Аз победиши или Между землёй и небом - война - Сергей Стульник

- ...Куда он делся, - растерянно промолвил Михаил, стоя у телефона-автомата, подле лестницы, ведущей вниз, в туалеты. - Ну ничего, позжее звякну, даст бог, застану...

Он бросился к этому телефону, как только очутился внутри здания, даже багаж не стал сразу получать. Звонил перед вылетом из дому, но сплошные сбои автоматической АТээС связаться не дали, а заказывать не оставалось времени. "Накануне вечером надо было звонить! Или ночью! - укорил себя Михаил. - Болван этакий, забыл друга!.. Уж извини, все мысли Маришка заполонила...".

Наверстывая упущенное, торчал у лестницы, ведущей в туалет. Длинные гудки пронзительным укором сверлили ухо. Опоздал, черт подери, подумал Михаил. Повесил трубку за то, что не дала связи, и побрел вниз, отливать отходы процесса обмена веществ.

Звонил через каждые пять минут, бродя по аэровокзалу в ожидании автобуса, уже получив багаж. Даже записал номер, который, в общем-то, знал наизусть, для верности на бумажку, аккуратно подписав, чей, и держал ее перед глазами, когда крутил диски. В последнее время, чувствуя, что становится рассеянным из-за громадности обрушившихся проблем, взял за правило делать всякие подстраховочные шаги. Особенно после того, как понял, что всяких злобных самовлюбленных "стасиков" гораздо больше, чем людей, и даже сходил на всякий случай к нотариусу... Звонил в городе, не пропуская ни единой будки таксофона, как ловелас ни единой юбки не пропускает мимо, не ляпнув ей хоть парочки слов. Правда, телефоны в будках, как и женщины, бывают трех категорий: красивые, некрасивые и старые, то есть работающие исправно, работающие со сбоями и вообще не работающие... Как бы там ни было, телефоны всех категорий взаимностью не отвечали, и масса повешенных трубок отмечала путь Михаила к двери с надписью "ГОРСПРАВКА". Путь оказался длинным, ломаным, киосков справочных, в Москве торчащих где надо и не надо, в упор не виднелось, а инструкции остановленного и спрошенного на предмет местонахождения искомого учреждения пожилого гражданина сугубо интеллигентной наружности, на поверку оказались чисто кретиническими, сусанинскими даже, будто дедуля наметанным бдительным глазом ветерана эМГэБэ узрел в Михаиле связника, идущего на явку резидента, и с дубовым коварством истинного патриота отправил агента империалистических спецслужб прямым ходом к проходной родного министерства. Потому что когда Михаил, в точности следуя вышеупомянутым инструкциям, пришел, куда было сказано, то с изумлением обнаружил, что уперся лбом в... Областное Управление КаГэБэ. "Ого-го, подумал он, - или я бестолочь последняя, или дядя только-только из желтого дома на каникулы отпущен".

Продолжая изломанный, как судьба Родины, путь к заветной "горсправочной", он вышел на широкую улицу, пешеходную, вроде Арбата, следуя инструкциям молодого бородача богемной наружности, к которому решился обратиться - для разности масштабов, вероятно. Бородач коротко махнул рукой: "Иди прямо, до Советской, потом направо поверни, смотри по левую руку...". Пешеходная улица и оказалась Советской. Повернул направо, и, верно, по левую сторону улицы, не доходя и двух кварталов, с облегчением углядел дверь с заветной надписью, ведущую внутрь массивного дома эпохи сталинской солидно-помпезной архитектуры. "Наш человек!", - с благодарностью подумал о бородаче.

Гипотеза подтвердилась практикой. Написал на бланке данные, уплатил пятиалтынный, и спустя десять минут получил координаты местожительства любимой женщины. Спросил миловидную "горсправщицу", как добираться, и по Советской вскоре дошел к проспекту, именованному в честь самого главного, пятибуквенного, вождя революции. Троллейбус, посоветованный девушкой, проигнорировал, четверть часа поголосовал, что твой депутат ВээС времен шестибуквенных (первого и второго) и семибуквенного вождей, и в конечном итоге загрузился в салон коричневого "москвича", "тезки" с шашечками на боках. (Если бы ему пришлось ехать на улицу, названную именем восьмибуквенного вождя, вот была бы хохма! но этим именем улицы пока не называли, а может, никогда и не назовут... А то получился бы сплошной "революционный путь".) Включенное радио ловило в эфире и через динамики извергало в салон жесткий ритмичный дэнс-мьюзик, и настроение несколько поднялось. ("А твоя догадка, друг, что музыка - как программа, - верна! подумал в этой связи. - Каждая песня - как дискета. Не то слово.") Расплатившись с "шефом", метнулся к ближайшему таксофону, оказавшемуся "красивым", и еще раз получил в ухо длинными гудками. Казнил за саботаж еще одну трубку и пошел к Марине...

...последний раз попытался дозвониться, когда с пакетами, полными закуски и рислинга, торопился вернуться в квартиру отшельницы с глазами, как у смертельно больной собаки. У нее всегда были самые выразительные на свете глаза, но страдание умирающей от боли ненужности и одиночества Души, изливающееся во взгляде их сейчас, превзошло все мрачные прогнозы Михаила во сто, в тысячу крат...

И последний раз проклятые длинные гудки растерзали барабанную перепонку, вздули чувство вины перед другом из маленького воздушного шарика до размеров аэростата.

Но Маришка заждалась! - подумал Михаил, приговаривая к повешению очередную телефонную трубку. Надо торопиться. "Боже, как я соскучился по ней... Черт побери всех Стасиков в этом мире! Но должны же во мне найтись силы, чтобы вытащить ее из ямы одиночества, куда падает, падает, падает женщина, которую я люблю больше жизни, больше себя, даже больше Ее Величества Науки... Они есть во мне, Мариш, я знаю. Только не нападай на меня, как каратэист, с воплями "Йя-я-а!", не бей насмерть сразу, дай мне шанс, и я отогрею твою озябшую Душу..."

Он отлично помнил, как она втрескалась в Стаса. По общему мнению, ей грозило остаться старой девой, всем казалось, что, помимо Науки, ее в этом мире ничто не привлекает. И когда Стас как-то в курилке восьмого этажа поспорил с парнями, что закадрит "кандидатку в академики", все, кто присутствовал, долго давились дымом и смехом, не верили в его успех на этом конкретном фронте, но триумфальный покоритель сердец, институтский Съемщик N_1, забожился и сказал, что клянется собственными гениталиями, а в его устах подобная клятва смотрелась серьезной гарантией. Кроме того, парни выставили залог, что-то около трех кусков собрали в шапку по обычаю, и в случае неуспеха Сахновскому предстояло выставлять "квас" на соответствующую немалую сумму. Отступать ему было некуда. "Отступать некуда. Позади - Москва!". (Политрук Клочков) Сиречь - эНКаВэДэшные заградотряды с приказом расстреливать из пулеметов каждого, кто хоть шаг назад сделает. Подвиги - совершаются, когда никакой альтернативы не остается, сказал один циник. Нормальный человек на амбразуру полезет только тогда, когда испробует все прочие способы и грохнет все гранаты.