогим для нас семейством, снова подвергнуться всем опасностям и случайностям войны…

Мы пересекали залитые солнцем равнины Пэротэ, карабкались на вершины Анд, переплывали холодные струи Rio Frio, ползали по снежным шпицам Попокатепетля, и, наконец, после продолжительного и утомительного перехода наши штыки заблестели на берегу озера Тезкоко…

Там мы дрались как львы, зная, что мы должны или победить, или умереть…

И мы победили… Над древним городом ацтеков взвилось наше знамя!

Мы оба – Клейли и я – были ранены, но не опасно. Искусство хирургов скоро поставило нас снова на ноги…

И наконец наступил день, когда мы бодро подъехали к воротам так хорошо знакомого нам дома. Мы передали свои визитные карточки и были приняты сейчас же. Это был незабываемый день!..

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Монастырь Екатерины – самый богатый во всей Мексике и чуть ли не во всем мире… В эту обитель и вступила прекрасная Мария де Марсед, так жестоко испытанная судьбою. Я видел ее там в белом одеянии монахини; она показалась мне еще прекраснее…

В Новый Орлеан я вернулся в конце 1848 года. Как-то раз я прогуливался с женой по Леве, как вдруг услыхал возле себя хорошо знакомый голос:

– Съешь меня волк, Рауль, если это не капитан Галлер!

Обернувшись, я увидел гигантскую фигуру Линкольна в сопровождении Рауля.

Они бросили службу и теперь отправлялись вместе промышлять охотой в Скалистые горы. От них я узнал, что Чэйн вступил в регулярные войска и уже получил чин сержанта.

Жена моя сняла на прощание два кольца со своей руки и предложила их Раулю и Линкольну – «на память». Рауль, поблагодарив, тотчас же надел подарок на палец, Линкольн попробовал сделать то же самое, но безуспешно: его огромные лапы были слишком велики для женского кольца. Сконфуженному охотнику пришлось спрятать подарок в патронташ…

Старые друзья проводили меня до дома, где я нашел для них более подходящие подарки. Раулю я подарил мой револьвер, надеясь, что мне не придется больше им пользоваться. Охотник получил то, о чем он мечтал давно: немецкое ружье майора…

Вероятно, не один гризли убит в глухих уголках Скалистых гор из страшной «флинты» майора…

Любезный читатель! Я уже собирался сказать тебе «прощай», когда Маленький Джек подал мне только что полученное письмо. На почтовом штемпеле стоит «Вера-Круц». Датировано письмо первым ноября 1849 года, а кончается оно так:

«Вы очень глупо сделали, что уехали из Мексики. Я никогда и нигде не был так счастлив, как здесь. Вы не узнаете ранчо и полей вокруг него. Я вычистил все сорные травы и думаю, что мой хлопок превзойдет по качеству луизианский. Есть у меня и маленькая ванильная плантация. Мне бы хотелось, чтобы вы оценили все мои нововведения. Моя маленькая Люс очень интересуется хозяйством. Галлер, я – счастливейший человек на свете!..

Вчера у нас обедал наш старый приятель Сенобио. Он – хороший малый, несмотря на большую склонность к контрабанде. Между прочим, вы, вероятно, уже слышали, что другой наш приятель – падре – расстрелян? Он устроил восстание против правительства. У Керетаро его схватили со всей его бандой…

А теперь, дорогой Галлер, самое главное. Нам очень хочется, чтобы вы приехали к нам. Дом в Халапе готов для вас, и донья Хоакина просит передать, что она весьма надеется, что вы вернетесь. Дону Косме тоже очень хочется, чтобы вы вернулись: ведь Люпе – его любимица. Старому Сенобио тоже очень хочется, чтобы вы вернулись.

Люс скучает по сестре, и она также мечтает, что вы вернетесь. И наконец, мне тоже очень хочется, чтобы вы вернулись. Одним словом, приезжайте как можно скорее!

Ваш навсегда Эдуард Клейли».

…А тебе, читатель, хочется, чтобы я вернулся?..