Закон Зоны - Дмитрий Силлов

– Вы и есть один из Хозяев Мира? – спросил я.

– Не этого вопроса я ждал сейчас, – немного подумав, ответил Захаров.

– А какого?

– Например, для чего Хозяевам Мира могла понадобиться ваша персона? Согласитесь, нелогично раз за разом посылать снаряды в мишень, в которую не попали до этого такие же снаряды.

– Это же очевидно, – пожал плечами я.

Захаров аж подался вперед в своем кресле.

– Ну-ка, ну-ка, молодой человек, изложите пожалуйста свою версию!

– Если Зона питается эмоциями, то для того, чтобы проникнуть в нее незамеченным, нужен просто другой снаряд. Человек без эмоций. Который, достигнув цели, не будет стрелять по автоклавам, а примет взвешенное решение. И если Зона воплощает наши детские кошмары, то нужен человек, не помнящий этих кошмаров.

– Браво, юноша!

Захаров от восторга захлопал в ладоши.

– Брависсимо!

– Только на мой вопрос вы не ответили, – заметил я.

– На самом деле на ваш вопрос нет однозначного ответа, – после паузы произнес академик. – Дело в том, что Хозяева Мира есть тоже порождения ноосферы. То есть, объединенного сознания людей. Только не тех, кто находится в Зоне, а тех, кто живет вне ее.

Я смотрел на академика, сидящего около голограммы, и думал о том, что вряд ли его теория о хозяевах мира соответствует реальному положению вещей. Скорее всего, это тоже голограмма – похоже на истину, но не она. Не верилось мне, что мчащийся за грузовиком кабан с налитыми кровью глазами, или собака, вообще лишенная глаз, но при этом более опасная, чем многие другие зрячие твари, есть всего-навсего плод воображения общественного сознания. Слишком отчетливо помнил я тошнотворный запах этих страшных порождений Зоны. А вот теория о человеке без эмоций, способном дойти до Монумента, показалась мне заслуживающей большего внимания.

– А как вы думаете, что такое Монумент? – спросил я.

– Я не думаю, – сказал Захаров. – Я более чем уверен, что это аномалия, как и все аномалии в Зоне существующая с единственной целью – уничтожить человечество. Только у нее более продолжительный и изощренный принцип действия. То, что Монумент исполняет желания, есть полная и несусветная чушь. Хотя…

Захаров усмехнулся.

– Знаете, в пятьдесят третьем году прошлого столетия супруги Олдс поставили такой знаменитый опыт на крысах. Зверьку вживляли электроды в определенные точки гипоталамуса, формирующие импульсы удовольствия, и учили вызывать наслаждение, нажимая педальку, замыкающую электрическую цепь. В результате эксперимента крыса прекращала есть и пить, беспрерывно нажимала на педальку, и испытывала беспрерывное наслаждение. Пока вскоре не умирала от голода и нервного истощения. Монумент – это своего рода рычаг, нажимая который человек получает заказанную иллюзию, которую сложная аномалия генерирует согласно закачанной в нее информации о существующих объектах окружающего мира. Хочет человек золота – его осыпят монетами и слитками. И будет он собирать их возле Монумента, пока не умрет с голоду. Или не покончит с собой от безысходности – ведь всё ему не унести, и уйти от такого богатства невозможно.

– Или пока аномалия не наиграется, и не прикончит счастливчика, – продолжил я мысль академика.

– Или так, – согласился Захаров. – Жаль только, что никто так и не подтвердил и не опроверг мою теорию.

– Неужели никто так и не вернулся из центра Зоны?

Шлем слегка покачнулся.

– Никто. Может и нет никакого Монумента. И всё, что о нем говорят – лишь легенды, порожденные слухами. А вот группировка фанатиков, охраняющая центр Зоны, есть. Причем богатых фанатиков. Непонятно с каких доходов.

– Ну, вы тут тоже не бедствуете, – сказал я. – Танки вон покупаете запросто, как колбасу.

– Не бедствуем, – согласился Захаров. – Нынче ученый, если не хочет жить на зарплату дворника, должен уметь обеспечить себя. Так что мы здесь на полном хозрасчете. И научный лагерь отстроили сами, и эксперименты проводим на свои средства. Какие-то результаты тех экспериментов продаем, а особо важные публикуем в открытой печати бесплатно. Можем себе это позволить.

– Да ладно вам, не заводитесь, – примирительно сказал я.

Но Захарова было не остановить.

– И плевать нам на ультиматумы «Борга», «Всадников», или еще кого-то. Потому что, во‑первых, мы им нужнее, чем они нам. А во‑вторых, если надо, то сумеем отпор дать любой группировке, а то и всем сразу. Имеем на то возможности. Добро должно быть с кулаками!

– Конечно, – сказал я. – Полностью с вами согласен.

– Еще бы вы были не согласны, – проворчал академик, медленно остывая после бурной речи.

– Значит, как я понимаю, «Борг» вместе со «Всадниками» осадили ваш лагерь?

– Уже свалили, – махнул рукой Захаров. – Покричали ровно столько, чтобы не потерять лицо друг перед другом, и удалились несолоно хлебавши. В ближайший внешний бункер, который мы им предоставили, чтобы они там выброс пересидели. А то ведь танки танками, фенакодусы фенакодусами, а встречать выброс в чистом поле все равно никому неохота. К тому же Зона лишнего крику не любит.

– Вы о ней прямо как о живом существе, – заметил я.

– Факты заставляют, – буркнул академик. – А они, как известно, вещь упрямая. Хотя у меня и на этот счет есть своя гипотеза.

Я мысленно застонал. Безумные гипотезы Захарова, похоже, были известны здесь всем наизусть, и каждые новые свободные уши были для ученого подарком. Я понял, что если не выслушаю его, мое освобождение из бокса с белыми стенами может затянуться на неопределенное время. И приготовился слушать.

– Для начала я попытаюсь объяснить вам, что такое Зона, – начал ученый, нимало не заботясь вопросом, интересно ли мне знать то, что он собирается до меня донести. – Дело в том, что наш мир имеет отражение самого себя, как имеют отражения все объекты, составляющие этот мир. Возьмем лист на дереве. Он изначально симметричен. Проведи сверху вниз разделительную линию по фигуре человека – и мы получим две практически одинаковые половинки. Взглянув на поверхность воды, человек видит отражение окружающего мира. Слегка искаженное рябью – но, в принципе, идентичное оригиналу. Наш мир не является исключением из закона симметрии. Да-да, параллельно нам существует другой мир – этакое зазеркалье, которого мы не видим, как не видит одна половинка человека другую.

– То есть не видит? А руки?

– Руки – да. Все-таки человек целостный организм, функционирующий в своем мире. И при этом гораздо более примитивный по сравнению с этим миром, как примитивна амеба по сравнению с человеком. Однако попробуйте увидеть правым глазом левый… Мы тоже видим порой отражения того мира – это призраки, видения, миражи. Но бывает это крайне редко, так как миры практически не пересекаются между собой. Практически!