Хочу ненавидеть тебя - Любовь Попова

Глава 14.

На следующее утро я просыпалась еще медленнее, чем в прошлый. Голова болела, но это ничего по сравнению с тем, какие ощущения были в груди. Я то и дело проверяла инсту Богдана, ожидая увидеть аэропорт или огни Лондона. Или надеясь не увидеть.

Я как заядлый алкаш все прикладывалась к его фотографиям, снова и снова, их листая. Я не могла заставить себя вычеркнуть из памяти Богдана, хотя понятно, что Костя был по сто крат лучше него.

Да даже красивее.

И какой галантный.

Вечером, после трудового дня, он снова был с цветами, ах78 я снова и снова лелеяла надежду, что вчерашний эпизод повторится и ко мне в квартиру ворвется Богдан. Сидела на диване, глушила шампанское и смотрела на дверь. Словно под давлением моего гипноза она могла превратиться хотя бы в копию Богдана.

Позже позвонил Серега. Я тут же затрусила, но была как никогда спокойна.

– Можешь говорить отцу что хочешь, не трону я твою Соню.

– Да папа оказывается знает о приезде Ломоносова. Он на днях даже планирует с ним встретиться.

Я от шока подскочила и пролила на себя и диван все недопитое шампанское. Как так?

– Ты ничего не путаешь?

– Данил сказал, ты же знаешь, мы в одной команде.

– Какой Данил?

– Ну так Черепанов. Он получается кузен Ломоносова.

Точно, я уже и забыла про всю эту Санта – барбару.

– И что?

– Ну что – что. Я к отцу, он как обычно. Меня это не касается, Ломоносов скоро уедет, после их встречи. Обсуждать больше не намерен.

– А эта встреча не на свадьбе должна состояться? – хрипло выговариваю. Слов нет. Хочется или к отцу поехать разбираться, или Богдану позвонить.

– Ну скорее до. Они завтра планировали, вроде. Не знаю.

– Так узнай, Сережа!

– А ты чего на меня орешь!?

– Потому что… Потому что… Потому что со мной папа подобные вещи точно обсуждать не будет и потому что это ты виноват, что Ломоносов обо мне столько знает! – это было нечестно, но только так я могла пробить его на какие – то действия.

– Сука ты, сестренка. Ладно, все узнаю, – говорит он резко и отключается. А я по квартире мечусь. Сначала переодеваюсь, все время посматривая на телефон и спустя пол часа не выдерживая набираю сообщение Богдану в директе.

«Ты, надеюсь, уже уехал?»

Набрала и кинула телефон на кровать, словно она в змею превратилась. Зачем, зачем я написала, чтобы реально узнать. Или с надеждой, что он все-таки еще в городе.

На телефон звонят, и я медленно, почти на цыпочках, подхожу посмотреть кто. Номер незнакомый, но я нутром понимаю, что Богдан. Трубку брать не хочется, не хочется снова стать заложником его хриплого, глубокого голоса, но разве я могу устоять?

– Да?

– Детка, если ты хотела снова меня увидеть, надо было так и написать.

Я закусила до боли губу и села на кровать, взглянув на себя в зеркале на дверях гардеробной. Кто там, в отражении, что за безумная, что сводит ноги. Все потому что между ног течет только потому что я прекрасно знаю, чем закончится эта встреча.

– Откуда у тебя мой номер?

– Оттуда же, откуда твой адрес, дурында. Как день прошел?

Глупый вопрос, словно его это волнует. Костя тоже спросил, но когда я начала рассказывать он откровенно зевал и перевел тему. А было что рассказать.

– Словно тебя это волнует.

– Ну ты начни, а я, решу, волнует ли.

Я легла на кровать, опустив руку на живот, в том месте, де он вчера меня касался. Кажется, его прикосновения навсегда оставили печать. А его голос каким-то образом эти печати активирует.

– Сегодня мальчик, который всегда молчал заговорил, представляешь.

– Какой мальчик?

– У нас в центре. Там дети без родителей. Ему отец все грозился язык отрезать, если он будет громко разговаривать, а потом вообще его бросил. И вот он год в центре и только сегодня заговорил снова. Да так чисто, без запинок.

Богдан молчит, а я мне почему – то очень важно услышать от него хоть что – то.

– И что он сказал?

– Прочитал стихотворение, которые мы с ребятами для конкурска учили. Я даже плакала.

– Так вроде радоваться надо, чего плакать.

– Ну ты балбес, плачут еще и от радости.

– Идиотизм как по мне.

– Значит ты просто никогда не смотрел хороших фильмов, где у героев было все плохо, а потом стало все хорошо и плакать хочется.

– Наверное нет.

– А Пулман?

– А что с ним?

– Неужели ты не плакал, когда Лира с Уиллом расставались?

– Ну а там чего веселого?

– Ну так они мир спасли.

– Как по мне лучше бы вместе остались, а на мир срать. Он все равно спасибо не скажет.

– Есть логика в твоих словах, но все равно это как – не по геройски.

– Это точно. По-геройски это типа как Костя, который вдруг стал дарить тебе цветы. Не настораживает?

Я поджала губы, пока внутри зрела обида, готовая выплеснуться истеричным бросанием трубки.

– Ну вот зачем ты? Нормально же общались.

– Приезжай и пообщаемся, – эта его интонация, она словно мед в горьком чае. Вроде и пить неприятно, но сладкого хочется. И хочется пить чефир дальше. – Ну или покажешь мне хорошее кино. Аня?

– Говори адрес, – сглатываю я, прекрасно понимая, что поеду не смотря ни